Одно солнце на всех
Шрифт:
Драгоценные, счастливые минуты, мы их не всегда замечаем, и лишь через много лет понимаем, что это были именно они. Освещённые закатным, бархатным светом луг и поле. Поросший зелёный травой холм, по которому молча спускаются серьёзный, темноволосый мальчик и худенькая, длинноногая девочка, сама очень похожая на того смешного, неуклюжего жеребёнка… А над ними летит неизбывный, как закат и рассвет, густой, кружащий голову яблочный аромат… Как же хорошо, господи…
Солнечная веранда, совсем молодая, улыбающаяся мама и живой брат Андрюшка рядом…
По имени Любовь
Не раз убеждался на собственном опыте, как причудлива и избирательна наша человеческая память.
И ещё бывают события, от которых не остаётся не то что вялого следа, а даже намёка. И несмотря на то, что ты был их участником, они выпали из твоей жизни, не оставив после себя ни единого отклика или воспоминания, словно ничего этого с тобой никогда и не происходило вовсе.
А есть то, что помнится так, словно происходило с тобой вчера. Не взирая на то, что минуло с тех пор более двадцати лет…
Та давняя моя история с Любой – как раз из таких.
В то время, в самом конце девяностых, мне было девятнадцать лет и я был только что отчислен из института. Нельзя сказать, чтобы этот факт так уж сильно расстраивал меня. В аграрный я поступил, не чувствуя ни к землепользованию, ни к сельскому хозяйству никакого интереса или призвания. Произошло это под не очевидным давлением родителей, в частности отца, который благополучно окончил его в своё время.
Мне же, по большому счёту, было всё равно.
Думаю, данное обстоятельство определённым образом характеризует меня. Вернее то, что я собой представлял в то смутное время. Говоря откровенно, мне даже было лень спорить с предками. Ведь это значило бы обосновывать свою позицию, выдвигать контраргументы. Надо ли пояснять, что ни того, ни другого у меня не было и близко?
С гораздо большим удовольствием я вообще бы никуда не пошёл, но данный вариант, хоть и весьма для меня желанный, был попросту неприемлем. В моей добропорядочной, благополучной семье просто бы не поняли и никогда бы не допустили подобного. Да и во всём нашем обозримом и не очень окружении тоже. Как это молодой, здоровый парень нигде не учится и не работает?! Я смотрю сейчас на своих двух взрослых детей и понимаю, что и в наше время в этом отношении, пожалуй, мало что изменилось.
Так вот, я очень быстро понял, что ошибся. Это было не моё, от слова «совсем». На лекциях мне было не просто скучно, мне было тоскливо до такой степени, что иногда нестерпимо хотелось завыть. Может, конечно, я и не специально завалил первую же сессию, но скажем так, не сильно препятствовал этому, хоть и понимал, что теперь моим родителям снова придётся думать, куда меня девать, как минимум, до следующих вступительных экзаменов, но только уже, разумеется, в другой вуз.
После того как меня отчислили, я устроился сторожем на склад, расположенный на самой окраине города, в промзоне. Работа моя была совсем несложная и заключалась, в основном в том, чтобы с шести вечера до шести утра находиться на своём рабочем месте в маленькой каптёрке, да пару раз за ночь делать небольшой обход территории. Я слушал радио, довольно много читал, листал старую, потрёпанную подшивку «Крокодила» за 198 какой-то год или смотрел телевизор, где работал только один канал до тех пор, пока диктор не желал спокойной ночи. Причём слово «смотрел», я употребляю здесь в самом, что ни на есть, буквальном смысле. У чёрно-белого телека попросту не работал звук.
Работа моя, спокойная и размеренная, мне даже нравилась. Если не считать проживающих на территории двух пожилых собак, я был совершенно один, защищённый покровом ночи и тишины. А такая обстановка вполне благоприятствовала экзистенциальным размышлениям, самоанализу и отчасти стихосложению. Чем, собственно, время от времени, я и занимался.
