Огарок во тьме. Моя жизнь в науке
Шрифт:
Фундаментальный сдвиг? Скажем так, “Бог как иллюзия” действительно разошелся тиражом более трех миллионов экземпляров: более двух миллионов на английском, остальное – на тридцати пяти других языках, в том числе четверть миллиона на немецком. Пожалуй, еще одной лакмусовой бумажкой может служить выдающаяся коллекция “блох”, которых собрала книга. На моем сайте RichardDawkins.net стали собирать книги с названиями вроде “Докинз как иллюзия”, “Дьявол как иллюзия”, “Бог не иллюзия”, “Ричард Докинз как иллюзия”. Мы называли их “блохами” – как в стихотворении У. Б. Йейтса, которое тогда крутилось у меня в голове:
Ты говоришь: ведь я хвалил других За слово точное, за складный стих. Да, было дело, и совет неплох; НоНа цветной вклейке я привожу одиннадцать избранных примеров таких “блох”.
Но оставим продажи и “блох”. Казалось ли тогда, что книга произвела “фундаментальный сдвиг”? И да и нет. Не знаю, откуда взялось название “новые атеисты”. Один из вариантов – статья 2006 года в журнале Wired пера Гэри Уолфа, одного из редакторов журнала [59] . В эту категорию он включил Сэма Харриса, Дэна Деннета и меня. Если бы к тому времени вышла книга “Бог не любовь”, то, наверное, туда вошел бы и Кристофер Хитченс. А еще Виктор Стенджер, чьи книги, написанные с точки зрения физика, не так популярны, но не менее значительны. Вику принадлежит запоминающийся афоризм, который часто по ошибке приписывают мне: “С наукой вы летите на Луну. С религией вы летите в небоскребы”. О его смерти стало известно, когда я готовил эту книгу к публикации. Его сильного голоса будет очень недоставать.
58
Пер. Г. Кружкова.
59
http://archwe.wired.com/wired/archwe/14.11/atheism.html. – Прим. автора.
Откуда бы ни пошло название “новые атеисты”, оно закрепилось – как и “четыре всадника апокалипсиса”, видимо, пришедшие на смену “трем мушкетерам” с выходом книги Кристофера. Я не возражаю против этих названий. Но важно отрицать любое предположение, что “новый атеизм” в философском смысле отличается от предыдущих версий, приверженцами которых были, скажем, Бертран Рассел или Роберт Ингерсолл. Тем не менее, хоть он на самом деле не очень нов, но как журналистская придумка “новый атеизм” имеет право на существование, поскольку между выходом “Конца веры” в 2004-м и “Бог не любовь” в 2007 году в нашей культуре действительно что-то произошло. “Бог как иллюзия” вышла в 2006-м, как и “Разрушая чары” Дэна Деннета и небольшая мощная книга Сэма Харриса “Письмо к христианской нации”. Наши книги задели пресловутые струны – так, как не удалось этого многим прекрасным книгам наших предшественников, по крайней мере, со времен обжигающе ясной книги Рассела “Почему я не христианин” (которая так воодушевила меня, когда я прочитал ее в школьной библиотеке Аундла в 1950-х).
Может быть, наши книги были особенно прямолинейными и смелыми? Возможно, да. А может, что-то витало в атмосфере первого десятилетия этого века – Zeitgeist парил на расправленных крыльях в ожидании восходящего потока от четырех новых книг? Может быть, и так – а еще, несомненно, дело было в том, как Джордж Буш – младший все больше двигался в сторону теократии и одновременно над миром нависала угроза Мечети Воинствующей.
Могу с уверенностью сказать, что наша четверка не строила никаких общих планов. Конечно, мы читали книги друг друга – те, что уже вышли до наших собственных. И неизбежно в какой-то степени мы повлияли друг на друга. Если говорить о самых первых книгах – я не слышал о Сэме Харрисе, пока не открыл “Конец веры”. На первой же странице Сэм с леденящим литературным мастерством описывает сцену взрыва в автобусе, устроенного молодым террористом-смертником. Вы с самого начала понимаете, что произойдет. После того как оседает пыль, гвозди, шарики от подшипников и крысиный яд – семья молодого человека скорбит по нему, но переполнена гордостью: они знают, что их сын попал в рай для мучеников. Соседи осыпают их материальными утешениями: едой и деньгами, – воздавая дань уважения подвигу юноши. Концовка истории – будто сокрушительный удар, и его разгромная сила парадоксальным образом лишь возрастает от того, что мы видим, как весь ход рассказа ведет именно к этому. Что мы знаем об этом молодом человеке? Был ли он беден или богат, сколько имел друзей, был умен или глуп? Может быть, он был подающим надежды студентом?
