Однокла$$ники играли в убийство

Дышев Сергей

– Бедные евреи всегда страдают первыми, – вздохнул Криг, лишь бы что-то сказать.

Похоже, что он смертельно обиделся. Маша потерлась о его плечо, но он сердито отстранился.

– Ночь! – раздался повелительный голос. Все послушно закрыли глаза.

Мигульский уже решил, кто будет очередной жертвой. Убирать надо в первую очередь мужчин – они мыслят более логично, да и вообще женщин он всерьез не воспринимал. Эд показал в сторону Азиза, Карасева кивнула в знак согласия.

– Ну, вот, – сокрушенно произнес Алиев, обнаружив перед собой роковую карту.

– Кто говорил, что Азиз – мафия?

Он снял тюбетейку, вытер платком бритую наголо голову.

– Не расстраивайтесь, Азиз Алиевич, – душевно сказал Криг, – сейчас игра примет для вас совершенно комичный оборот. Это – спектакль!

– Э-э, плохой спектакль. Зачем врем друг другу? – покачал головой Азиз.

– Итак, – возвысил голос Распорядитель, – игра продолжается. В скором времени я обзаведусь гонгом, и в нашем отеле будет как на встречах клуба знатоков… Мария, ваше слово в сложившейся ситуации.

– Я думаю, здесь, как говорили древние, надо искать женщину. Справа от себя я слышала характерный шум – а слух у меня хороший. Почти уверена – это Ирина, – и Маша улыбнулась, обнажив ровные белые зубки.

«Она – чудо, – подумал Эд. – Надо скорей ее нейтрализовать». А вслух он сказал: – Шум может произвести любой из сидящих здесь, в том числе и из выбывших из игры. Затекла нога, или там еще что-нибудь… Предлагаю порассуждать логически. Кто больше всех заинтересован, чтобы побыстрей, так сказать, выбить присутствующих, свести к минимуму? Тот, кто играет роль мафии!

– Но игра на этом и построена, – заметил Шевчук.

– Да, но ратовать за единомыслие в таком деле… Это напоминает известные исторические периоды…

– Только не надо про Сталина, – попросил Распорядитель. – В наших правилах – никаких политических споров.

– Я не собирался… Хочу сказать, что наш противник искусно старается снизить, вообще лишить игру интеллектуального содержания. Пустить поиск на волю случая.

– Так кто же он? – спросила Анюта, слушавшая Эда с открытым ртом.

– Я уже назвал его. Это наш бравый, впрочем, и коварный капитан. Напомню, именно он проговорился: голосовать без разбору, поддерживая большинство.

– Благодарю. Теперь ваше слово, господин капитан. Как вы оправдаетесь перед столь тяжкими обвинениями?

– Я не мстителен, – Шевчук покосился на своего товарища. – И речь вел только о том, чтобы скорей приблизить игру к развязке. И она уже рядом. И чем коварней враг, тем искусней его демагогия. Кстати, Эд, а почему ты голосовал за то, чтобы кончить нашего уважаемого Крига? Ведь ты называл меня.

– Именно потому, что был одинок.

– Ну, давайте конкретней. Потом будете выяснять отношения, – вмешалась Анюта. Ей не терпелось сказать свое слово.

– Прости, старина, но я называю тебя. Уж больно ты непоследователен.

– Анюта?

– Уверена, это Шевчук! Вот он молчит, а сам выбирает жертву. Вот увидите, следующей буду я.

Пока Анюта говорила, Азиз Алиевич пристально следил за ней. Потом вдруг произнес:

– Или я не прав, или ты так хорошо притворяешься!

– Папочка, ты о чем?

Азиз промолчал.

– И, наконец, Ира.

– Я думаю, это Мария. У нее, конечно, хороший слух. Но это, кстати, скрипел Виталя…

– А я и не скрипел, не надо, – пробасил вдруг тот.

За столом засмеялись.

– А вот и скрипел, медведь. Ты даже не замечаешь… Я хочу напомнить, как Мария назвала Азиза. Тогда вы тоже смеялись. Но все потом голосовали за доктора. А Азизу все равно карту подложили.

Маша улыбнулась.

– Зачем мне было голосовать за него открыто, если бы это можно сделать было, подкинув пиковую даму?

– А, наверное, не договорились!

– Надо определить тех двух человек, которые ни разу друг против друга не выступали и голосовали за одного и того же, – наставительно изрек Шевчук. Он усмехнулся и пристально посмотрел на Ирину. Та быстро глянула на него и опустила глаза.

– Кстати, ты с Ириной и с Аней ни разу не пикировался, – заметил Эд.

– И с Машей тоже. Я против женщин не воюю.

– И в Чечне тоже? – вдруг спросил Виталий.

– И в Чечне… – проговорил Шевчук и нехорошо посмотрел на Карасева. – А ты хочешь сделать какое-то заявление?

– Мне нечего заявлять… – Карасев повел литыми плечами.

– Друзья, – громко произнес Распорядитель. – Мне кажется, нарушаем джентльменское соглашение: никакой политики. Уважаемый Карасев, вам предупреждение!

– Вас по-о-нял! – нарочито протянул тот и откинулся в кресле.

– Сейчас я назову кандидатуры, выносимые на суд. Голосованием определим приговор. Как всегда, начнем по часовой стрелке. Итак, приговаривается наша Маша. Прошу голосовать.

Ирина дернулась, но, напоровшись на суровый взгляд Мигульского, почесала себе нос.

– Я передумала.

– Понятно, – усмехнулся Распорядитель. – Следующий кандидат на виселицу – Мигульский.

Поднял руку только Шевчук.

– Один командир корабля, пилот первого класса, – Распорядитель обвел всех взглядом, – проходя по салону самолета, походя пошутил: «Ну, что, смертнички, собрались?» И странно, почему-то никто его шутки не принял. Были и такие, которые потом нажаловались… Как будто он был должен дать им стопроцентную гарантию возвращения на землю. Кого мы убиваем следующего – капитана? Кто – «за»? Так… Эдуард, Ирина… Анюта. Три голоса. Уже все ясно… Но – закончим круг, чтобы окончательно определиться в наших симпатиях. Это не менее занятно. Кончаем Анюту. Кто «за»? Нет таковых, как говорят в парламенте. Женщин действительно щадят. И совершенно опрометчиво. И последняя – Ириша… Понял вас, Мария, ваш голос учтен. А всех остальных прошу учесть ее слух… Итак, Шевчук. Можете сидеть. Прошу принять соболезнование по поводу вашей казни. Это грустно.