Офицер разведки
Шрифт:
– У меня аллергия на лекарства, – поторопился сообщить я. – Пухну и задыхаюсь, умереть могу.
– Не ври, я читал твое личное дело и лист с медосмотром. Ничего у тебя нет, здоров как бык. Давай.
Да, план не сработал, думал, с немцами улечу в тыл, а в пути угоню самолет. Придется своей техникой пользоваться, потому как давать себя усыпить я не собираюсь. Вот так веревки исчезли, и в обеих руках у меня появилось оружие, наган и ТТ, и я сразу стал прицельно стрелять. Если «офицеров» застрелил сразу, то на старшину, что ловким прыжком ушел в перекат, потратил оставшиеся патроны, и половина ушла в «молоко». А руки у меня затекли, я потому две единицы оружия и использовал, не был в себе особо уверен. Тряслись руки. Однако ничего, всех завалил. Прошелся, добивая, и стал собирать трофеи. Первым делом свои вещи вернул, вещмешок они прихватили. Даже шашку не бросили. Потом трофеи изучил. Рацию прибрал, нес ее за спиной в вещмешке, и пошел прочь.
Я тут успел подумать и вот что решил. Припасы выкидывать не буду, местные жители любят рыть схроны, да и поляки разных бункеров накопали, хорошо замаскированы, поди найди. Поищу амулетом сканера подходящий, коим давно не пользовались, и схороню часть вещей. Вот и стал искать. Потом плюнул, на это немало времени может уйти, поэтому вышел к речушке, которая через лес протекала, поднялся на холм, не бункер, проверил амулетом, и проделав отверстие, просто сам стал копать нору в глубь холма. Я освободил хранилище на пять тонн, достав оба самолета и часть топлива, и, убирая куски породы в хранилище, потом скидывал в реку и течение уносило муть вниз. Вот так и вырыл собственное хранилище, о котором никто кроме меня не знает, на глубине десяти метров. Тут наклонный туннель и чуть выше, чтобы водой не залило, если протечет, место для вещей. Выложил часть припасов, в основном крупы и консервы из немецких трофеев, оружия немало, часть коллекции и боеприпасов. В общем, двенадцать тонн выгрузил, заодно хорошо обслужил оба самолета. А как стемнело, да схрон вырыл и замаскировал за два часа, полетел в тыл к немцам. На «шторьхе», с той поляны только на нем взлететь можно было. Там дальше сел на пустую дорогу и уже дальше на «мессере» летел к Берлину.
Кто-то может сказать, а зачем тогда ушел? Дождался бы прилета самолета, что должен был забрать диверсантов и меня, и улетел с ним. В этом и проблема, я не знал опознавательных знаков, без которых самолет на поляну просто не сядет. Бесперспективно, если проще. Что по направлению в сторону Берлина, то я читал, что на его окраине был музей военной техники, туда немцы чего только не притаскивали, и советскую технику в том числе. Читал в мемуарах, что те, когда мы Берлин брали, использовали экспонаты. Ну громко себя не проявили, но против нас воевали. Я не знаю, есть ли там Т-40, но почему бы не проверить? Это был шанс добыть нужную технику быстро и надежно. Остальное с наших складов добуду. Это я про боезапас. Плюс миномет. Немцы наши минометы, особенно полковые, сами используют, даже скопировали технологию и выпускают. Вот мины и миномет у них уведу. Насчет полкового я, наверное, погорячился, мне батальонного хватит, там мины полегче, больше боезапаса наберу. Дистанция в два километра, как по мне, вполне достаточно. Видно будет, чего гадать? Да, когда я немного не долетел до Берлина, сел на дозаправку, то достал ту рацию, диверсантов, и стал вызывать штаб моей бывшей девяносто девятой стрелковой дивизии. Меня там знали. К счастью, радист дежурный не спал и принял вызов.
– Срочное сообщение особистам, от майора Одинцова. Сообщаю, в тылу у Львова был похищен немецкими диверсантами, при пособничестве майора НКВД Талькова. Он застрелил лично шофера и двух бойцов охраны при перевозке и держал меня на прицеле, пока не передал диверсантам. Потом они устроили представление, прострелили ему плечо и сделали касательное ранение в бок. Еще хохмили, что он орден заработает. Прошу провести расследование, арестовать предателя Талькова. Сам я уже сбежал, сейчас у немцев в тылу. Как смогу, выберусь к нашим. Это все.
Конец ознакомительного фрагмента.