Одноклеточная
Шрифт:
– Я лучше её, – Наташа проливала горькие слёзы и неслась вдоль улиц к озеру. – Я красивее… Я… Я же скоро вырасту…
Она бежала и глотала обиду, представляя, как Марта умирает, лёжа на траве, будто ей вдруг стало плохо, а все вокруг стоят, смотрят и не могут подойти, чтобы помочь.
– Так тебе и надо, дура паршивая, – шептала девчонка, перебегая дорогу, чтобы добраться до озера напрямки – через лесок. – Пусть тебе станет плохо, пусть ты будешь задыхаться, и врачи тебя не спасут. Чтоб ты захлебнулась, – перед глазами возникла Марта, одетая в
Наташа не чувствовала под собой ног. Её слегка подташнивало, сердце выпрыгивало из груди, но она часто перебирала уставшими ногами, чтобы побыстрее охладиться в озёрной прозрачной воде. Выскочив из перелеска и добежав до песчаного берега, не удосужилась снять платье и кинулась в водную гладь. Через три секунды вынырнула, глубоко дыша и захлёбываясь.
– Привет.
Она так быстро бежала, что не заметила Сашу, того самого, который несколько часов назад сидел у костра.
– Привет, – ответила испугавшаяся девчонка, неторопливо выходя из воды.
– Жарко стало? – парнишка сидел, вытянув ноги, и ковырял прутом остывшие угольки.
– Угу, – Наташа выбралась из воды. Встала рядом и начала выжимать прилипшее к ногам платье.
– Будешь? – Саша поднял руку с пивом.
– Буду, – недолго думая, ответила девчонка.
В этот день Наталья появилась дома лишь к полуночи.
С Сашей расстались на перекрёстке. Он пошёл прямо, а Наташа свернула на свою улицу. Домой идти не хотелось, но желание лечь спать пересилило. Девочка шла довольно быстро, не обращая внимание на прохожих, которые желали ей доброй ночи. Обняв свои плечи, Наталья спешила в мягкую постель. Тёплый ночной воздух манил продолжить позднее гулянье, чтобы проветриться и прийти в чувство, но сердце Наташи подсказывало: спеши домой, время позднее.
Подходя к калитке, уставшая девчонка обратила внимание на свет в окнах кухни.
– А чего это они ещё не спят? – спросила себя и отворила калитку.
Вдруг со стороны усадьбы послышались тихие мужские разговоры, и Наташа остановилась, чтобы разобраться, кто это там шепчется. Басистый, грубый тон сразу выдал отца, а второй – кто? Защёлкнув щеколду, девчонка медленно потянулась на голоса. Прижимаясь к стене дома, вслушивалась в дружелюбную беседу и аккуратно переступала через только что проросшие молодые кусты крапивы.
– Ай! – кто-то кольнул в щиколотку, и Наталья вскрикнула.
– Наташка! Ты? Где тебя носило? Быстро домой! – скомандовал отец, не сходя с места.
Почесав ужаленную противной крапивой ногу, девчонка рванула к двери.
– Ничего себе, какая выросла!
Дядька приехал!
– Здрасьти, – эмоции переполняли девочку, но бежать и обниматься не стоит. От Наташи разило, как из помойного ведра. Сигареты и выпивка сделали своё дело.
– Привет! Чего так поздно? – спросил брат отца.
Улыбнувшись в темноту, Наташа побежала внутрь дома, где её ждала мать с ремнём в руке.
– Ты где была? – Анфиса сидела в кухне и наполовину дремала за столом. – Что у тебя с лицом? – заметила отёки под глазами, распухшие губы и краснющие щёки. – Я видела Катю, она сказала, что вы не собирались делать уроки вместе.
– А что, она разве не уехала к бабушке?
Вот дура-то! Взяла и сдала сама себя, а могла бы солгать, мол, делали уроки, а потом поссорились.
– Ты почему мне соврала? – приподнимаясь со стула, мать нахмурила брови. – Где ты была до поздней ночи?
– Гуляла, – Наталья глянула на босые ноги и поняла – туфли, скорее всего, остались на озере. Хотя… А была ли она в них, когда неслась сломя голову?
– Где твоя обувь? – мать опустила глаза вниз вместе с Наташей. – Почему ты босиком? – подойдя ближе, Анфиса сморщила нос, почувствовав неприятный запах. – А чем это так воняет?
Наклонилась вперёд и глубоко вдохнула. От резкого «аромата» её чуть не стошнило.
– Ты что, пила? – лицо Анфисы моментально покраснело. Глаза выкатились из орбит, рот открылся, и правая рука поднялась на уровне Наташиных плеч. – Да ты совсем сдурела?
Ремень молниеносно опустился на нежное детское предплечье, оставив бордово-красный след в виде широкой полосы.
– Ай! Мама! – взвизгнула девочка, приложив руку к больному месту. – Ты с ума сошла!
Слёзы брызнули из глаз, и Наталья взвыла голосом побитого щенка. На крик прибежали отец и дядя Игорь.
– За что ты её? – Игорь обхватил руками ревущую племянницу и прижал к себе. – Ночь на дворе, а ты драку устроила.
– Не твоё дело! – закричала Анфиса, замахиваясь на дочь ремнём. – Убери руки!
– Анфис, ты сегодня злая, как никогда, – за Наташу вступился отец, – может, успокоишься?
Фёдор всегда добрел, когда слегка выпивал, а пил он очень редко – если только в кругу родни, и то по великим праздникам.
– Загулялась, бывает, зачем бить-то? – возмутился Игорь, поглаживая Наталью по голове. – Девка уже взрослая, а ты её как пятилетнюю…
– Взрослая! Она взрослая! – Анфису распирало от злости. Выдернув дочь за руку из объятий родственника, Анфиса развернула её лицом к мужчинам и заорала ещё громче. – Ты посмотри на неё! Посмотри, на кого она похожа! Где её туфли? Почему она вся опухшая, как после трёхдневной попойки? Ты понюхай, понюхай! – схватила девчонку за волосы и наклонила голову поближе к Фёдору. – Чувствуешь, чем от неё воняет?
– Это что за дела? – Фёдора будто подменили. – Ты где так нахлебаться успела?
– Подожди, Федь, – отодвинув брата, Игорь загородил его собой, чтобы племянница не получила подзатыльника. – Ну, бывает. Выпила в первый раз, не рассчитала. Вспомни, как мы с тобой баловались.
– Мне тогда шестнадцать было, – прорычал Федя, не сводя глаз с ужасного внешнего вида дочери.
– Пусть проспится, а завтра поговорите. Зачем ночью скандалы устраивать?
– Вот твои вырастут – ты с ними и беседуй! – Анфиса поволокла девочку в комнату, чтобы продолжить воспитание кожаным ремнём.