Одной нитью связаны
Шрифт:
– «Готово», как же! Эта идиотка не хочет подписывать!
– Ну зачем же так грубо.
– А с ней по-другому нельзя. Ох, я как чувствовала, что будут проблемы! – Клавдия вцепилась пальцами в виски и сморщила лоб, будто у нее началась мигрень. – Она мне сразу не понравилась! Думала, и денежки получить и ребенка не отдать, да? – возмущенно воззрилась на Ксюшу. – Только вот тебе придется вернуть то, что ты получила! И еще неустойку заплатить! Я тебе устрою «сладкую» жизнь, так и знай!
– Слушай, панику не наводи. Все уладим, – оборвал ее муж.
Клавдия отвернулась к окну. Егор сел в кресло рядом с кроватью и
– Ксюх, – посмотрел на нее своими темно-серыми, как туманное утро, глазами. Только в этом утре, заглядывающем сейчас в окно, не было надежды, а в его взгляде читалась уверенность: все будет хорошо. Ребеночек вырастет в обеспеченной, счастливой семье. У него будет куча возможностей, хороший старт в жизни. Чего еще желать?
– Ну ты чего? Договорились же. Ты согласилась, чтобы мы стали родителями малыша, значит, уже тогда была уверена, что мы справимся. Я и сейчас говорю – мы не подведем!
Его мягкий и в то же время уверенный тон и доверительное прикосновение немного развеяли сомнения. Ксюша перевела взгляд на черно-белые листы.
– Подписывай, – он осторожно протянул ей документ.
Ксюша схватила ручку и поставила подпись.
– Ну наконец-то! – обрадовалась Клавдия. – Всего доброго, Ксения, – бросила сквозь зубы и взглянула на мужа: –Ты идешь?
– Сейчас.
Она вышла, а Егор выглянул в коридор и позвал кого-то. И уже через мгновение в вазе на столе стоял пышный букет цветов. Пристально посмотрев на нее, Егор сказал:
– Ксюш, спасибо тебе. Теперь я самый счастливый отец на свете! Это были непередаваемые эмоции и отличный опыт. Кирюха в надежных руках, даже не сомневайся. Удачи тебе и еще раз – спасибо!
Он ушел, а у Ксюши слезы на глаза навернулись. Вот и все. Оплатит операцию, придет в себя, жизнь войдет в привычное русло. Но почему же так горько? Почему так тяжело? Она откинулась на подушку и закрыла глаза. Если бы все это был сон, только сон! Как теперь с этим жить?
Мрачные мысли оборвал резкий телефонный звонок. Ксюша схватила телефон и увидела высветившийся на дисплее номер брата. Смахнув слезы кулаком, ответила, стараясь придать голосу ровные нотки:
– Все нормально, деньги уже перечислили, не волнуйся. Все будет хорошо. Ты выздоровеешь.
Быстро завершив разговор, Ксюша отвернулась к стене и закрыла глаза. По крайней мере, все это было не зря. Матвей вернется к полноценной жизни. А еще… Она сделала счастливым как минимум одного человека.
«Теперь я самый счастливый отец на свете».
Пусть эти слова станут для нее утешением.
***
С момента рождения ребенка прошло уже три месяца. И… не переболело. Не прошло. Все это время Ксюше казалось, что она живет с дырой в сердце. Просто пустота. Одна гнетущая, бесконечная пустота. Стоило услышать где-нибудь плач ребенка, как нервы звенели, на глазах выступали слезы и становилось трудно дышать. Будто кто-то повесил гирю на шею, и Ксюша тащит ее изо дня в день, надрывается, падает, ползет, потом поднимается и опять все начинается сначала. А в горле застрял крик. Порою хотелось прыгнуть с разбега куда-то в самую синь и забыть обо всем, стереть и не думать. Но это чувство быстро исчезало, когда вспоминала о дочери, о брате, когда вспоминала темно-серые глаза Егора, напоминающие хмурое небо, раскинутое
В какой-то момент даже показалось, что все осталось в прошлом. Боль затаилась ненадолго, отгоняемая мыслью, что Кирюша в надежных руках – в его надежных руках. Все хорошо. Но…
Проблемы наваливались одна за другой, словно желая ее добить. К Регине переехать не получилось: в свободную комнату заселилась племянница хозяйки. А оплачивать квартиру, которую когда-то сняли для нее Удальцовы, Ксюша не могла. Дорого, да и с работой не ладилось. Атмосфера там становилась невыносимой. Новый начальник без конца придирался, коллеги строили козни. В конце, концов, поддавшись давлению, Ксюша написала заявление об уходе. Потом позвонили из клиники, немного сдвинули дату операции. Еще пришлось докупать лекарства для брата. Деньги иссякли, за жилье уже нечем было платить. Так что после операции она решила вернуться к родителям.
«Может, это и к лучшему, – думала она. – Быстрее смогу забыть о Кирюше и его отце».
С работы ушла сегодня пораньше, но возвращаться в арендованную квартиру не хотелось. Там душили мысли. А среди людей было легче, как-то отвлекалась, вот и решила пройтись по торговому центру. Засмотревшись на одну из витрин, не заметила, как задела плечом проходящего мимо мужчину. Повернувшись к нему, чтобы извиниться, вздрогнула.
– Егор?!
– Какая встреча! Привет, – в отличии от нее, он не растерялся.
Значит, правду говорят, что мысли материализуются. Только подумала о нем – и вот он, стоит перед ней, одетый в черно-белую гамму, придающую ему особый шарм, только без дредов. Она заморгала, не веря своим глазам. Нет, все гораздо прозаичней. Егор работает где-то недалеко отсюда. Так что они вполне могли столкнуться в любом другом месте.
– Как дела? – спросил он.
В магазин, возле которого они стояли, внезапно повалила толпа людей, и Егор увел ее в сторону.
– Нормально. Как Кирюша?
– В порядке. Уже научился переворачиваться со спинки на живот, приподниматься, ненадолго, правда, но я все равно ужасно горд.
Интересно, сын похож на него? Или больше на Клавдию? Так, стоп. Какая разница. У Кирюши есть родители. Она уже никаким к ним боком. Точка.
Ксюша постаралась, чтобы эмоции, спрятанные глубоко внутри, не отразились на лице. Остервенело вогнала ногти в ладони, но больше ничем себя не выдала.
– Выглядишь немного уставшим, – могла бы и промолчать, но нужно было как-то поддержать разговор.
– Это ерунда. Период колик уже проходит. Говорят, веселее будет, когда начнут появляться первые зубки.
– Да, – кивнула. – Но вы справитесь.
Он почему-то помрачнел. Волосы взъерошил, поправил ремень наручных часов. Наверное, не все так гладко у них в семье, но ей до этого не должно быть никакого дела. Хватит уже его вопросами заваливать. И все же, какая ирония судьбы! Со стороны они – чужие люди. А на деле… Она родила ему ребенка. И все бы отдала, чтобы быть рядом с ними. Чтобы каждый день видеть эти глаза, которые разжигают в груди огонь. Но… Это проклятое «но»!