Офелия
Шрифт:
– Почти угадал. Они восприимчивы. Но нет, не паника будет. Они с ультразвука тупеют. Временно. Становятся очень послушными, почти цепенеют. Им всё равно, что кругом творится.
Йонас поглядел на Питера, стоящего рядом, и добавил:
– Так их и ловят. Загоняют, окружают стальной сетью и глушат ультразвуком.
– Откуда ты всё это знаешь? – подозрительно спросил Кевин.
– Жил там, где до «пятна междумирья» - полчаса ходьбы, - ответил Йонас.
– А где именно?
– Научгородок с номером вместо названия.
Кевин приподнял брови, сложил руки на груди – как профессора в
– Ага. С номером. Как у русских, да? Ну, у них секретные объекты с номерами все, - с нажимом сказал он.
– Да, как у русских.
– Врёшь, - резко сказал Кевин. – В Европе даже секретные объекты имеют названия.
– Кев, перестань, - вмешался Питер. – Йонасу нет смысла врать. Значит, есть секретный городок с цифрами, а не именем.
– Он немец. Они все вруны.
Йонас хмыкнул, покачал головой и пошёл к пруду. Питер окатил Кевина рассерженным взглядом, дёрнул за рукав бледно-голубой рубашки.
– Кев, ну что за дела? – спросил он. – Что ты его цепляешь всё время? Какая разница, откуда он родом? Он мой друг! И как мне казалось, он становится и твоим другом тоже. Так же классно в кафе было…
Кевин кончиком указательного пальца поправил очки.
– Мне не нравится, что он всё время врёт, Питер. И про грабли, и про то, что жил рядом с «пятном». Хочет казаться крутым и таинственным? Фу.
– А с граблями-то что не так? – удивился Питер. – Йон постоянно по хозяйству возится, тётка его заставляет. Мог и правда граблями так…
– Включи башку, друг. – Кевин поглядел в сторону пруда, где Йонас одиноко стоял на мостках. – Ты видел шрамы? У граблей зубцы толстые, подумай, какие следы от них были бы. А это оставлено чем-то тонким. Сечёшь?
И не дожидаясь ответа Питера, мальчишка тихо и ядовито продолжил:
– Так вены режут. Левая рука как раз, от ладони до локтя. Не поперёк, а вдоль. Он псих, похоже.
Питеру захотелось наорать на Кевина, обвинить его в том, что он со своими журналами про секретные эксперименты и научные теории совсем с ума сошёл, что он упёрся в то, что Йонас – немец, и для еврея это повод включить ненависть на полную катушку. Но Питер не был бы собой, если бы сделал так. И он просто сказал:
– Он мой друг. И я ему верю. Перестань, Кев.
Кевин поджал губы, как обиженная девчонка, развёл руками: ладно, мол, попробую по-другому.
– Я тоже твой друг. И я честен. Да, этот малый мне не нравится. Спроси себя: знаешь ли ты, кем он был до того, как стал твоим другом? И зачем он врёт?
Питер глубоко вдохнул, досчитал про себя до десяти. Хлопнул Кевина по плечу и скомандовал:
– Пошли к пруду.
Йонас сидел на мостках с самого краю и смотрел в воду. Футболка над правым плечом хвасталась свежей дыркой по шву, бейсболка валялась на досках рядом с хозяином. В ней лежал завёрнутый в фантик кусок любимого леденца Йонаса – полосатого, красно-белого. Питер залез в карман шорт, выудил пяток карамелек с начинкой и добавил их к леденцу.
– Это для Лу, - сказал он и уселся рядом с Йоном.
– Ах-ха, - задумчиво откликнулся тот.
Кевин помялся и тоже сел на мостки – рядом с Питером.
– А кто это – Лу? – спросил он доброжелательно.
– Собака моя, - равнодушно ответил Йонас.
В руках он держал срезанную веточку,
Над прудом чертили воздух стрекозы. Пролетая над мальчишками, они едва слышно трещали прозрачными жёсткими крыльями. «Сейчас Кев скажет, что они – вылитые мессершмитты», - подумал Питер, провожая одну из стрекоз взглядом. Она спикировала на водяную лилию и замерла на нежно-розовых лепестках. Тёмная гладь рядом с ней всколыхнулась, взметнулась тонкая бледная рука, и стрекоза, стиснутая в кулаке, исчезла под водой.
– Видели? – встрепенулся Кевин. – Вон там. Пит, это она? Русалка?
– Она, она.
Питер нахмурился, всматриваясь в глубину. Офелия схватила стрекозу. Дело даже не в том, как молниеносно она это сделала (а стрекозу так просто не поймать!). Дело в том, что она убила её. Делала ли она это раньше? Питер же не всё время видит, чем она занимается. А если это началось после тренировок?
Офелия вынырнула посреди пруда, поглядела в сторону мальчишек, приподняла уши-плавнички. Питер окликнул её, помахал рукой – и она ответила взмахом маленькой ладони с едва видными перепонками между пальцами.
– Я пойду, - вздохнул Йонас.
Он оттолкнулся руками от края мостков, проехался на попе по доскам спиной назад, вскочил. Кевин покосился на него, еле заметно пожал плечами и отвернулся. Сделал вид, что ничего интереснее русалки для него не существует.
– Йон, побудь ещё! – попросил Питер, чувствуя, что не может подобрать правильных слов. – Не уходи. Давай Офелии мячик покидаем? Она это любит.
– Мне надо идти.
– Хватит тебе, - не выдержал Кевин. – Прям обиженный такой. Ты мужик или как?
– Тебе какая разница? – глухо ответил Йонас. – Для таких, как ты, я нацистский выкормыш, ясно?
– Ребята, хватит! – воскликнул Питер. – Никто тут не нацистский выкормыш! И не пархатый жидёнок! Вы – мои друзья, прекращайте! Что вы делите-то? Войну, которая почти двадцать лет как закончилась?
Уши и щёки Кевина заалели, он засопел и опустил голову. Йонас посмотрел на Питера, вздохнул, будто хотел что-то сказать, но передумал, и произнёс совсем другое:
– Дай кепку, пожалуйста. Пойду скормлю Лу твой подарок.
Питеру хотелось не просто плакать, а разреветься и разораться. Он резко повернулся, чтобы схватить красную бейсболку и бросить её Йону, и что-нибудь обидное сказать и ему, и Кевину, но… левое бедро, на которое почти улёгся Питер, вдруг съехало куда-то вниз, мальчишка взмахнул руками и соскользнул в воду.
У мостков было глубоко. Так глубоко, что Питер падал и падал, окружённый мириадами пузырьков, устремляющихся вверх, к стремительно отдаляющемуся свету, что дрожал над головой зыбким блёклым пятном. Мальчишка испуганно забарахтался, забился, отталкивая от себя воду, стараясь скорее всплыть. И прямо перед собой увидел Офелию в белом облаке лент и тонких узорчатых оборок. Впервые он видел её так близко, что мог рассмотреть и её лицо, и рисунок, похожий на упорядоченные дождевые капли на лентах, и тонкие запястья. А потом русалка указала сперва на Питера, потом на себя, и обвила мальчишку руками.