Офицер по связям с реальностью
Шрифт:
– Я не понимаю, как я могу разрешить или не разрешить человеку выполнять его профессиональные обязанности, – проговорил Богдан с едва заметным оттенком раздражения. «Достала!», – подумала Прасковья.
– Вы, Богдан, какой-то нетипичный душка-военный, – заявила Рина. – Хотя по вам видно, что вы военные, – добавила она.
Вероятно, для её моно-спектакля ей требовалось, чтобы муж Прасковьи был военным, притом типичным.
– Спасибо, – проговорил Богдан. – Вы незаслуженно добры к нам. Мы оба очень мало военные и ещё меньше – душки.
– Военные-военные! – настаивала Рина. – Это видно.
Этот увлекательный разговор прервался появлением плотного брюнета лет тридцати с небольшим
– Здравствуйте, дорогие гости! Меня зовут Гасан Гасанов, я хозяин этого заведения. Хорошо ли вам у нас, нравится ли кухня, обслуживание?
Родион от имени всех присутствующих заверил, что всё нравится, а Гасан продолжал:
– Я уже видел вас однажды тут, а теперь, как мне сказали, вы отмечаете торжественный день вашего бракосочетания. Это большая честь для меня. Я пошлю в подарок уважаемым молодожёнам бутылку вина, которое не продаётся в Москве. Это вино моей родины, моей родной деревни. Буду рад видеть вас всегда. – Он ещё раз поклонился и уплыл в подсобку. Через некоторое время официант принёс подарочный пакет с бутылкой.
– Он явно запал на тебя, – уверенно заявила Рина Прасковье. – Просто слюна до пола. Оно и понятно: ты – в их вкусе. – Она показала руками, в чём именно состоит их вкус: нечто пышное и корпулентное.
Богдан неодобрительно приподнял левую бровь.
– Рина, – проговорил он сухо, – прошу меня извинить, но Ваши предположения не кажутся мне уместными. Ещё раз прошу меня извинить.
– О! – радостно воскликнула Рина. – Вот и солдафон подъехал! Я говорила, что каждый военный в глубине души солдафон. (– А ещё дуболом, – вполголоса вставил Родион). Вот Вы, Богдан, себя и проявили! Вы ревнивый солдафон. И не вздумайте возражать!
Богдан неожиданно расхохотался, продемонстрировав свои сплошные зубы.
– Рина! Вы прелестны. Вы даже не представляете, какой потрясающий комплимент Вы мне отвесили. Я всю сознательную жизнь мечтал стать хоть капельку солдафоном. Старался. Упражнялся. И вот, оказывается, мне кое-что удалось. Огромное Вам спасибо. Я буду носить Ваш комплимент, как медаль. Честное слово.
– Не знаю, чем уж тут гордиться, – пробормотала Рина.
Некоторое время все жевали. Еда, в самом деле, была отменная.
Богдан успел шепнуть на ухо Прасковье:
– Ты невероятно красивая, люблю тебя безмерно. – Прасковья не поверила. Это он сказал нарочно, чтобы она не огорчалась Рининой выходкой. Ей хотелось встать и уйти куда глаза глядят.
10.
Подкрепившись, Рина снова пошла в атаку.
– А вот скажите, господа офицеры, как вы относитесь к регулярной похвальбе по телевизору насчёт какого-то там вундерваффе, которое якобы у нас изобретено? Это что – правда? Враньё? Промывка мозгов? – спросила она, обращаясь почему-то преимущественно к Богдану.
– А что такое говорят про вундерваффе? Я, видимо, отстал от актуальных трендов, – проговорил Богдан.
– Ну, что изобрели какие-то ракеты, беспилотники, я в этом ничего не понимаю, да и понимать не желаю, но они всё вокруг якобы разят наповал, и нигде в мире такого нет. Это вообще как – чистая промывка мозга населению?
