Офицерский мятеж
Шрифт:
Сухов не остановился. Он ударил плечом в грудь Черному и одновременно нанес удар в ровную, матовую поверхность его шлема — как раз в том месте, где у человека находится лицо. Черный лишь слегка покачнулся. Военмор бил снова и снова. Короткие, резкие удары в самые уязвимые места. Уязвимые для человека — не для инопланетянина.
Черный сдачи не давал. Он молча держал удар. У военмора рука устала. Оттолкнувшись от стража, он ударился в стену, скользнул по ней и оказался у Черного за спиной. Петр бегом устремился
«Они вынуждают меня убить кого–нибудь из них, — сообразил Сухов. — Но зачем? А если я не хочу убивать?»
— Пропустите, гады! Христом богом прошу! — мысленно воззвал к Черным Петр.
— Прохода нет, — ответ был прежний.
— Ну тогда не взыщите!
Военмор разбежался, насколько позволил свободный отрезок коридора, и, взлетев в воздух, ударил ногой в шлем ближнего Черного. Под каблуком что–то хрустнуло. Черный качнулся назад и наверняка упал бы на спину, но сгрудившиеся соратники удержали. Он сполз на пол, не издав ни звука.
Черные сомкнули строй. Перед Суховым снова была живая стена. Пришлось отступить. А позади теперь всего в шести шагах молча стояли еще пятеро Черных.
Если от Петра ждали убийства, они его получили. Командир «Котлина» бил Черных яростно, бил насмерть — пока впереди не осталось живых. И вдруг он обнаружил, что поверженные Черные исчезли. Военмор обернулся. Коридор позади тоже был пуст.
— Сволочи! — прошипел Петр и пошагал дальше — в никуда.
Чем дольше он шел, тем яснее понимал: это был психологический тест. И он, капитан третьего ранга Петр Сухов, этот хаарский тест провалил.
Сухов снова сидел в командирском кресле. Рядом застыли его товарищи. Время для них по–прежнему не существовало или было остановлено — не суть важно. Вражий эксперимент продолжался.
В голове Петра кто–то ковырялся, рылся, копошился. И капитан третьего ранга ничего не мог с этим поделать. Собственная башка оказалась ему не подвластна. Ощущения были мерзкие и особенно бесило чувство полной беспомощности. Было страшно: а вдруг они, эти копуны, испортят ему мозги, сделают идиотом, того хуже, своей марионеткой? Или засунут ему в башку «жучка» с ретранслятором и станут на другом конце Галактики слушать все до одной мысли. Тогда на командных должностях, да и вообще на Флоте военмору Сухову делать нечего.
Копошенье это продолжалось долго — по внутренним ощущениям, минут тридцать. Часы у Петра Сухова, как и вся остальная корабельная электроника, не работали. В теле военмора тоже что–то происходило. Словно кто–то незаметно просочился в организм и теперь трогал внутренние органы и аккуратно, но все же ощутимо, двигал их.
— Что вам от меня нужно?! — прокричал Петр, но ответа не получил.
Тогда он задал этот вопрос мысленно и куда как спокойнее. Ему сразу же ответили:
— Тебя нужно исправить.
— Зачем?
— Чтобы мы могли разговаривать. Ты слишком закрыт. И ничего не умеешь.
Что они имели в виду?
— Оставьте в покое мое тело.
— Мы его чиним.
Спорить с хаарцами было бесполезно.
— Я хочу остаться человеком, — попросил Сухов. Ему стало стыдно за проявленную слабость, но мысль произнесенную обратно не воротишь.
— Не бойся. Ты останешься лысой обезьяной.
— Я не стану хаарским шпионом. Я убью себя.
— Мы не нуждаемся в шпионах. Нам нужно понимание. — Звучало обнадеживающе, но где гарантия, что это правда? И одинаковый ли смысл обе стороны вкладывали в одни и те же фразы и слова?
Перед глазами замелькали черные полосы. Тонкие, короткие — их было множество. Глаза начало саднить, будто в них сыпанули песку, потом защипало, как от попавшего мыла. Голова была налита чугуном и слегка кружилась. Петра затошнило. «Либо они меня угробят, либо наконец оставят в покое», — решил он.
— Ну вот и все, — наконец сказали ему.
— Что все?
— Мы сделали, что смогли.
— И?
— Можете лететь домой.
— На расстрел? Как хаарские шпионы?
— А вдруг вам повезет? Нам было бы жаль потратить усилия впустую.
— И что вы будете делать тогда?
— Повторим по новой.
Военморы, сидящие рядом с Суховым, зашевелились. На экране не было ни хаарских боевых кораблей, ни «ловчей сети». Чистый космос до пределов видимости, сияние далеких звезд.
Капитан третьего ранга вспомнил доклад начальника БЧ–шесть старлея Шамраева: «Гипера савсэм чиста, командир. Как билюдечко голодного кота». В тот момент никто еще не видел опасности, да и боевую тревогу не объявляли. Потом экипаж отключился. А теперь можно спокойно лететь дальше. Вот только куда?
— Слушай мою команду! Командиры БЧ, проверить работу всех систем и доложить о готовности, — объявил Сухов по корабельной связи.
Ему надо было собраться с мыслями. Да и убедиться, что фрегат после хаарского плена в полном порядке, не помешает.
Фрегат «Котлин» возвращался домой. Шел на верную смерть. И все же военморы понимали: это лучше, чем попасть в плен. Экипаж не роптал.
— Если сразу не прикончат, еще побарахтаемся, — пробормотал Бульбиев.
— Даже если доберемся до дома, нас сгноят в карантине, — посетовал Сухов.
Они сидели в кают–компании и попивали крепкий чай с ромом. Могли себе позволить, миновав хаарскую границу. Тем более что этот ром может оказаться в их жизни последним.