Однокурсники
Шрифт:
— Но, мистер Харок, я же совершенно неизвестен.
— Ах, — улыбнулся старик, — зато я хорошо известен. И что еще важнее, все директора симфонических оркестров, с которыми я обязательно свяжусь, доверяют своему слуху.
— Вы хотите сказать, будто сегодня кто-то из них присутствовал в зале?
— Нет, — улыбнулся Харок, — но мэтр Мюнш подумал, что было бы полезно записать сегодняшний концерт на магнитофон. С вашего позволения, я мог бы очень хорошо использовать эти пленки.
— О боже…
— Как дела, мистер Харок? — вклинился в разговор Артур Росси. — Я — папа Дэнни. Если желаете, мы могли бы утром вместе позавтракать.
Дэнни метнул на отца испепеляющий взгляд, после чего снова повернулся к импресарио.
— Весьма польщен, сэр. Может быть, мы могли бы поговорить об этом в другой раз…
— Конечно, конечно, — произнес Харок с восторгом. — Мы поболтаем обо всем, когда вы будете посвободней.
Затем он вежливо пожелал всем спокойной ночи и ушел вместе с директором оркестра. Теперь их осталось только четверо: Дэнни, его родители и Мария.
— Ну вот и хорошо, — шутливо сказал Артур Росси, улыбаясь Марии, — остались только итальянцы.
Он избегал взгляда Дэнни, ибо знал, что недавно зашел слишком далеко, переступив черту, которая определяла новые границы их отношений «отец — сын». И он боялся гнева Дэнни.
— С позволения всех присутствующих, — произнесла Гизела Росси, — я бы очень хотела предложить тост и выпить за того, кто присутствовал на сегодняшнем концерте незримо — не телом, но душой.
Дэнни кивнул, и все подняли свои бокалы.
— За Фрэнка Росси… — начал было отец.
Но тут же осекся, поскольку услышал, как его младший сын прошептал, едва владея собой:
— Нет, папа, не в этот вечер…
Наступила тишина. Затем миссис Росси негромко произнесла:
— Светлой памяти Густава Ландау. Помолимся, чтобы Господь позволил музыке, которую играл сегодня Дэнни, достичь небес и этот славный человек мог бы гордиться своим учеником.
Они выпили.
— Это учитель Дэнни, — сказала миссис Росси Марии.
— Я знаю, — мягко ответила она. — Дэнни рассказывал мне о том, как он… любил его.
Внезапно все замолчали, поскольку никто не знал, что сказать.
Наконец Мария снова заговорила:
— Не хотелось бы портить сегодняшний вечер, но, кажется, уже поздно. Думаю, будет лучше, если я возьму такси и поеду в Рэдклифф.
— Если подождешь минутку, — предложил Дэнни, — я с удовольствием отвезу тебя и потом попрошу водителя на обратном пути подбросить меня до «Элиота».
— Нет-нет, — запротестовала она. — Я хочу сказать, администрация оркестра предоставила тебе такой шикарный номер. Насколько приятней тебе будет отдыхать здесь, чем на металлической кровати в Гарварде.
Мария вдруг немного смутилась — ей показалось, что ее последние слова могут быть истолкованы неверно. А вдруг старшие Росси догадаются, что она бывала в комнате у Дэнни?
В любом случае, она этого так и не узнала, ибо Артур и Гизела попрощались и отправились к себе в номер, который находился на том же этаже, чуть дальше по коридору.
Дэнни и Мария стояли бок о бок в кабинке лифта, который спускался вниз, и смотрели прямо перед собой.
Когда они направились к выходу, Дэнни нежно придержал ее.
— Послушай, Мария, — зашептал он, — давай не будем сегодня расставаться. Я хочу быть с тобой. Хочу разделить эту особенную для меня ночь с девушкой, которую я действительно люблю.
— Я устала Дэнни, честное слово, — тихо ответила она.
— Мария, послушай, — умолял ее Дэнни, — поднимемся ко мне. Давай переночуем в том номере… как жених и невеста.
— Дэнни, — ласково ответила она, — я знаю, как это важно для тебя. Но мы и в самом деле не принадлежим друг другу. Особенно после сегодняшнего вечера.
— Что ты имеешь в виду?
— Я увидела, как ты изменился. Я очень рада твоему большому успеху, но ты только что вошел в совершенно новый мир, где я чувствую себя совсем неуютно.
Он сдерживался изо всех сил, чтобы не разозлиться, но не получилось.
— Неужели это еще одна отговорка, чтобы только не ложиться со мной в постель?
— Нет, — прошептала Мария взволнованно, — сегодня я увидела, что в твоей жизни нет места ни для кого. Луч прожектора слишком мал.
Она отвернулась и пошла через темный коридор к выходу.
— Мария, подожди! — окликнул он ее.
Его голос легким эхом отозвался в мраморном холле.
Она остановилась и сказала:
— Пожалуйста, Дэнни, ни слова больше. Я всегда буду хранить о тебе самые теплые воспоминания.
А потом сказала чуть слышно:
— Прощай.
И ушла сквозь вращающуюся дверь.
Дэнни Росси остался стоять в опустевшем вестибюле на исходе дня своего величайшего триумфа, раздираемый противоречивыми чувствами: с одной стороны — восторг и ликование, с другой — понимание того, что он потерял. Но в конечном счете там, в темноте вестибюля, он убедил себя, что это и есть цена, которую он должен заплатить.
Цена славы.
*****
Тед и Сара теперь были совершенно неразлучны. Они взяли почти одни и те же предметы, и их разговоры — но только не тогда, когда они занимались любовью, — были в основном о классической филологии. Они даже темы для дипломных сочинений выбрали похожие. Сара договорилась с профессором Уитменом, что он будет руководить ее работой об эллинских изображениях Эроса, где основное внимание уделено Аполлону Родосскому. А Тед попросил самого профессора Финли руководить его диссертацией, в которой дается сравнение двух ярких, совершенно противоположных женских образов у Гомера — Елены и Пенелопы.