Огненная тень
Шрифт:
— А что делать с трупами?
— Свали в колодец.
Я поставил на ноги стол, сел и развернул лист бумаги. Это был список бунтовщиков в Клейме. «БЫК» — вывел я на листе. Его имя я поставил в середину списка, по рангу.
— Придурок, — позвал я, — иди сюда.
Хозяин заведения приблизился так же неохотно, как собака, ожидающая пинка.
— Спокойнее. С тобой ничего не случится. Если поможешь нам. Расскажи-ка мне, кто эти люди.
Он что-то невнятно забормотал. Этого следовало ожидать.
— Только имена, —
Он сглотнул, огляделся. Я бросил взгляд в сторону человека, сидевшего у камина. Во время стычки он даже не пошевелился. И даже сейчас сохранял безразличный вид.
Придурок перечислил имена.
Некоторые уже были в моём списке, некоторые — нет. Те, кого я не знал, наверное, простые копейщики. Мы уже хорошо изучили Клеймо.
На улицу выволокли последний труп. Я подал Придурку маленькую золотую монету. Он закашлялся. Посетители наградили его мрачными взглядами.
— Это за услуги, — ухмыльнулся я.
Придурок побелел. Монета была для него поцелуем смерти. Все подумают, что он помог устроить здесь засаду.
— Парень, — прошептал я. — Хочешь выбраться отсюда живым?
Придурок посмотрел на меня со страхом и ненавистью.
— Да кто вы, чёрт побери? — раздался его хриплый шёпот.
— Чёрная Гвардия, Придурок. Чёрная Гвардия.
Не знаю, как ему удалось, но он побелел ещё больше.
ГЛАВА 5
Можжевельник: Маррон Шед
Серый, холодный день пропитан угрюмым туманом. Все разговоры в «Железной Лилии» состоят из односложных междометий, произносимых перед еле теплящимся огнём камина.
Опустилась завеса мелкого, моросящего дождя. Своей плотной пеленой она скрыла всё вокруг. По убогой, грязной улице брели уныло сгорбившиеся серо-коричневые силуэты. День как будто вышел из самого чрева отчаяния.
Маррон Шед занимался в «Лилии» протиркой кувшинов. Он называл это поддержанием чистоты. Его дрянная глиняная посуда была никому не нужна, потому что никто не покупал дешёвое кислое вино. Никто не мог себе этого позволить.
Лилия стояла на южной стороне Цветочного Переулка. Стойка находилась в глубине тёмного общего зала и была обращена к двери. Толпа крошечных столиков, каждый со своим выводком шатких табуреток, представляла собой опасный лабиринт для всех, кто входил сюда с яркого солнечного света. Полдюжины грубо отёсанных столбов-подпорок создавали дополнительные препятствия. Любой высокий человек вполне мог задеть головой потолочные балки. Доски на полу рассохлись и страшно скрипели.
Стены были увешаны старыми безделушками, а также различными мелкими вещами, оставленными здесь посетителями. Барахло совершенно не интересовало пришедших на следующий день. Хозяин был слишком ленив, чтобы выбросить весь этот хлам или хотя бы снять.
Общая комната буквой «Г» огибала стойку, и там, в конце её, находился камин и лучшие столики. А за камином, в ярде от двери в кухню, в самой густой тени, начиналась лестница, ведущая на верхние этажи, к спальным комнатам.
В этот тёмный лабиринт осторожно вошёл маленький человек. Он нёс охапку хвороста.
— Шед, можно?
— Чёрт, а почему нет, Аза? Мы оба выиграем.
Пламя в камине подмигнуло и превратилось лишь в кучу серой золы. Аза стремительно метнулся к камину. Люди с мрачным видом расступились. Аза уселся возле матери Шеда. Старая Джуна была слепа и не могла узнать его. Он положил охапку перед собой и принялся ворошить угли.
— В доках сегодня опять ничего? — спросил Шед.
— Никто не заходит, никто не выходит, — покачал головой Аза. — У них работа только для пятерых человек. Разгружать телеги. Люди дерутся за эти места.
Шед кивнул. Аза не был бойцом. К тому же он не испытывал восторга от честного труда.
— Душечка, кружку Азе, — сказал Шед, одновременно жестикулируя руками.
Девочка-разносчица подхватила потрескавшийся кувшин и поднесла к огню.
Шеду не нравился маленький человечек. Это был подлец, вор и лентяй, из того типа людей, которые за пару медяков и родную сестру продадут. Ко всему прочему он был нытик и трус. Но кое в чём Аза полезен, к тому же Шеду не чуждо было милосердие. Этот коротышка был одним из тех бездомных, которым Шед позволял спать на полу в общей комнате, когда они приносили дров для камина. Это не прибавляло денег, но так было теплее, а тепло полезно для Джуны и её артрита.
Найти зимой бесплатное топливо в Можжевельнике тяжелее, чем найти работу. Шеда забавляло упорное нежелание Азы иметь честный заработок.
Потрескивание огня в камине разворошило мёртвую тишину и холод. Встав за спиной матери, Шед раздвинул свои угрюмые лохмотья и протянул руки к теплу. Под ногтями стало покалывать. Только теперь он понял, насколько здесь холодно и как он замёрз.
Будет длинная, холодная зима.
— Аза, ты что, знаешь, где можно без проблем раздобыть дров?
Шеду это было не по карману. Сейчас дрова привозили в Порт на баржах с самых верховьев реки, и стоили они неимоверно. Вот во времена его молодости…
— Нет. — Аза пристально смотрел на колышущиеся языки пламени.
Смолистый запах дыма заполнил «Лилию». Шед беспокоился о дымоходе. Ещё одна зима с таким топливом из хвойных сучьев, и дымоход окончательно забьётся. А там недалеко и до пожара.
Что-то должно произойти, измениться. Надо что-то делать. Он был уже на грани. Долги будили в нём чувство отчаяния.
— Шед.
Он посмотрел в сторону столиков, на своего единственного клиента, который платил живые деньги.
— Что, Ворон?