Одолжи мне свою жену
Шрифт:
– … и он ей засадил шершавого, представляете! Прямо на берегу, на глазах у сотни зевак…
– … кончили мы одновременно…
– … так его новая секретарша отсосала у меня, даже денег не взяв…
– … окружила себя молодыми любовниками и потребовала, чтобы они, раздевшись догола, дрочили прямо ей в лицо…
– Секс и деньги, – произнес Эвери, смеясь. – Если бы не эти извечные темы, мы бы сидели тут в гробовой тишине. Пожалуй, надо предложить, чтобы отныне это слово писалось так: «$ex». Через значок доллара.
К ним
Донна служила у Эвери секретаршей уже шесть лет, тем не менее никто не считал их любовниками. Энн всегда находила это странным. Ей казалось, что любой мужчина должен был находить Донну необычайно возбуждающей.
Донна приветливо поздоровалась с Логанами. С минутку они поболтали, после чего Донна повернулась к Эвери и сказала:
– Карл, Сэм Брандт уже полчаса разглядывает новые чертежи твоего торгового центра. Почему бы тебе не показать их и Дейву? Ты ведь сам предложил ему подумать над этим планом.
Дейв встрепенулся.
– Новые чертежи?
Эвери кивнул.
– Да, Дейв, аппетит приходит во время еды. Мы решили развернуться по-настоящему и расширить сооружение на добрых триста футов. Поэтому чертежи пришлось переделать. Можешь взглянуть на них, если, конечно, ещё не утратил интереса к этому проекту.
– Не утратил, – ухмыльнулся Дейв.
– Тогда пойдем ко мне в кабинет. Хотя вы с Сэмом – соперники, я не вижу причины, почему бы вам не рассмотреть чертежи вместе. – Эвери посмотрел на Энн и улыбнулся. – Дело – прежде всего. Что бы ни говорили поэты и прочие романтики, но именно бизнес – главный движитель прогресса. А Донна проследит, чтобы вы не скучали.
Когда мужчины удалились, Донна подмигнула Энн.
– Видишь? Я на твоей стороне. Помолись теперь, чтобы все прошло удачно. – Она потрепала Энн по руке. – Пока твой муж уединился с Эвери, я предлагаю тебе найти подходящего кавалера. У меня-то забот полон рот. Как у политика.
Улыбнувшись на прощание Энн, она оставила её, поспешив к седовласому сенатору.
Оставшись в одиночестве, Энн уселась на скамью, стоявшую в тени двух развесистых мандариновых деревьев. Потягивая дайкири, она разглядывала пеструю толпу.
Отделившийся от толпы мужчина, решительно зашагавший к ней, мало походил на остальных гостей. Несвежая рубашка, выцветшие джинсы, плетеные сандалии на ногах. Выглядел незнакомец молодо – моложе Энн, однако окладистая борода придавала ему более зрелый вид. В одной руке он держал бокал с пивом, а в другой – глубокую тарелку, доверху наполненную закусками. Усевшись прямо на траву в двух шагах от Энн, он принялся уплетать аппетитные яства.
Внезапно он заговорил с набитым ртом:
– Вэна Вейва Вогана?
Энн кинула на него удивленный взгляд.
– Да, я жена
– Абнер Джессап, – промычал бородатый.
– Что-что?
– Это я. Абнер Джессап.
– О, вы художник? – вспомнила Энн.
Джессап кивнул, продолжая жевать.
– Я была на вашей выставке в Мэнделевской галерее прошлой зимой, – сказала Энн.
– Шикарная выставка, да?
– Да. Мне очень понравилось.
– Изумительный у меня талант, да?
– Ну, я не считаю себя знатоком абстрактной живописи, но…
– Знать живопись ни к чему, её нужно чувствовать нутром, – перебил художник.
– Да, должно быть, вы правы.
Он ткнул в неё вилкой.
– Еще бы! Слушайте, дамочка, если вам так понравились мои работы, почему бы вам не приобрести пару-тройку штук, а? Интерьер украсить.
Энн вспыхнула.
– Дело в том, мистер Джессап, что я сама выбираю картины для своего дома.
– Ясно – натюрморды какие-нибудь, лошади или бабочки, – сказал он.
– О вкусах не спорят, мистер Джессап, – сказала Энн, начиная раздражаться.
– Вкус у вас варварский, миссис Логан, – убежденно сказал Джессап. Он сгрыз оливку и выпил пива. – Заходите завтра ко мне в студию. Продам вам по дешевке пару полотен, а заодно перепихнемся.
Энн показалось, что она ослышалась.
– Что?
– Ну, трахнемся, попендрячимся, пожаримся, побараемся – если вам так понятнее, – сказал он, устремив на неё невинные голубые глаза. – А что, неужели не хотите?
Энн вскипела.
– Вы просто наглец, – процедила она.
Джессап скорчил презрительную гримасу.
– Пф! Вы просто ханжа, – фыркнул он. – Вон, смотрите! – Он ткнул вилкой в сторону гостей. – Видите вон ту толстуху в тошнотворной горчичной хламиде?
– Вы имеете в виду даму в золотистом платье? – строго спросила Энн.
– Ну да. Так вот, эта жирная свиноматка – настоящая покровительница искусства. Я ей загнал уже полдюжины картин на тех же условиях. Хотя у вас пизденка, конечно, не сродни её жерлу.
Энн вконец рассвирепела. Ее голос зазвенел от гнева.
– Хватит, я вас наслушалась, мистер Джессап, – сказала она, поднимаясь.
Художник громко заржал.
– Не понимаю, почему вы смеетесь? – спросила Энн.
– Расслабьтесь, киска, – ухмыльнулся он. – Я вас просто дразнил.
Не желая казаться ханжой, Энн, чуть замявшись, уселась на скамью.
– Хорошо, – сказала она. – Больше не буду обращать внимания на вашу болтовню.
– Правильно, – похвалил Джессап. – Забудьте, что вы обыкновенная hausfrau, [1] распустите волосы, скиньте туфли и повеселитесь вволю. Забыв про любые ограничения.
1
Домохозяйка.