Одного поля ягодки
Шрифт:
— Мне кажется, что временами ты начинаешь считать себя умнее всех на свете, и нельзя сказать, чтобы эта твоя черта характера приводила меня в неописуемый восторг, — холодно произнес мой босс и замолчал, давая мне понять, что вопрос решен не в мою пользу.
Я обиделась. Подойдя к окну, я всем своим видом постаралась показать, как я, черт возьми, обижена!
За окном высилась многоэтажка, рядом — остановка троллейбуса, на которой с рекламного плаката мне добродушно улыбался Санта-Клаус, предлагая испить кока-колы. «Загадай желание» — было написано сверху.
Я улыбнулась.
— Чтобы эта невыносимая Этель Мальпер быстро обнаружилась, — прошептала я, подмигивая Санте.
И на одно мгновение мне показалось, что он слегка улыбнулся, кивнул и подмигнул мне в ответ!
Этти смотрела на хлопья снега, медленно падающие на мокрую землю, и чувствовала себя почти совсем счастливой.
Она вытащила Пенса на улицу, и теперь они гуляли, наслаждаясь и снегом, и теплой мягкой погодой. Еще Этти оценила мороженое — оно было восхитительным!
— Подожди, — Этти схватила Пенса за рукав. — Посмотри, какой смешной…
Прямо напротив них горела огоньками реклама кока-колы.
«Загадай желание», — предлагал Санта-Клаус.
— Давай загадаем? — попросила Этти.
— Давай, — согласился Пенс.
— Только втайне друг от друга.
Пенс согласился. Ему это было даже выгодно. Он начал беспокоиться за Сашку, которая в очередной раз пропала: дома ее не было, а на работе никто не брал трубку. Поэтому желание у него было только одно — чтобы с его авантюрной подружкой ничего плохого не случилось. Короче, чтобы Сашка была жива и здорова. И поскорее объявилась, потому что он по ней соскучился.
А Этти загадочно посмотрела на Пенса и подумала, что ей очень хочется всегда быть рядом с этим длинным и забавным парнем. «Пожалуйста, — попросила она и сама не очень веря в то, что это возможно. — Хотя бы не всегда, хотя бы — ненадолго…»
Глава 4
— И все-таки ты меня не убедил, — сказала я Ларчику. — Я с тобой не согласна…
— По-моему, ты никогда и не будешь со мной согласна, — рассмеялся Ларчик. — Просто из вечного протеста.
— Не надо обвинять меня в таких глупостях, — поморщилась я. — Даже если этот твой Жаба такой опасный тип, во что мне верится с трудом…
— О да, — скептически усмехнулся Ларчик. — Жаба стушуется перед тобой. Поясняю еще раз для глупых и самоуверенных девочек с рыженькими кудряшками: Жаба — психопат. Опасный психопат. Вряд ли он маньяк, потому что маньяки — люди душевнобольные, а Жаба здоров. Просто у него так мозги устроены.
— Поэтому он послал мне записку, намереваясь похитить? Смотри, девочка, вот он я, дяденька, вознамерившийся принести тебе зло? Что-то тут не вяжется! Или он тут ни при чем, тогда зачем он слал записки? Или наша мадемуазель с ним связана куда прочнее, чем нам хотят показать.
— Да нет, — ответил Ларчик, задумчиво крутя в руках ручку. — Сейчас я тебе расскажу, что за человечек этот Жаба, и ты поймешь, что у этого гаденыша все продумано. Более того, записку он послал тебе не случайно. Он хотел, чтобы ты, или Этель, его увидела. Более того, я думаю, он не хочет банального киднепинга. А вот что он задумал — я не знаю. Дай бог, чтобы настоящая Этель Мальпер случайно не оказалась у него на пути.
— Он же за мной следит, — возмутилась я, ощутив даже подобие приступа ревности. — Раз уж он занят моей особой, вряд ли он покусится на эту вашу француженку!
— Так вот, Жаба… Он же Вячеслав Морозцев. Десять лет назад закончил МГИМО.
— Ничего себе! — присвистнула я. — Значит, вот мы какие…
— Факультет журналистики, — продолжал Ларчик. — Кажется, сначала он был журналистом в Иране. Вот там и начались его мутации — он съездил туда, свел дружбу с иранскими террористами, потом смотался в Бейрут, в Ирландию и окреп в своих убеждениях. До этого он всего лишь возглавлял местную группу КАС…
— Это еще что такое?
— Конфедерация анархо-синдикалистов.
— О боже! — закатила я глаза к небесам. — Я-то думала, что на них уже снизошел покой и разум, а они все сходят с ума по Нестору Махно?
— Морозцев больше по нему с ума не сходит, — сообщил Ларчик. — Морозцев теперь сходит с ума по Каляеву, Засулич и прочим героям терроризма. Первым его славным деянием был скромный дом. Только в том доме располагался офис какой-то фирмы, в общем, его группа этот дом взорвала. Людей в то время там, по счастью, не было. И тут происходит первое чудо — все знают, что Жаба был причастен к взрыву. Но никто доказать ничего не может. А Жаба тем временем преспокойно исчезает и объявляется через пять лет, в Москве. Там он грабит супермаркет и палит из автомата. Так хорошо палит, что жертв в этом супермаркете оказывается почти как при небольшом землетрясении. И опять — ухватить его не удается, он снова испаряется, и возникает уже через три года. Есть подозрение, что история с сыном директора «Фавна»…
— Погоди, — остановила я его. — Насколько мне известно, сына директора «Фавна» похищали чеченцы! Говорили, что этот директор был причастен к торговле оружием и наркотой! При чем тут Жаба?
— Да ни при чем на первый взгляд. Только этот Алодян, директор «Фавна», был несколько раз замечен с Жабой! То ли он ему продавал оружие, то ли наркоту, но, кажется, он обидел именно Жабу, а не чеченцев. Чеченцы просто выполнили работу, за которую с ними расплатился Жаба. При обилии улик, что самое странное, наш Слава опять остается на свободе, исчезает, и вот теперь он объявляется тут, и мне лично кажется очень спокойным.
— Значит, кто-то из высших чинов очень этого вашего Жабу любит, — рассудила я. — В общем-то, я все поняла. Этот парнишка явно страдает двумя маниями — величия и разрушения. Так?
— Не так, — помотал головой, отрицая мое умозаключение, Ларчик. — Не надо думать, что Жаба бескорыстен. Он самый богатый парень в нашем городе.
— А одет совсем скромно, — вздохнула я.
— Это он для маскировки, чтобы не привлекать к себе внимания. Ну как? Я тебя напугал?
— Нет, — рассмеялась я. — Наоборот! Ты меня жутко заинтриговал! Теперь я точно мечтаю с ним встретиться. По крайней мере, у меня на этот раз достойный противник!