Почему же тогда так просто – так очевидно просто, хоть руку дай на отсечение – угадать религию этого юноши?
И, конечно, Сэм не называет его религию прямо. В этом не было и нет необходимости.
Думаю, к написанию книги “Бог как иллюзия” меня подтолкнула в том числе элегантная смелость Сэма в “Конце веры”. А также, как я уже упоминал, перемена мнения Джона Брокмана. Хочется верить, что книги Всадников в целом написаны не хуже “Конца веры”, и это их свойство стало попутным ветром в парусах меняющегося Zeitgeist и в какой-то мере привело к успеху “Нового атеизма”.
Еще одним крупным издательским событием стала книга “Бог не любовь” Кристофера Хитченса. Подзаголовок американского издания – “Как религия все отравляет” – обладает недюжинной силой, и я неспособен понять, как британские издатели могли поменять его на “Аргумент против религии”. Какое заурядное решение. Но потом они, похоже, одумались: издание в мягкой обложке вышло с американским подзаголовком. Вот и опять мой обычный пунктик: зачем издатели ковыряются в заголовках книг, когда издают их по ту сторону Атлантики?
Когда Хитченс скончался от рака в 2011 году, атеистическое движение потеряло своего самого красноречивого представителя – пожалуй, он был лучшим оратором из всех, кого я когда-либо слышал, независимо от тематики. Искусство публичных выступлений – это не просто децибелы, но об этом часто забывают народные вожди, проповедники и, увы, легковерные слушатели. У Кристофера был великолепный баритон, напоминавший Ричарда Бертона в шекспировских ролях, и он владел им в совершенстве. Но главным образом его риторическое мастерство зиждилось на интеллекте, остроумии, молниеносной находчивости, на его внушительном арсенале фактических знаний, литературных аллюзий и личных воспоминаний из самых опасных уголков мира – ведь он был не только вооружен интеллектуально, но обладал и физической отвагой.
“Бог не любовь” и “Бог как иллюзия” не конкурируют, но дополняют друг друга. Я, как ученый, больше всего обеспокоен тем, как религиозная вера соперничает с наукой за право все объяснять, а Кристофер протестует больше с политической и нравственной точки зрения. Ему противна сама идея небесного диктатора, который требует полной преданности и подчинения и готов обречь на вечное наказание тех, кто от него отступится – или хотя бы усомнится в его существовании. Он приводил как пример тиранию Северной Кореи: по крайней мере, если умереть, то ты от нее избавишься. Но у божественного “любимого руководителя” смерть – это только начало ваших мучений. О Кристофере я еще напишу в этой книге.
Противодействие со стороны поборников религии было предсказуемо: я уже упоминал книги, ставшие для меня “блохами”. Но были и нападки со стороны собратьев-атеистов – иногда в недвусмысленно воинственных формулировках. Один рецензент, и весьма уважаемый, дошел до того, что написал: “Бог как иллюзия” вызвала у него стыд за свой атеизм. Объяснил он это тем, что я не воспринимал всерьез “серьезных” богословов. На самом деле я в полной мере рассмотрел богословские аргументы, призванные обосновать существование божества. Но я был совершенно прав, что не стал заниматься теми, которые начинают рассуждения с того, что допускают существование божества.
Я пытался, и мне так и не удалось найти в богословии ничего, что заслуживало бы серьезного отношения. Безусловно, я серьезно отношусь к профессорам богословия, когда они направляют свои знания и опыт на что-то кроме богословия: собирают мозаику из фрагментов свитков Мертвого моря, скрупулезно сравнивают тексты писаний на древнееврейском и греческом или выслеживают утраченные источники четырех евангелий и прочих евангелий, которые не попали в канон. Это настоящая научная работа, заслуживающая уважения и увлекательная для читателя. Правда и то, что историкам необходимо изучать богословские препирательства, чтобы разобраться в спорах и войнах, запятнавших историю Европы (например, в Английской революции). Но бессодержательные глубокости (восхитительное выражение Дэна Деннета) “апофатического богословия” (обскурантистская дымовая завеса Карен Армстронг), или трата драгоценного времени на споры с другими богословами о точной “значимости для нас сегодня” первородного греха, пресуществления, Непорочного зачатия, или таинства (простите, Таинства) Троицы – это все не наука, ни в каком приемлемом понимании этого слова, и этому не должно быть места в наших университетах.