Офицер по связям с реальностью
Шрифт:
Но проводить не пришлось: Богдан решительно воспротивился тому, чтобы она ходила ночью по городу. В результате он проводил её до общежития, а потом уехал по прямой линии на Ленинградский вокзал.
8.
Предсвадебный месяц прошёл как во сне. Она слышала, что это месяц огромной суеты: и то надо сделать, и это, а ей ничего как будто и не надо. Даже перевезти свой небогатый скарб в квартиру Богдана она не решалась. Почему – сама не знала. Может, боялась сглазить. К тому же следовало купить платье, но почему-то не хотелось, и она откладывала.
Каждое
От Богдана пришла открытка с изображением Спаса-на-Крови, опущенная в Питере: «Люблю, люблю, ты каждую минуту со мной». Она впервые увидела его почерк. Почерк был очень разборчивый, даже элегантный, среднего размера, с сильным нажимом. В графологии это, кажется, означает ясность и последовательность мысли, а также склонность к доминированию. Орфографических ошибок не было. Почему-то стало тревожно: как они встретятся? Скорей бы уж… Глупо как-то быть невестой, ждущей суженого. «…женихом быть очень скучно, гораздо скучнее, чем быть мужем или ничем. Жених – это ни то ни сё: от одного берега ушел, к другому не дошел; не женат и нельзя сказать, чтобы был холост…» Чехов. «Любовь».
На вечеринке в честь окончания университета Прасковья всё хотела объявить, что выходит замуж. Но так и не объявила, что-то ей мешало. Только когда выходили, сказала Рине:
– Рина, ты будешь первого июля в Москве?
Рина вытащила смартфон и сверилась со своим расписанием:
– Ну, кажется, буду. А дальше, со второго, буду занята, у меня съёмка. – Прасковье показалось, что всё она врёт: и про необычайно плотный график, и про съёмку. Просто привыкла врать и постепенно втянулась, и поверила сама. Но Прасковья тут же устыдилась своих мыслей.
– Дело в том, что я выхожу замуж и приглашаю тебя в свидетели.
– Ну ты даёшь, Прасковья из Подмосковья! И ни сном ни духом! Девочки! Девчонки! Прасковья замуж выходит. – Но согруппницы уже ушли вперёд, и никто не отозвался.
– Что ж, поздравляю, первая ласточка! – Рина чмокнула Прасковью в щёку. – И охота тебе губить молодость?
– Охота! – ответила Прасковья с несвойственной себе категоричностью. Ей почему-то хотелось противоречить Рине.
– Ого! Любовь что ли?
Прасковья не ответила. Тогда Рина перевела обсуждение в практическую плоскость:
– Надеюсь, москвич? С квартирой?
– Угу, – кивнула Прасковья.
– И кто же этот счастливец? – с обычной своей иронией осведомилась Рина.
– А что тебя интересует?
– Ну, основные данные резюме.
– Звать Богдан, 25 лет, военный переводчик, ранее не судим, в браке не состоял, зарегистрирован в Москве, район Басманный, проживает по месту регистрации, – отбарабанила Прасковья
– Военный! Двадцать пять лет! – воскликнула Рина с комическим ужасом. – Что за деревенские вкусы! Ему что, нужно срочно отъезжать в Забайкальский военный округ?
– Да нет, вроде не нужно, – пожала плечами Прасковья.
– Тогда нафиг жениться? – продолжала Рина. – В двадцать пять-то лет? Какие-то затеи сельской простоты.
– Ну я и есть сельская, – согласилась Прасковья.
– Ты чего – беременная что ли? – догадалась Рина.
– Ни в одном глазу! – покрутила головой Прасковья.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – развела руками Рина. – Мне даже хочется увидеть твоего… этого… как его?
– Увидишь. Так ты придёшь?
– Так точно! – дурашливо вытянулась Рина. – А что тебе подарить? Полотенца там какие-нибудь, скатерти, утюги?
– Книга – лучший подарок, – ответила Прасковья, как Богдану накануне своего дня рождения. («А как давно это было!»). Я же дочь и внучка учительниц литературы.
– Ну и какую же книгу?
– Подари мне хороший атлас мира. У меня нет, а иногда хочется что-нибудь посмотреть на бумаге.
– Забайкальский военный округ?
– Ты угадала, – кивнула Прасковья.
– Ты всё-таки деревенская. Тебе только за военного замуж.
– Вот я и выхожу, – сухо ответила Прасковья.
Платье купить всё же было надо. Прасковья зашла в несколько салонов свадебных и вечерних нарядов: дорого и глупо. Неожиданно решение нашлось само собой в родном городке.
Она заехала на два дня к родителям. Почему-то было тревожно и как-то не по себе. Надо было говорить о предстоящей свадьбе, рассказывать что-то о женихе, обсуждать бытовые мелочи, играть роль счастливой невесты. Главное, деньги надо было оставить родителям на организацию свадебного пира. Сделать это просто и прямо было невозможно: надо как-то сунуть их Зине, в крайности – отцу, чтобы мама ни в коем случае не была оскорблена получением денег от Богдана. Всё это было нелепо и тягостно, и Прасковья пошла побродить по городу.
Набрела на магазин льняных изделий, где продавались вышитые фартуки, цыганские юбки и петухи на чайник. Магазина этого вроде как прежде не было. Не думая о свадебном наряде, зашла: лён ей всегда нравился.
Вошла – и тут же увидела то, что нужно: серовато-голубой комплект из жакета и юбки с вологодским кружевом в цвет ткани. Костюм был в единственном экземпляре. Жакет мягкий, с защипами вокруг талии, рукава чуть ниже локтя, юбка-годе, до середины икры. Цвет – идеально подходящий, только бы размер подошёл! Подошёл и размер, ничего ни ушивать, ни подшивать не надо. Бывает же такое везение! Её синевато-серые глаза сразу стали синее в этом костюме. Она тут же его купила. И в ста метрах от льняного магазина нашлись идеально подходящие синие туфли на каблуке средней высоты, как она любит, так и не научившись ходить на шпильке. Всё вместе двадцать тысяч – вполне бюджетно. Могла потратить и побольше: Богдан скинул на карточку «на обзаведение», как он выразился. Но тратить не свои деньги ей было как-то неловко, а деньги Богдана она ощущала как не свои. Она даже возражала: «Что у меня своих что ли денег нет?». Наверное, Рина права: она закомплексованная и несовременная.