Огненная кровь. Том 1
Шрифт:
— Что и следовало ожидать. Твой флигель пойдёт с молотка. Просят освободить его в ближайшее время.
Суд отказал в удовлетворении ходатайства.
Иррис перечитала письмо несколько раз, слыша, как снаружи гремит чашками горничная, накрывая среди кустов белых роз чайный столик.
Если бы всё могло сложиться иначе!
Отец взял денег в долг и вложил в торговое предприятие Эрхарда и Даррена, обеспечив тем самым Иррис приданное. Дело было выгодным и за год обещало удвоить сумму, взятую в банке. Но Богиня Айфур была жестока в тот раз, погубив в Арнайском проливе четыре
А после того, как Иррис в библиотеке ударила Даррена по лицу, злопамятный брат её мужа решил отомстить, выкупив у банка долги её отца, и немедленно потребовал выплаты. Хотел её унизить…
Подал в суд и отобрал у них всё. Всё до последней леи, даже несчастный флигель, который и домом-то назвать нельзя. А теперь всё, что у неё осталось — сундуки с дневниками и книгами отца, что стояли в том флигеле. Но она не удивилась бы, потребуй он и эти сундуки. Он обещал проучить её, ободрать, как липку, и оставить без единой леи. Что же, надо отдать ему должное, Даррен умел держать слово.
Иррис опустила письмо на колени и грустно посмотрела в окно.
После полудня жара стала невыносимой.
Небо медленно наливалось свинцом, а над морем с западной стороны поползла, сгущаясь, тяжёлая дымка. Солнце затуманилось, и воздух застыл без движения, наполнившись духотой и влагой.
Исчезли стрекозы, и птицы замолчали, и даже море стало тихим, таким тихим, словно в пору Большого отлива, который бывает раз в пять лет, когда вода далеко уходит от берега и прибоя совсем не слышно.
Иррис вышла на балкон и посмотрела на запад. Над горизонтом начали собираться иссиня-чёрные тучи с багровой каймой по краю.
Будет шторм.
И, по всему похоже, что это первый из череды больших осенних штормов, что рвут на части высокие утёсы Мадверы, изменяя каждую осень береговую линию бесчисленными обвалами. Только в этом году время осенних штормов наступало как-то уж слишком рано.
— …и, душа моя, ты должна быть непреклонна, — услышала Иррис приглушённый голос тёти Клэр, доносящийся из сада.
Они прогуливались меж розовых аллей, прикрывшись кружевными зонтиками, хотя дымка совсем уже поглотила солнце.
— Но если она откажется? Ах, милая, я не знаю, что делать!
— А ты не думала отвезти её в Рокну на Бал невест? Уж там-то найдётся кто-нибудь желающий. Слышала я, у верров подобные девицы идут нарасхват, — тётя Клэр ещё понизила голос, но у Иррис был прекрасный слух.
Она подошла ближе к краю и присела так, чтобы тётушки её не увидели за креслом-качалкой.
— Много чести для дурной крови. И потом, это же такие расходы! Платья, карета! Нужно снимать в Рокне дом, да и с какой стати я буду с ней носиться? Если бы покойный Людвиг хоть в чём-то меня слушал, то не воспитал бы её такой! И в её положении воротить нос чересчур самонадеянно. Да она мне руки должна целовать, что я до сих пор терплю её здесь! Ах, милая, я так устала!
— Душа моя, тебе нужно развеяться, ты очень бледна! Почему бы тебе не посетить нас в Фессе в самое ближайшее время? А, кстати, когда мэтр Гийо обещал вас представить лорду Байли? Я слышала, лорд Байли очень богат…
— О! — тётя Огаста оживилась. — Лорд Байли! В следующем месяце они всем семейством переезжают сюда, на побережье, я же говорила тебе, что его жене лекарь прописал
— Ты говорила, мэтр Гийо — родня Байли?
— Очень дальний родственник по линии жены лорда. Но он очень близок с леди Байли и вхож в их дом накоротке. И я уже пожертвовала тысячу ланей на его школу и обещала, что девочки помогут на благотворительном вечере, я вошла в попечительский совет школы и даже уступила ему на несколько дней нашего садовника! И я не хочу, чтобы все мои усилия пропали втуне! Но что поделать, — тётя Огаста понизила голос почти до шёпота, — он просто помешан на моей дурной племяннице, и, если она ему откажет, он обидится, а ведь он очень гордый человек. Ах, милая, мне нужно, чтобы она приняла его предложение, любой ценой!
— Душа моя, ты должна быть сильной и стоять на своём!
— Да я не расстаюсь с нюхательной солью и мятным чаем, я ночами не сплю, столько сил у меня всё это отняло! Да что говорить!.. Одна надежда на тебя, милая, ты умеешь взывать к людскому благоразумию, или, клянусь Богами, я выставлю мерзавку из дому!
Они завернули за угол веранды и голоса утихли.
Иррис медленно поднялась с пола и вернулась в гостиную. Её переполняла бессильная злоба. Она взяла в руки книгу, но глаза не различали букв, прошлась вдоль полок, касаясь пальцами корешков, дотронулась до струн дзуны, и те отозвались жалобным звуком.
Она пыталась успокоить сердцебиение и не могла. Тревога, копившаяся в воздухе, опутала её, словно сеть, и она, как муха, угодившая в паутину, билась в отчаянии, но вырваться не могла.
Мерзавка… Дрянь… Дурная кровь… Слишком много чести…
Эти слова жгли, как калёным железом. Если бы ей было куда уйти — она бы ушла. Прямо сейчас, навстречу надвигающейся грозе.
Да пусть они сквозь землю провалятся! Она не примет предложение мэтра Гийо! И пусть тётя катится к морскому демону в зубы! Пусть выставит её из дому! Пусть!
Пусть…
Но куда ей пойти?
— Милая, — тётя Клэр появилась в дверях и, махнув ей пригласительным жестом, сказала, — не присоединишься к нам?
Сейчас начнётся!
Иррис вышла в сад. Из-за духоты дамы решили пить чай не на веранде, а в открытой беседке, надеясь поймать хоть какое-то движение воздуха.
Но никакого движения не было. Мир застыл в тревожном ожидании.
Горничная принесла лимонад. К горячему чаю так никто и не притронулся, несмотря на лимон, мелиссу и мяту, которыми его сдобрила кухарка.