Однолюбка
Шрифт:
Он снова посмотрел на Мэри, и она невольно вспомнила, как сильно он ей понравился при первой встрече. Он и сейчас ни на йоту ей не разонравился, и это ее тревожило. После знакомства с Джошуа она потеряла чувствительность к шарму других мужчин. Что не должно измениться и не изменится на этой пыльной проселочной дороге.
— Как вас, собственно, зовут? — спросил Ред Стоун, сменив тон.
Мэри поперхнулась. Ей показалось, что назвать свое имя — это вроде как дать согласие.
— Мэри Вигэм.
— А кто вы по профессии?
— Это
— Нет, конечно, нет.
Она снова уставилась в окно. Должно быть, они приближались к большому ранчо, потому что она видела все больше коров и ковбоев. Взгляд на часы подсказал ей, что для принятия решения осталось совсем немного времени.
Она повернулась к мальчику, который уже не выглядел веселым и уверенным в победе.
— Пат, я еще не убеждена. Ты же знаешь, что у лжи короткие ноги. Так ли это все для тебя важно?
— Очень важно, мисс. Они всегда обзывают меня ублюдком, — выдавил он.
Ублюдок! Ну и забавное же тут местечко! Панчито заработал затрещину, защищаясь от этого слова, — а теперь вот и маленький Пат.
— Ну ладно, сейчас я заучу свои реплики и, возможно, сыграю роль, — сдалась Мэри. — Я сказала «возможно», Пат, — подчеркнула она, услышав сзади вздох облегчения. — Кем я была по профессии и почему вы на мне не женились? — спросила она его отца.
Ред Стоун рассмеялся.
— Сейчас нам предстоит взять следующий барьер, мисс Вигэм, и мы увидим, есть ли у вас чувство юмора. — Он бросил на нее взгляд, и она заметила, что его серо-зеленые глаза кажутся искренними, но в их глубине мечутся насмешливые искорки.
— А в чем дело? — забеспокоилась она. — Я доила коров?
Он снова хохотнул.
— Хуже, вы исполняли песни в стиле «кантри».
Мэри бессильно опустила веки. Она еще способна была кое-как разобрать ноты, но чтобы спеть — об этом не могло быть и речи.
— И как мне удалось довольно, гм, тесно с вами познакомиться? — спросила она, попытавшись, насколько возможно, избежать сарказма. Все-таки сзади сидел Пат.
— О-о, вы выглядели неотразимо и выступали на сцене в костюме апашей из белой замши.
— И в ковбойских сапогах на блестящих каблуках?
— О нет, вы были в золотых мокасинах, а в черных волосах торчало перо, — уточнил он.
Мэри схватилась за свои рыжеватые волосы.
— Вот видите, это не годится.
— О, годится! — усмехнулся он. — Тогда был парик.
— А вообще-то у леди имелось хоть что-то натуральное?
Снова тот же самоуверенный смешок.
— Да, и даже очень многое… Она была очаровательной молодой женщиной.
— Тогда почему же вы на мне не женились? — поинтересовалась задетая на живое Мэри.
— Но вы же все-таки не были насто-о-о-лько очаровательной.
«Мерзавец!» — воскликнула про себя Мэри, понимая, что выраженное вслух возмущение его откровенным мужским шовинизмом ровным
— Как меня звали?
— Апалача.
— Это наверняка сценический псевдоним. Как меня звали в действительности?
Он запнулся.
— Вы не поверите, но я не помню.
Вот теперь Мэри была по-настоящему оскорблена — за Апалачу, за маленького Пата и за всех женщин, которых забыл в своей жизни Ред Стоун.
— А вы сидели внизу в первом ряду и с восхищением смотрели вверх на меня, — съязвила она, — поскольку там, наверху, я, в своем белом замшевом костюме и золотых мокасинах, выглядела так неотразимо…
— Я не смотрел на вас снизу вверх с восхищением, мисс Вигэм. Вы стояли за мной.
— Почему это?
— Потому что я стоял впереди. Я был звездой шоу, — ухмыльнулся он.
— Что?!
— Папа — это «Сын Аризоны», — гордо прочирикал у нее за спиной Пат. — Вы же должны знать «Сына Аризоны»!
Это было уже слишком! Мэри не очень увлекалась музыкой, а тем более — музыкой «кантри», но «Сына Аризоны» она, подростком, смотрела по телевизору, и он тогда покорил ее сердце. Как она могла его не узнать? Этот голос! Эти руки с загрубевшими кончиками пальцев, лицо! Этот рот! Она припомнила, что лет восемь назад он внезапно исчез с экрана, хотя его песни в музыкальных рейтингах карабкались все выше и выше.
И вот она сидит рядом и едет с ним на похороны его тети. И должна сыграть роль его жены… нет, матери его сына. Разве в этот день был предел чудесам, которые с ней происходили?
Одно ясно: ей надо выпутаться из этой истории еще быстрее, чем она в нее впуталась. Нет никакого смысла таять здесь от счастья и предаваться воспоминаниям о чувствах, испытанных в подростковом возрасте к этому мужчине. Париж — прекрасный город.
Она незаметно отодвинулась от него.
— Вы явно не принадлежали к числу моих фанов, — невозмутимо констатировал он. Потом кивнул на высокие арочные ворота, показавшиеся впереди. — Это ранчо Стоунов, его владелец — мой несокрушимый дед. Вы будете держаться рядом со мной, и я представлю вас как Мэри. Во время похорон никто не станет задавать вопросов. Если пожелаете, я вас еще до застолья отвезу обратно в Санта-Хуаниту. — Он обернулся к сыну: — Пат, ты должен признать, что я сделал все от меня зависящее.
— Ладно, — разочарованно буркнул мальчик. Он снова застегнул пиджак и выглядел замкнувшимся в себе. — С дурой кузиной я и сам справлюсь.
Ред Стоун протянул назад руку и, подбадривая и утешая, взъерошил мальчику волосы.
Это был жест, впервые заставивший Мэри призадуматься.
Что особенного, если она окажет Пату эту услугу? Завтра она все равно уедет в Феникс, зато с ним останется легенда о матери, которая сейчас живет в другом месте, но время от времени его навещает.