Огненная дорога
Шрифт:
— Мадам, у вас тут много крыс?
Взгляд запавших глаз женщины был прикован к лицу Кэт.
— Зачем вам это?
— Я спрашиваю, потому что лекари думают, что чуму разносят крысы.
— Значит, мы все умрем, потому что вынуждены есть их.
Кэт чуть не стошнило.
— А ваш умерший сын? Он ел крыс?
— Наверное. Точно не могу сказать. Он был в том возрасте, когда сам мог охотиться. И мы уже до того дошли, что не всегда делились друг с другом тем, что сумели поймать. — Женщина быстро перекрестилась. — Может, мальчик был так голоден, что поймал крысу и съел ее сам, не принес домой. Но точно я не знаю.
«Даже не сварив», — подумала Кэт.
— Нельзя есть крыс, — твердо сказала она. — Это почти верная смерть.
— Мы все равно все умрем, — безнадежно ответила женщина.
На это Кэт нечего было сказать. Отчаянное положение обитателей дома ужасало ее. Она отдала женщине последнее яблоко и внезапно устыдилась своей здоровой, цветущей плоти.
— У вас хоть хлеб есть? — спросила она.
— Откуда? Плуг забрали, поэтому нет пшеницы и, значит, муки. И копать землю муж не в состоянии, нам не удалось вырастить даже репу. А весь наш скот отобрал Наварра!
Женщина яростно сплюнула на пыльный пол и снова заплакала. Тут из темного угла вышел мальчик и вцепился в ее юбку.
— Как мы дошли до этого? — рыдала женщина. — Ведь у нас было и что есть, и что продать, а теперь не осталось ничего!
Гильом наклонился к Кэт и прошептал ей на ухо:
— Можешь что-нибудь сделать для ее мужа, целительница?
Она испуганно, неуверенно взглянула на него, однако подошла к тюфяку крестьянина, истощенного, с бледно-желтой кожей, и склонилась над ним, разглядывая, но не прикасаясь, из страха, что болезнь может перейти на нее.
«Холера», — решила она.
Алехандро часто описывал симптомы этой болезни; в частности, с горечью и нежностью рассказывал о своем старом друге-солдате, который до глубины души боялся холеры, но вместо этого пал жертвой чумы.
— Здесь мало что можно сделать, — прошептала она Гильому. — И все же попытаться нужно. — Она перевела взгляд на женщину. — Соберите все дрова, которые сможете, потому что вашему мужу нельзя давать некипяченую воду. А он должен пить как можно больше. Видите, какая у него сухая кожа? — Кэт посмотрела на мальчика. — Знаешь, как выглядят одуванчики?
Он кивнул.
— Тогда набери их побольше, потому что это поможет твоему отцу поправиться. Принеси листья maman, и она сварит из них чай. — Кэт снова обратилась к хозяйке. — Чай из листьев одуванчика укрепит его желудок. Может, ваш муж сумеет удержать внутри хоть какую-то еду, если будет его пить. — Кэт положила руку на раздутый живот женщины. — А листья, которые останутся от чая, вы должны высушить, растолочь и принимать как порошок. В них есть магическая сила, которая поможет и вам, и ребенку.
Женщина, по виду почти вдвое старше Кэт, дающей ей советы, подозрительно посмотрела на Гильома. Тот, в свою очередь, перевел взгляд на девушку. Поняв их колебания, она твердо заявила:
— P`ere многому научил меня, — и прошептала на ухо Гильому: — Когда разговаривал со мной через дверь шкафа, где я сидела.
Гильом не сумел сдержать улыбки, хотя и попытался скрыть ее от измученной женщины.
— Это хороший совет, — сказал он ей, — и ты должна выполнять его.
— Но она такая молодая…
— Ее отец лекарь. И хотя эта целительница очень молода, она многому научилась у него.
Этот ответ, похоже, удовлетворил женщину. Она обняла сына и отправила его собирать листья одуванчика.
— За домом еще остались дрова.
Она закутала хрупкие плечи в рваную шаль. Вслед за хозяйкой они вышли наружу и принесли в дом столько дров, сколько смогли. На этом Гильом попрощался с женщиной.
— Я буду каждый день молиться за твоего мужа.
Они покинули дом и его несчастных обитателей.
— Почему она сделала реверанс, увидев меня? — спросила Кэт, забираясь на коня.
— Потому что она уже очень давно не видела здоровых людей вроде тебя. Ты, наверное, показалась ей кем-то вроде богини. — Гильом усмехнулся. — Или принцессы.
Она в смятении посмотрела на него, но потом поняла, что это шутка. Внезапно ею овладело настойчивое, почти непреодолимое желание. Поискав взглядом солнце, она определила направление и взмахнула рукой.
— Вон туда, на запад.
Она развернула коня.
— Куда ты? — крикнул Гильом и поскакал следом.
— К западному краю поля.
Могилу они нашли легко. Некоторые камни были сдвинуты, но зверю, который сделал это, завершить свою работу не удалось. И все равно Кэт порадовалась, что ей не придется растаскивать все камни.
Гильом с благоговейным ужасом смотрел, как она убирает оставшиеся, и даже хотел подойти ближе, но Кэт замахала на него рукой.
— Стой там… тогда тебя нельзя будет обвинить в соучастии.
— Наказание за это смерть! — воскликнул он. — Прекрати!
Расшвыривая камни, она ответила:
— Не могу. Это очень важно.
— Но зачем? Зачем девушке…
— Сейчас я не девушка, а целительница. Стой на страже…
Груда камней рядом с ней становилась все больше, и у Кэт мелькнула мысль, что могила не такая уж неглубокая, но тут она наткнулась на уже тронутую гнилью плоть бедра. Отбросив еще несколько камней, она обнаружила покоившуюся на бедре руку мертвого ребенка. И потом на глазах у застывшего от ужаса Гильома она достала свой маленький нож, отсекла руку от тела на уровне запястья и завернула ее в кусок шали, решительным движением оторвав его. Поднялась, мертвенно-бледная, в полуобморочном состоянии, сотрясаясь от рвотных позывов.