Огненная Кровь
Шрифт:
— Океанский круиз тебе не по душе? — спросила я, качая головой, что заставило мои запутанные волосы развиваться по ветру. Моя коса расплелась несколько часов назад, и я пока не потрудилась снова ее заплести.
Аркус положил руку вдоль перила и приблизился к тому, что даже самый равнодушный наблюдатель, назвал бы вежливое расстояние. В своем дворе он старался не заниматься физическими проявлениями, пока мы не оставались одни. Я не могла не задуматься были ли у него все еще претензии ко мне.
Мои глаза были обращены к Каю, который стоял на квартердеке, его глаза сузились задумчиво,
— Не тогда, когда половина команды хочет убить вторую половину, — сказал Аркус, отвечая на мой предыдущий вопрос.
Я повернулась к нему спиной и улыбнулась, внезапно наполнившись благодарностью, что он в безопасности. Королева ушла от идеи посадить его в тюрьму, допросить и, возможно, убить его, позволив ему уйти. На мой взгляд, это изменение в ее поведении было доказательством того, что она больше не находилась под влиянием Минакса. Теперь Минакс был моим бременем, я до сих пор ощущала его присутствие как отдаленный пульс, как зубную боль, которая приходит и уходит.
Я также была рада, поняв с удивленным толчком, чтобы мне не пришлось давать клятву в качестве мастера. Я не была уверена до этого момента, как я действительно к этому отношусь. Я хотела получить одобрение мастеров, вступить в их ряды, но я не хотела ограничений, не хотела обещать свою жизни королеве. Приятно было знать, что я все еще принадлежу себе.
Независимо от того, что случится, у меня будет эта поездка с Аркусом и я буду наслаждаться ей. Я сохраню каждый момент, как драгоценный камень, нанизанный на цепочку. Я надеялась, что эти теплые воспоминания помогут мне управлять Минаксом, когда он проснется. И когда придет время использовать мои новообретенные силы в качестве Темнокровной.
— Ледокровные не хотят убивать Огнекровных, — поправила я, беря его руку в своею. Он накрыл мою руку своей прохладной лаской. — Они просто хотят сбросить их за борт, чтобы посмотреть, могут ли они плавать. Это более спортивный способ. По крайней мере, это то, что я слышала от нескольких членов твоей команды.
Аркус ненадолго закрыл глаза. — Будет чудом, если все выживут до конца путешествия.
— Ну, мы уже стали свидетелями нескольких чудес… или событий, которые одинаково невозможны. Сколько еще?
Он наклонился, его голос опустился до интимного тона. — Мы до сих пор не были одни, поэтому у меня не было возможности спросить. Как ты себя чувствуешь? — Его свободная рука поднялась, и его ладонь проследил путь вдоль моей щеки. — Ты была удивительно спокойной после нескольких шокирующих откровений.
Я думала, что отвечу быстро, но это был Аркус. Он будет упорствовать, пока я не скажу ему правду.
— Потрясенной, — призналась я. — Испуганной. Решительной.
Я посмотрела на него. Фонари были зажжены, заливая свечение над палубой и освещая половину его лица золотом. Он медленно кивнул, но выглядел обеспокоенным. В том, что начиналось как утешительный жест,
И тогда я оказалась в его объятиях, пытаясь приблизиться к холодной, твердости его груди. Его руки так сильно обнимали меня, что я боялся, как бы они не сломали меня пополам. Я смеялась затаив дыхание.
— Я так скучал по тебе после того, как ты ушла, — пробормотал он, уткнувшись носом мне в шею. — Я так волновалась.
— Я тоже скучала по тебе. — Я и не догадывалась, до какой степени пока снова не увидела его.
— В следующий раз, когда ты пойдешь куда-нибудь, возьми меня с собой.
Я снова засмеялась, хотелось сказать что это не всегда может быть практично. Но мысль о практичности была отрезвляющей. Ничего не изменилось между нами. Или, даже наоборот все усложнилось. Он все еще был королем Темпезии, но теперь, несмотря ни на что, я была наследницей Судазийско трона. Я должна оттолкнуть его. Сказать ему, что это никогда не сработает. Те же самые отговорки, которые я говорила раньше, все тоже самое только умноженной в десятки раз.
Только ничто из этого не будет иметь значения, если мы не остановим Евруса от освобождения Минаксов из Обскурума. В этом была разница. Вот что изменилось. Когда ты не знаешь, есть ли завтра, то быстро поймешь, что важно. Я не могу позволить себе потратить впустую моменты с ним.
Когда он ослабил объятия, я сильнее сжала его, сказав ему без слов, что его чувства ко мне не были односторонними. Его губы прижались к моим волосам, и я вдохнула его запах, который одновременно был успокаивающим и захватывающим. Наконец, он немного отодвинул меня. — Я заставляю тебя мерзнуть. Ты дрожишь.
— Это не из-за холода. — Я подняла голову и смело добавила: — Это чувствовать тебя рядом, заставляет меня дрожать. — Я улыбнулась, когда он вздрогнул от ответа.
Фонарь был потушен, затем еще один. Я поняла, что мы должны разойтись, пожелав друг другу спокойной ночи. Но я не была готов это сделать.
— Мы не говорили о Марелле, — отважилась я. — Она была для нас другом.
Его челюсть сжалась, и он отвернулся. — Я даже не могу позволить себе думать о том, что она пыталась сделать. Это просто заставляет меня хотеть убить ее самому.
— Не могу поверить, что не увидела этого. Когда я навещала ее на твоем корабле, я так беспокоилась о ней. — Я сделала паузу. — Ты должно быть, все еще беспокоишься о ней. — Он всю жизнь знал ее.
Мои чувства к Марелле были сложными. Она была союзником против короля Расмуса, потом другом, потом предателем. Я задавалась вопросом, знала ли она, что делает, когда она впервые впустила в себя Минакса. Он использовал ее, чтобы добраться до своего близнеца и Евруса. В конце концов, она стала жертвой. Что бы она ни сделала, она не заслужила того, чтобы умереть за это. Тогда я призналась себе, что хотела бы найти и спасти Мареллу, если сможем.