Так прошло две или три недели, перед тем, как появилась она. Я в тот день только заступил на смену и, докуривая, увидел статную, симпатичную женщину, которой очень шла её полнота. Внимательно глядя на меня, она улыбнулась и остановилась рядом.
Мы немного поговорили. Оказалось, что она работает в организации, которой принадлежал склад. И недавно видела меня мельком в отделе кадров, когда я устраивался. А сегодня задержалась на работе, шла мимо и вот…
Была она, наверное, лет на десять старше меня. Впрочем, это мои предположения, потому как точно я этого так никогда и не узнал. Так же, как и её телефон, фамилию, где она живёт и кто она такая вообще. Даже то, что она работала в той же организации, было весьма сомнительно. Поскольку головное учреждение находилось ближе к центру города, а вовсе не на окраине, где располагались склады и где, насколько мне было известно, женщины не работали. Я не сказал ей об этом. Ни разу за те два месяца, что она приходила ко мне в каптёрку в мою смену. Я боялся, что иначе она уйдёт. Она лишь сказала, что зовут её Люба, и каждый раз, когда я в разговоре намеренно или случайно задавал ей какие-то уточняющие или личные вопросы, она замыкалась, тускнела и говорила о том, что ей нужно идти.
И потом, не всё ли равно, ведь мы очень скоро стали близки… Она нравилась мне до помутнения в глазах. Она и сейчас, спустя столько лет стоит передо мной, как живая. Милая, обаятельная, женственная… С ямочками на щеках и добрым взглядом искрящихся, карих глаз. Она говорила мало, больше слушала и мягко улыбалась… Одними губами. Мягкими, полными и нежными. Вообще, вся она была ласковая, трепетная и словно бархатная… Я помню ощущения от прикосновения к ней до сих пор…
Всё то время, что длился наш странный роман, я не шёл на работу, я летел на неё… Окрылённый, влюблённый, счастливый… Если бы мне предложили работать бесплатно, я бы только рассмеялся и каждый день ходил бы пешком через весь город… Если бы только знал, что придёт Люба. Но она приходила только в мои смены. Да и то не всегда. Описать не могу моё тягостно-унылое состояние в те ночи, когда напрасно ждал её… Я понимал, что вероятнее всего это как-то связано с её семейной ситуацией, но по негласному соглашению между нами и эта тема была под запретом.
Особую остроту моему чувству, глубокую, длительную и такую свежую память о нём придавал и тот факт, вероятно, что Люба была моей первой женщиной…
Через два месяца Люба пропала. Просто перестала приходить и всё… Я мучился страшно, но потом вроде бы «переболел» и забыл… Так мне, по крайней мере, на тот момент казалось. Вскоре из-за реорганизации, склад опечатали, охранять стало нечего, и я уволился.
А накануне моего ухода в армию, я встретил Любу. И даже не сразу узнал, и не только потому, что была она беременна. В самом её облике произошли какие-то неуловимые изменения. Она шла с широкоплечим, высоким мужчиной и улыбалась теперь не только губами. Она вся словно светилась изнутри. Я стоял, как зачарованный и не сводил с неё глаз. Они зашли в магазин и я, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, направился туда. Будто догадываясь о моих намерениях, Люба вышла прямо мне навстречу, приблизилась и быстро проговорила:
– Забудь меня… Так надо… Я получила от тебя то, что много лет надеялась получить от мужа.
После этого она умоляющими глазами посмотрела на меня, кивнула на прощание головой, как бы убеждая саму себя в том, что я всё понял правильно, и скрылась в дверном проёме.
Больше я не видел эту женщину никогда. Я отслужил в армии, поступил в столичный институт, женился и работаю сейчас в крупной финансовой компании. В свой родной город приезжаю изредка и ненадолго. Только, чтобы проведать родителей. Мой сын в следующем году оканчивает школу, а дочери Любе – уже девятнадцать. Как и мне тогда…