Огненное сердце

Мартин Мэделин

– Могу я говорить с вами откровенно? Точнее, просить вас быть откровенным.

Чарльз склонил голову.

– История нашего знакомства предполагает определенную долю откровенности.

Леди Элеонора огляделась. Людей рядом не было. Можно сказать, они остались наедине, если не считать следовавшую за ними в отдалении Амелию.

Леди Элеонора подняла на него глаза. Роскошные рыжие локоны, обрамляющие фарфоровое лицо, делали ее образ идеальным. Все в этой девушке, включая манеры, было тщательно продумано. Герцогу пришло в голову, что, пожалуй, было бы неплохо найти в ней нечто неуместное.

– Чем же я отталкиваю людей? – Элеонора

задала вопрос так спокойно, походя, как обычно спрашивают, что подадут на ужин.

От неожиданности Чарльз смутился. Она ведь дочь графа Вестикса, у нее должно быть немало неприятных черт.

– Мне необходимо знать, чтобы понять, как стать лучше. Я принадлежу к знатному роду, получила достойное воспитание, бываю в нужных местах. Да, я не так красива, как леди Алиса, и у меня… ужасные рыжие волосы. Но, видимо, есть и еще какая-то причина, есть то, чего я в себе не замечаю? Нечто, неприятное людям?

Элеонора отвернулась и пошла вперед, чтобы не дать разглядеть лицо и выражение глаз, опасаясь, что они могут, несмотря на все старания, выдать ее душевное смятение. Она будто сожалела о том, что позволила себе слабость. Впрочем, волноваться было не о чем. Речь, которая, казалось, должна быть эмоционально ярко окрашенной, Элеонора произнесла с холодностью, достойной Снежной королевы.

Это заставило Чарльза подумать, что, возможно, дочь его врага не совсем такая, какой он ее представлял.

Он догнал Элеонору и зашагал рядом, отметив, что пальцы ее дрожали, когда она взяла его под руку.

– Уверены, что хотите от меня честности?

– Да.

Все же Чарльз колебался. Но все, что он скажет, станет важным для принятия решения вернуться к Лотти, поможет в итоге завязаться дружбе, которая и откроет путь к тетрадям.

– Позвольте начать с того, что по красоте вы не уступаете леди Алисе.

Леди Элеонора резко повернулась к нему, глаза распахнулись, розовые губы чуть разомкнулись. Чарльз так привык видеть непроницаемую маску, что был удивлен проявлением эмоций.

– И волосы ваши я не считаю ужасными.

Цвет их действительно был насыщенным и красивым. Его неприязнь к ней была вызвана лишь родством с человеком, которого Чарльз отчаянно ненавидел.

Леди Элеонора огляделась и окинула взглядом дорожку. К ним приближались несколько человек. Следовало понизить голос, чтобы не быть услышанными.

– Причина в вашем поведении.

Леди Элеонора молчала с таким видом, будто не слышала его.

– Вы уверены, что мне стоит продолжать?

Она резко выдохнула и кивнула:

– Да, мне необходимо это услышать.

Она права, это нужно прежде всего ей. Для того, чтобы стать счастливой, а не только для того, чтобы позволить убедить себя вернуться к Лотти.

– В обществе называют вас Снежной королевой. Да, вы прекрасно воспитаны, хорошо держитесь, говорите правильные вещи, но… в словах ваших нет joie de vivre [3] , нет чувств. Вам не хватает… страсти.

– Страсть – это вульгарно.

– Страсть необходима. Она добавляет жизни красок, волнения и перемен. Женщина, лишенная чувственности, как картина без перспективы. Ваша жизнь грозит стать однообразной чередой ужинов и суаре, смен нарядов и блюд – однажды вы перестанете различать дни. Каждый день будет скучным, вы будете смотреть перед собой с безразличием, словно в этом мире недостает чего-то, вызывающего радость.

Когда смерть постучится в вашу дверь, вы оглянетесь и поймете, что, в сущности, и не жили.

3

Радость жизни (фр.).

Чарльз умолк, внезапно осознав всю резкость своей речи.

Леди Элеонора остановилась. В этом месте тень была не такой густой, и на белой шляпке появились золотистые блики. Она подняла голову, посмотрела на Чарльза и резко вырвала руку. Глаза ее блестели от слез. Он позволил себе лишнее. Он понял, что немедленно должен принести извинения, но леди Элеонора его опередила.

– Меня ждет матушка и ее подруги. – Она указала глазами на берег озера. Дамы во все глаза смотрели на них и немедленно отвернулись, поняв, что их заметили. Леди Элеонора откашлялась и добавила: – Благодарю за откровенность. Хорошего дня, лорд Чарльз.

Развернувшись, она зашагала прочь уверенной походкой, расправив плечи, с высоко поднятой головой. Горничная поспешила за ней. Чарльз смотрел им вслед, ощущая себя подлецом. Он был уверен, что поступил правильно, но не мог себя похвалить, потому что испытывал чувство вины.

Позже вечером Чарльз расположился в кабинете среди самых значимых приобретений отца. Он напрасно считал, что день уже не преподнесет сюрпризов и не заставит его пребывать в более дурном расположении духа, чем было после откровения в адрес леди Элеоноры. Чарльз просто не мог предвидеть, что произойдет, когда он вернется в Сомерсвилл-Хаус. В этот вечер молодой герцог намеревался разобрать наконец коробки с добытыми его родителем сокровищами.

В Египте при раскопках в Долине царей старый герцог обнаружил саркофаг с идеально сохранившейся мумией. На золотой поверхности с нанесенным на ней синей краской рисунком не было ни одного дефекта, ни пятнышка, будто работа проводилась не столетия назад, а на прошлой неделе. Благодаря находке отец удостоился аудиенции короля.

Затем герцог нашел скарабея, выполненного из золота и драгоценных камней, такого размера и чистоты, что общество говорило о бесценном жуке целых три месяца.

Чарльз взял в руки книгу в кожаном переплете. Неровно обрезанные плотные страницы пожелтели от времени и переворачивались с тихим поскрипыванием, однако чернила не выцвели, рисунки оставались по-прежнему яркими. Узнав об обнаружении древнего фолианта, ученый мир всколыхнулся и словно обезумел.

Впрочем, каждый предмет, привезенный отцом из дальних стран, вызывал восторг и одобрение. Чарльз неоднократно становился свидетелем его триумфа. В раннем детстве он наблюдал за гостями их замка с площадки у лестницы наверху, затем из угла, где гувернантка милостиво разрешала ему сесть, позже принимал поздравления, стоя в зале рядом с отцом.

По прошествии времени у герцога обнаружили подагру, и он заявил, что слишком стар для путешествий.

Чарльз осторожно положил книгу на стол, взял трафарет и провел ладонью по гладкой металлической поверхности. Ему вспомнился тот печальный день, когда отец навсегда убрал в шкаф поношенную тряпичную шляпу, обозначавшую его принадлежность к Клубу путешественников. На момент распада общества все еще были одержимы идеей найти Кёр де Фю. Каждый вел поиски самостоятельно, разрабатывал маршрут, документировал передвижения и находки в дневнике.