– Вряд ли это совсем беспочвенно, – ответил Родион, заметив, что Богдану совсем не хочется говорить. – Я думаю, разведки основных игроков работают исправно, а потому всё, что надо, друг про друга знают. Так что чистый блеф про вундерваффе, скорее всего, невозможен. Значит, что-то есть. В каком количестве и в какой степени готовности – тут трудно что-то сказать. Про конкретные характеристики и вообще детали – мы
– «И на вражьей земле мы врага разобьём малой кровью, могучим ударом», – продекламировала Рина издевательским тоном. – Тогда тоже бубнили пропагандоны, как мы сильны и вооружены. А потом еле ноги унесли. Всё повторяется, господа офицеры – я так понимаю.
– Пропагандоны, Рина, – это по Вашей части, – взглянул на неё Родион с лёгкой насмешкой. – А другие делали своё дело.
– И какое же, позвольте узнать? – иронически осведомилась Рина.
– НКВД организовывал спящие ячейки партизанского подполья в Белоруссии, строились промышленные площадки для эвакуации промышленности на Восток. Готовились к долгой и тяжёлой войне. Ну а пропаганда – это для публики.
– НКВД, в первую очередь, пересажало полстраны, – авторитетно заявила Рина.
– Наверное, это была цена, заплаченная за отсутствие серьёзного предательства во время войны, – предположил Родион.
– Родион, ужасы Вы какие-то говорите! – Рина прижала пальцы к вискам. – Это же жизни человеческие! Лучше уж о вундерваффе. А Вы, Богдан, верите в эти чудеса военной техники? – обратилась она прямо к Богдану.
– Это не Пресвятая Троица, чтоб в неё верить. Вы, безусловно, правы в одном: пока оружие не испытано реальным боем, даже не просто боем – войной, – он произнёс это слово неожиданно жёстко, – судить о качествах этого оружия в полной мере невозможно, – ответил Богдан.
– Значит, по-вашему, всё это враньё, что говорят об этом вундерваффе? – настаивала Рина. – Или Вам неймётся испытать оружие реальным боем? Признайтесь уж!
Богдан слушал Рину, как человек, у которого сильно болит голова, слушает громкую музыку, которую невозможно выключить. Но он всё-таки сделал заметное усилие над собой и начал говорить:
– Сейчас, как мне видится, происходит испытание новых видов оружия, даже не так – новых средств борьбы. И ваше, медам, оружие – пропаганда – играет всё более важную роль, – обратился он к обеим дамам; Рина поморщилась, Прасковья согласно кивнула. – И ваши коллеги и товарищи по оружию не показывают блестящих результатов, к сожалению, – уколол он Рину. – Во всяком случае, история свидетельствует, – продолжал Богдан, – что накануне большой войны обычно случается малая, на которой испытывается новое оружие. Вот и сейчас возникает всё больше локальных конфликтов, и, наверное, неспроста. Перед Первой Мировой, например, была Англо-Бурская война. Кстати, эта война ровно за сто лет до операции НАТО в Югославии была первым конфликтом, мотивированным защитой «прав и свобод человека» и «ценностей цивилизованного общества». Это была новость, вернее много новостей. Не зря туда слетелись военспецы со всего мира. Там было множество интересных технических новинок: бездымный порох, шрапнель, пулеметы, униформа цвета хаки. Бронепоезда в нашем сознании ассоциируются с нашей Гражданской войной, а ведь они появились там. Специальные подразделения снайперов. Потом сама тактика буров – действия мелкими мобильными отрядами – стала основой для формирования спецназа. Что ещё? Родион, я ничего не упустил?
– Ещё был изобретён формат концлагеря, – мрачно добавил Родион. – Потом сильно пригодилось.
– Для Вас, Богдан, – прекрасная вещь – это пулемёт, – поджала губы Рина. – А для меня в убийстве людей нет ничего вдохновляющего. Я ненавижу войну и не понимаю, как ею можно восхищаться. Я люблю поэзию. И для меня эта самая Англо-Бурская война, на которую слетались, как Вы выразились, военспецы, как на выставку, это была та самая война, на которой погиб сын Киплинга, – явила эрудицию Рина. – Вот вы любите Киплинга? – обратилась она ко всем разом.