Одним ангелом меньше
Шрифт:
Ага, значит, «Дракула в лифте» или как там? — это действительно его работа! А не хотите ли взять у Дракулы интервью? Вот бы он узнал, с кем сейчас разговаривает!
— Как твои «среды»?
— Как всегда — по средам. Приходи. Хоть сегодня. Буду рад. Надеюсь, помнишь: входной билет — пузырь и закуска.
— Помню. Обязательно приду. Пока!
Мы распрощались и разбежались. Разумеется, мое обещание прийти было чистой
Второй этаж, дверь, как и прежде, не заперта. Ничегошеньки за эти годы не изменилось. Дым коромыслом, гул голосов. Тусовка! Все слоняются из комнаты в комнату, пьют, говорят одновременно. Когда-то мне это нравилось, а сейчас кажется глупым и нелепым.
Стас взял у меня банку паштета и бутылку кагора, протянул взамен чистый бокал и подтолкнул в гостиную.
— Знакомимся самостоятельно. Тем более половину этой саранчи я и сам не знаю.
Ко мне подходили, здоровались, подливали, чокались. Пить не хотелось. Имена кружились и сталкивались: Марина, Слава, Иван Ефремович, Саша… Уже через секунду вспомнить, кто из них кто, было невозможно. От шума и табачного дыма разболелась голова. Голос Лады — резкий, пьяный — звенел:
— Я вернусь не раньше трех, когда матушка уже встанет на уши и выпьет ведро корвалола…
Какого еще корвалола? Голос доносился из-под пальмы. На диване сидела девчонка лет пятнадцати, пьяная до невозможности. Она отхлебывала из бокала вино и разговаривала сама с собой.
Меня будто обожгло ледяным пламенем. Она! Светлые длинные волосы, серые глаза, высокие скулы… Такой Лада была классе в восьмом — именно тогда, когда моя симпатия и дружеские чувства превратились в темную страсть.
Мимо проплыл, покачиваясь, Стас. Мне удалось поймать его за рукав.
— Стас, это кто там под пальмой чертей ловит?
— Где? А… Это Алиса. Скотский доктор. Учится на ветеринара. Та еще сучка! Если у тебя нет страховки, лучше не подходи — покусает.
Стас, рассмеявшись своей немудреной шутке, удалился. Мое тело кололи сотни иголочек, как будто внутри взорвалась цистерна шампанского. Девчонка притягивала как магнит. Неужели само провидение послало мне Стаса, а потом заставило прийти сюда? Стас назвал ее сучкой… Это не может, не может быть совпадением!
Наконец она заметила, что не одна, и начала жаловаться на своих родителей, особенно на мать. У меня волосы встали дыбом от ее слов, особенно когда она сказала, что смерть моей матери — для меня же крупная удача. Ну и чудовище! Родители, видите ли, ее обижали с детства. Дура, радуйся, что они у тебя вообще есть.
Девка разошлась не на шутку: топала ногами, вопила, что отомстит за все, что спляшет на их похоронах. Тут
Странно, неужели все девушки, смахивающие на Ладу, — такие стервы? Но это же нонсенс! Нет, ведь попадались очень похожие, но ничего во мне не дрогнуло, не завопило, как сейчас: это Она!
Еще не было часа, а Стас уже начал потихоньку выпроваживать гостей. Раньше тусовались до утра. Стареет? Или все дело в той толстой гурии, которая не отходила от него ни на шаг весь вечер? Алиса по-прежнему обнимала фаянсового друга, к большому недовольству страждущих. Наконец кто-то дотащил ее до дивана, уложил, подсунув под голову подушку и укрыв пледом. На минуту мне стало страшно: неужели она останется здесь ночевать? Конечно, это было уже не так важно: главное, ее удалось найти. Но иголки кипели в крови, кололись, кусались, пытаясь загнать меня в темноту, и успокоить их можно было только другой кровью — кровью этой девчонки, кровью Лады…
Гости разошлись, и оставаться здесь было уже не комильфо. Стас с толстухой уединились на кухне, Алиса спала, похрапывая. Мне пришлось устроиться на подоконнике лестничной площадки пролетом выше — совсем как сейчас. Время тянулось изжеванным за полдня комком «Орбита». Без сахара. «Она жует свой «Орбит» без сахара и вспоминает всех, о ком плакала…» Отвратительно пахло кошками, сырой штукатуркой, плесенью, еще какой-то дрянью — так пахнет только в подъездах старых, давно перемонтированных питерских домов. Прямо за окном, на брандмауэре горела ядовито-желтая лампочка.
Мне вдруг пришло в голову спуститься вниз и посмотреть, нельзя ли открыть черный ход во двор. Дверь держалась на одном насквозь проржавелом болте и от сильного толчка распахнулась. В круге света виднелось подобие лавочки. Отлично! Затащить сюда, прикрыть дверь… Наверху щелкнул замок, по ступенькам зацокали каблуки — медленно, как будто женщина едва переставляю ноги, цепляясь за перила. Алиса или толстуха? В пролете мелькнуло что-то красное — Алиса, ее лаковая юбка. Из-за двери мне было видно, что она остановилась в нерешительности: ползти дальше или шлепнуться на лавочку. Если пройдет мимо, мне придется силой затащить ее во двор. Вряд ли она будет слишком сопротивляться.
«Ну иди, иди сюда, посиди, отдохни. Куда ты пойдешь, такая пьяная, одна. Метро закрыто, автобусы не ходят, мосты развели. Иди сюда!»
Девчонка будто услышала меня и медленно, как загипнотизированная, пошла к черному ходу. Проплыла по луже, упала на лавку, со стоном уронила голову на колени. Милая, да ты совсем хорошая…
Похоже, она нисколько не удивилась, услышав мой голос. Ей было все равно, кто там рядом. Наверно, остатки трезвого ума подсказывали ей, что в таком месте ночью сидеть одной небезопасно. Она и подумать не могла, что сидеть там вместе со мной — гораздо опаснее…