Огнь поядающий
Шрифт:
– Простите, авва, – Олимпиада растянула губы в виноватой улыбке, смахивая слезу.
Архиепископ поднялся и, устремив взор в неведомую высь, прочитал благодарственную молитву за дарованный хлеб насущный. Потом приложил руку к верху живота, пытаясь понять, не повредила ли трапеза. Диаконисса поставила на медный поднос мисочку, кувшин и красовулю и мелкими семенящими шажками вышла из трапезной.
Не успела за ней закрыться дверь, как в комнату вошел мальчик Кандидий со сложенными облачениями. Иоанн уже хотел удалиться к себе в келью, но юноша несмело окликнул его.
– Авва!
– Что тебе?
– Авва, я давно хотел спросить…
– Что еще? – Иоанн устало взглянул на
Кандидий опустил глаза в пол и немного запинаясь, попытался как можно короче и яснее изложить свою мысль.
– Вот, ты на обеде, на котором авва Палладий присутствовал и господин Севериан, говорил, что капище то сгорело от гнева Божия… Значит, Господь, если хочет, может уничтожить их все… Но почему же тогда многие так и стоят нетронутыми? И синагоги, и еретические дома молитвы…
– Сомневаешься в силе Божией? – Иоанн недовольно сдвинул брови.
– Нет-нет, авва, – испуганно пробормотал юноша. – Просто думаю, что было бы лучше, если бы капища совсем исчезли с лица земли…
– Конечно! – горячо поддержал Иоанн. – Но я тебе скажу, почему Господь их не испепеляет.
– Почему? – выдохнул Кандидий, поднимая на архиепископа чистые, доверчивые глаза с синими белками и непроницаемо-черной радужкой.
– Потому что это мы плохо молимся, – архиепископ приблизил к нему лицо и постучал по его гладкому лбу сухими костяшками пальцев. – Вот я тебе точно скажу: в Антиохии, перед тем как случился тот пожар, один благочестивый юноша усиленно молился, чтобы Бог стер с лица земли обиталища бесовские. И в ту же ночь сделалась у него лихорадка, и было ему явлено видение великого пожара, и голос прозвучал во сне: «Господь наш огнь поядающий». А наутро он проснулся здоровым и узнал, что капище сгорело…
– Вот это да! – восхищенно покачал головой Кандидий и, помолчав, нерешительно спросил. – А откуда ты это узнал, авва?
– А это тебя не касается, – резко оборвал его Иоанн. – Я и так сказал тебе, что не должен был говорить. Но это только для того, чтобы ты усерднее молился. Тогда по молитвам твоим Господь и чудеса явит.
И, затворив за собой дверь кельи, изнутри запер ее на ключ.
Глава 8. Падение временщика
Известие о своей отставке препозит Евтропий поначалу не воспринял всерьез. Аркадий, подписав указ, не захотел объявить свое решение ему лично, хотя и понимал, что это малодушие. Но случилось именно то, чего он пытался избежать. Когда магистр оффикий вручил Евтропию указ, тот принял его в руки и прочитал про себя с ухмылкой.
– Я должен услышать это решение из уст самого василевса, – невозмутимо произнес он, отшвыривая хартию. – В противном случае у меня нет уверенности, что это именно решение его милости.
– Ты же видишь подпись, которую не можешь не узнать, – возразил магистр оффикий.
– Я должен быть уверен, что подпись получена не обманом и не под давлением, – покачал головой Евтропий. – Пока я не поговорю с его милостью, я не собираюсь оставлять своих обязанностей.
– Попробуй, спроси сам, – пожал плечами сановник. – Только вот швыряться священными хартиями не стоило бы! А то это подпадает под статью закона об оскорблении царского величества.
Евтропий ничего не ответил и величественно удалился в свой тавлин.
