Офицер и шпион

Харрис Роберт

Несколько мгновений Анри, кажется, настолько переполнен эмоциями, что теряет дар речи.

– Позвольте вас на несколько слов, полковник? – спрашивает он наконец и, когда я выхожу с ним в коридор, холодно произносит: – Полковник, я должен возразить. У нас не принято впускать сюда посторонних.

– Гене постоянно приходит сюда.

– Мсье Гене служит в полиции!

– Ну а адвокат Леблуа служит в суде, – отвечаю я скорее удивленным, чем рассерженным, тоном. – Я знаю его более тридцати лет. Могу поручиться за его честность. И потом, он всего лишь

просматривает дело о почтовых голубях. Это не засекреченные материалы.

– Но у вас в кабинете есть другие папки – высшей степени секретности.

– Они заперты и не лежат на виду.

– Тем не менее я хочу заявить мое категорическое возражение…

– Да бросьте вы, майор Анри, – обрываю я его, – бога ради, зачем столько пафоса! Я глава отдела и буду принимать, кого хочу!

Я разворачиваюсь и ухожу в свой кабинет, закрывая дверь. Луи, который, вероятно, слышал весь разговор, говорит:

– У тебя из-за меня проблемы?

– Никаких проблем. Но эти люди… вот проблема!

Я сажусь на свой стул, вздыхаю, покачивая головой.

– Ну, я в любом случае закончил. – Луи встает и возвращает мне папку. Сверху лежат несколько страниц, исписанных его аккуратным почерком. – Все очень просто. Вот возражения, которые ты должен сделать. – Он озабоченно смотрит на меня. – Твоя блестящая карьера – это прекрасно, Жорж, вот только никто из нас тебя больше не видит. Дружбу нужно поддерживать. Давай-ка зайдем сейчас ко мне, поужинаем.

– Спасибо, но не могу.

– Почему?

Я хочу сказать: «Потому что я и словом не могу тебе обмолвиться о том, чем заняты мои мысли, или о том, что я делаю весь день. Когда приходится все время быть начеку, чтобы не проболтаться, общение превращается в жульничество и муку». Вместо этого я вежливо отвечаю:

– Боюсь, в последнее время я плохой собеседник.

– Ну, это уж мы сами решим. Идем. Прошу тебя.

Луи настолько добр и откровенен, что мне остается только сдаться.

– С удовольствием, – отвечаю я. – Но только если ты уверен, что Марта не будет против.

– Мой дорогой Жорж, она будет просто счастлива.

До их квартиры рукой подать, буквально бульвар Сен-Жермен перейти, а Марта и в самом деле рада меня видеть. Я вхожу – и она обнимает меня. Ей двадцать семь, она на четырнадцать лет моложе нас. Я был шафером на их свадьбе. Марта всюду ходит с Луи, вероятно, потому, что у них нет детей. Но если это их и огорчает, то они никак не демонстрируют свою печаль. И они не спрашивают меня, когда я собираюсь жениться, а это тоже немало. Я провожу в их обществе три счастливых часа, разговаривая о прошлом и о политике, – Луи заместитель мэра VII округа, и по многим вопросам у него радикальные взгляды. Заканчивается вечер музыкой: они поют, а я аккомпанирую им на рояли.

– Мы должны делать это каждую неделю, – провожая меня, говорит Луи. – Иначе ты с ума сойдешь. И помни: если ты допоздна задерживаешься на работе, то всегда можешь переночевать у нас.

– Ты щедрый друг, дорогой Луи. Всегда был таким.

Я целую его в щеку

и выхожу в ночь, напевая мелодию, которую только что играл. Я немного пьян, но настроение у меня от их общества стало гораздо лучше.

Вечером следующего четверга ровно в семь я сижу, попивая эльзасское пиво, в углу гулкого, мрачного ресторана с преобладанием желтого цвета. Ресторан заполнен, двойные двери все время распахиваются то внутрь, то наружу, скрипят пружины. Гул голосов, движение внутри, гудки, крики, резкие выхлопы пара из локомотивов делают это место идеальным, если ты не хочешь, чтобы твой разговор подслушали. Мне удалось занять столик на двоих, с которого я хорошо вижу входные двери. И снова Девернин удивляет меня, появляясь сзади. Он несет бутылку с минеральной водой, отказывается от пива и вытаскивает свой маленький блокнот, еще не успев сесть на мягкий стул, обитый малиновой тканью.

– Ну и тип этот ваш майор Эстерхази, полковник. Огромные долги по всему Руану и Парижу. Вот у меня их список.

– А на что он тратит деньги?

– В основном на азартные игры. Там есть одно такое заведение на бульваре Пуассоньер. Эта болезнь лечится с трудом – по себе знаю. – Девернин подвигает ко мне список по столешнице. – У него есть любовница, некая мадемуазель Маргарита Пэ двадцати шести лет, зарегистрированная проститутка в округе Пигаль, у нее прозвище Четырехпалая Маргарита.

Я не могу сдержать смех:

– Вы серьезно?!

Девернин, бывший унтер-офицер, ставший полицейским, не видит в этом ничего смешного.

– Вообще-то, она из Руана, дочь рабочего с винного завода, начала трудиться на прядильной фабрике еще девчонкой, потеряла палец при несчастном случае, а с ним и работу, переехала в Париж, стала проституткой на улице Виктор-Массе, в прошлом году познакомилась с Эстерхази – то ли в поезде Париж – Руан, то ли в «Мулен Руж», версии разнятся в зависимости от того, с кем из девушек говоришь.

– Значит, об их связи известно?

– Никакой тайны. Он даже нашел ей квартиру: улице Дуэ, 49, близ Монмартра. Бывает у нее каждый вечер, когда в Париже. Девушки в «Мулен Руж» называют его Благодетель.

– Такой образ жизни недешев.

– Эстерхази старается заработать, на чем только может, чтобы так оно и оставалось. Он даже попытался поступить в совет директоров одной британской компании в Лондоне – сомнительное занятие для французского офицера, если подумать.

– А где все это время находится его жена?

– Либо в ее имении в Доммартен-ла-Планшетт в Арденнах, либо в парижской квартире. После Маргариты он возвращается к ней.

– Похоже, Эстерхази человек, для которого предательство – вторая натура.

– Я тоже так думаю.

– Что с немцами? Есть у него какие-то связи с ними?

– Пока мне не удалось выяснить.

– А мы можем установить за ним слежку?

– Можно было бы, – с сомнением говорит Девернин, – но, насколько я успел понять, Эстерхази осторожная птица. Он скоро нас раскусит.