Огненная дорога

Бенсон Энн

— Похоже, этот человек изрекает только мудрости! В жизни не сказал ничего глупого или бессмысленного?

Она усмехнулась.

— Он вообще не так уж много говорит, и каждое его слово — жемчужина. Однако давайте сейчас не будем об этом. Поймайте кого-нибудь, а я освежую. — Она достала из кармана маленький кусочек стекла для разведения огня. — И зажарю.

— Боюсь, я не слишком опытный охотник. Этот меч по большей части рассекал шеи людей, не животных.

— А до того как вы вооружились мечом, вам приходилось стрелять из лука?

— Разве что в детстве. Меня по договору отдали в помощники счетоводу, служившему одному пикардийскому дворянину. До того как примкнуть к этому восстанию, я в основном имел дело с цифрами и в лесу бывал редко. Я многому научился в счетоводстве. Еще знаю французские и латинские буквы, но лучше всего управляюсь с цифрами.

— Уверена, вас ценили еще и за скромность, — с улыбкой заметила Кэт.

— Я работал, как и всякий другой.

— Не сомневаюсь. И притом задешево. Хозяин на вас прилично зарабатывал.

— Верно. На трудах своих подчиненных всегда зарабатывают лорды и леди. Я копил деньги и не раз предлагал их хозяину, чтобы он отпустил меня на свободу. Счастье еще, что я не женился и не должен был содержать жену и детей. Однако я хотел продвижения по службе в надежде, что тогда смогу обзавестись семьей. Но он всегда отказывал мне.

В голосе Гильома звучали горечь и сожаление; Кэт тут же прониклась сочувствием к нему.

— Это было скверно с его стороны… Однако прямо сейчас нам нужно добыть какую-нибудь еду. Если вы думаете, что не сможете, так прямо и скажите.

Его молчание было красноречивее всяких слов, и с удрученным вздохом Кэт встала.

— Я смастерю самую простую ловушку, и, если Бог поможет, мы поймаем кролика. Лично мне больше нравится хорошо прожаренная самка. Правда, находить внутри нее детенышей неприятно, но есть их не обязательно. Хотя если сильно проголодаешься, наверное, и они покажутся вкусными…

Гильом порадовался, когда она ушла в кусты и прекратила свои рассуждения о том, как вкусны могут быть зародыши кроликов. Он с любопытством смотрел, как она срезала маленькие ветки, а потом умело начала сплетать из них похожую на корзину ловушку. Наконец она замахала ему рукой, шикнула и сделала знак спрятаться. Он тоже углубился в заросли и вскоре услышал, как она зашелестела ветвями где-то рядом, издавая особый, видимо, призывный звук. Спустя некоторое время из подлеска выскочил толстый кролик — прямо в плетеную ловушку Кэт. Миг, и она перерезала ему горло.

— Самец, — заявила она, оглядев его брюхо. — Жаль. Ну, это не помешает нам набить животы.

Гильом в немом изумлении смотрел, как золотоволосая богиня, молодая женщина, которую, как предполагалось, он должен защищать, сноровисто разожгла костер и приготовила добычу, которую сама только что поймала и убила. Она в мгновение ока освежевала незадачливого зверька, выпотрошила и насадила на заостренную ветку, пока ее спутник истекал слюной.

— Мех такой мягкий. — Она погладила шкуркой щеку. — Жаль, что нельзя сохранить его, чтобы сделать перчатки. Не тащить же его с собой? — Она завернула в шкурку лапы и внутренности кролика и забросила их на другую сторону ручья. — Когда мы уйдем отсюда, сеньора лисица полакомится ими.

Вскоре воздух наполнился восхитительным запахом жареного мяса, и Гильом выразил опасение, что это может привлечь нежелательное внимание.

— Нужно взять еду с собой и поесть где-нибудь подальше отсюда, — сказал он.

Она кивнула и потыкала в мясо ножом.

— По-моему, готово. — Она сняла с огня вертел с шипящим мясом и, не выпуская его из рук, вскарабкалась на коня. — Мы кого боимся — медведей или дворян?

— И тех и других, — ответил Гильом. — По правде говоря, я съел бы кролика сырым.

— P`ere говорит, что мясо всегда следует хорошо прожаривать, потому что…

— В зверях тоже живут крошечные животные? — насмешливо спросил он.

— Да, — совершенно серьезно ответила она. — Как вы догадались? В особенности в мелких, покрытых мехом. Он запретил мне есть крыс. Говорит, лучше голодать. Видите ли, когда мы едим больших животных, то рискуем проглотить и маленьких…

Гильом снова прервал ее.

— Большие животные всегда поедают маленьких, не важно, ядовитые они или нет. И редко позволяют себе роскошь зажарить их. На все воля Божья. Чтобы понять это, никаких особенных знаний не требуется.

Он развернул коня и поскакал по дороге, рассчитывая найти уединенное местечко, где можно будет в безопасности насладиться нежным кроличьим мясом, не думая о том, есть там крошечные звери или нет.

Мясной сок стекал у Гильома по подбородку.

— Наверняка это то, что ест Бог, — сказал он. — Поэтому Он и Бог. Потому что ест такую вкуснейшую пищу. — Гильом отшвырнул обглоданную кость и облизал с пальцев жир. — Жаль, что Он не догадался сделать кроликов покрупнее. Я бы съел еще одного.

— Или двух, — согласилась Кэти встала. — А теперь мне нужно заняться кое-какими женскими делами.

«Что она имеет в виду? Что еще за женские дела?»

— Куда вы? — спросил он.

— К пруду тут, неподалеку.

— Здесь есть пруд? Как вы узнали?

Она засмеялась.

— Гуси. Слышите? Может, если повезет, поймаем одного и зажарим.

Он прислушался и вскоре действительно стал различать приглушенные звуки, очень похожие на крики диких гусей. Конечно, он и прежде мог слышать их, но голод мешал ему сообразить, что они означают. Он отбросил кость, которую обгладывал, и встал.

— Я пойду с вами.

Щеки у нее слегка порозовели.

— Простите, но мне нужно побыть одной.

— Но я же должен приглядывать за вами, — взволновался Гильом. — Я обещал вашему отцу.

— Поверьте, я вернусь целая и невредимая. Просто хочу помыться. В уединении.

— Я отвернусь, но буду неподалеку.

— Как пожелаете, — ответила она с явным неудовольствием, — но, пожалуйста, уважьте меня. Время от времени женщине нужно побыть в тишине и спокойствии.

У него едва не вырвалось: «Ты еще девочка, не женщина!», но она уже отвернулась и пошла в том направлении, куда указывала. Он проследил за ней взглядом и заметил, что движется она совсем не по-девичьи. Он отвязал коней и повел их по высокой траве.