Когда Аркадию доложили о том, что сделал евнух, он забеспокоился. В воображении нарисовалась позорная сцена: Евтропий приходит выяснять отношения, тоном школьного учителя спрашивает: «А это еще что?» – и он, василевс, император Римской империи, триумфодержец, теряет всякую решимость, трусливо идет на попятную, и сам разрывает в клочья собственный указ. Думая об этом, Аркадий даже не мог объяснить своего страха, но живо ощутил, что Евдоксия была права, упрекая его в излишнем подчинении Евтропию. И горькое разочарование в самом себе, в собственной боязливости, лишь прикрываемой благоразумием, глубоко укололо его в самое сердце. Однако надо было что-то делать, иначе… Аркадий уже заранее знал, что будет дальше. Перед сном Евтропий явится прямо в спальню, буднично, по-деловому, спросит, все ли в порядке, не душно ли в помещении, удобна ли постель, и между делом проговорит: «Твоя милость, вот тут и тут требуется твоя подпись», – и поставив ее, Аркадий одновременно подпишет смертный приговор себе как правителю.
Подумав немного, василевс потребовал, чтобы прямо в приемный атрий было приведено одно из подразделений схолариев-готфов, охраняющее дворец, человек тридцать, но чтобы расположились они не в самом атрии, а за дверями и были наготове. После этого он велел вызвать к себе евнуха.
Ничего не подозревающий Евтропий шел на беседу с василевсом уверенно, чувствуя в душе бодрящее раздражение. Он понимал, что Аркадий решил от него избавиться, и подозревал козни Евдоксии, но не видел в этом непреодолимых препятствий. Детки заигрались в царя и царицу, надо всего лишь отвесить им шлепков и поставить в угол!
Размеренной походкой Евтропий вошел в атрий, где Аркадий восседал на троне, окруженный свитой. За ним, положив руки на спинку трона, стояла Евдоксия. Только взглянув на лицо василевса, Евтропий понял, что его положение сложнее, чем он ожидал, но постарался до последнего выдержать тот же невозмутимый тон.
– Ты звал меня, твоя милость? – спокойно спросил он.
– Тебе не передавали моего указа? – так же спокойно вопросом на вопрос ответил Аркадий.
– Указа? – Евтропий изобразил на лице недоумение. – Мне принесли какую-то странную хартию, но я решил, что это недоразумение и что кто-то подделал твою подпись…
– Однако ты не решился сразу обратиться ко мне за разъяснениями, – прозрачные глаза Аркадия стали похожи на льдинки.
– Я не посчитал это дело срочным и не хотел отрывать тебе от дел, – пожал плечами Евтропий. – Но сейчас ты можешь объяснить мне, в чем дело?
– Указ, если ты его прочитал, был подписан мной, – с расстановкой произнес василевс.
– Но… чем вызвана такая немилость? – Евтропий даже отступил на несколько шагов назад.
– Причина – требования военного магистра Гайны и всех готфских войск. Я не знаю, обидел ли ты чем мятежника Тривигильда, или он лжет, но факт остается фактом: на посту консула ты не сумел достичь примирения, а напротив, обострил противоречия между мирным населением и готскими войсками. В итоге целые области Малой Азии подверглись разорению. Лев, полководец, посланный тобой, также не справился с задачей и погиб сам. Мы ценим твои прежние заслуги, но сейчас ты не справился и должен уйти, чтобы не разжигать конфликт еще сильнее.
– Ах, вот как, – пробормотал Евтропий, кривя губы. – Значит, ты сдал меня, угождая варварам?
– Как ты смеешь говорить с его милостью таким тоном? – возвысила голос Евдоксия, сверкая черными глазами. – Вы слышали? Слышали? Препозит Евтропий преступил все границы! Только вчера он нанес оскорбление мне, а сегодня – самому императору! Доколе мы будем терпеть эту тиранию?
Евтропий стиснул челюсти, и дико завращал глазами.
– Вы бы, ваши милости, сначала сами научились управлять государством так, чтобы в нем сохранялся прочный мир, а потом уже избавлялись от преданных и заслуженных соратников, – произнес наконец он.