Огненное сердце
Шрифт:
— Чего ревёшь-то? — спросила она.
— Пылинка в глаз попала…, — соврала я.
— Видно, хорошо засела, раз так и не вышла! — Яирне улыбнулась и потрепала меня по щеке. — Придёт твой Жан, куда он денется.
Я стыдливо отвернулась к полке со снадобьями.
— А если не придёт? И... И с чего вы про него вспомнили? — Я уже ругала себя за слабость и за то, что выдала себя.
— Девочка, да ты же несколько дней ходишь мрачнее тучи, улыбаться перестала! Люди уже спрашивают, не заболела ли ты? — Она положила мне руку на плечо. — И скажи мне, если я не права по поводу твоей
Знаю, поддержка — дело правое. И она хотела как лучше, разумеется. Но стало только хуже.
— Драккати, детка, я вернусь через день-другой. Деревня рядом совсем, только дороги размыло. Не забывай кота кормить. Хочешь, пряник привезу?
— Хочу, —вымученно улыбнулась я.
Лекарка вздохнула, накинула плащ, подхватила котомку и вышла в сени. Дождь всё не прекращался, и я решила поставить тесто. Это занятие всегда было для меня скорее развлечением — выпечка у меня выходила без труда, никогда не подгорала и получалась вкусной и воздушной. Через несколько часов, когда тесто подошло, я насыпала на стол муки и принялась лепить крендельки.
С формой особо не гадала, просто скатывала комочки в колбаски, а колбаски — во что получится. Получались, как правило, кривые кружочки. Но одной рукой сложно сделать что-то иное, вторую только зря в квашне вымазала! Готовые крендельки присыпала сахаром и отправила в печь. Печка нам с Яирне досталась отличная — такой даже на девичьей кухне нет!
Я прибрала со стола и собиралась уже мыть руки, когда в дверь постучали. «Наверное, Яирне вернулась, передумала», — подумала я.
— Открыто!
Дверь распахнулась, и в дом ворвались сырость и ветер. На пороге стояла высокая фигура в тёмном плаще. Возле печной трубы что-то громыхнуло.
— Яирне нет, она будет через пару дней…, — пролепетала я, не придумав ничего лучше.
— А я не к ней.
Я обмерла.
Гость откинул капюшон, снял плащ, тряхнул смолистой шевелюрой и улыбнулся. Я дёрнулась навстречу, но вовремя остановилась.
— Пойду, руки помою…, — сказала я, стараясь придать голосу хоть какое-то подобие твердости. А сердце бьётся, словно пойманная птица… Оба ведра-то стоят в сенях! Чтобы туда попасть, нужно пройти мимо большой сероглазой тени… Я набралась храбрости и на негнущихся ногах двинулась к цели, стараясь не думать о препятствии. Дошла до препятствия.
— Я помешал?
Он так близко! Совсем рядом! Я даже чувствовала его дыхание на лице. Главное - не смотреть, главное - идти вперед.... А там и дверь рядом, если что…
— Нет, — прошептала я.
— Ты мне не рада?
Мамаааа!
Я медленно подняла взгляд и судорожно вдохнула — воздуха не хватает! А руки предательски тянутся к нему... Подхватил, сжал в объятиях, вдыхая запах моих волос, кружа в воздухе.
— Ненавижу тебя! — прошептала я, прижимаясь виском к его щеке, и несильно стукнула испачканным кулачком в плечо.
— Уже что-то…
Обжигающий поцелуй — яркий, страстный, не имеющий ничего общего с предыдущим... Кажется, я ответила. Закружилась голова, и почему-то ослабели ноги.
— Кати… Моя Драккати, моя любимая девочка...
Я почувствовала, как он скользит ладонями по спине, как его поцелуи постепенно переходят на шею, как платье становится слишком свободным, и, поняв, что меня раздевают, я запаниковала и упёрлась рукой в его торс, отталкивая его и восстанавливая своё дыхание.
— Не надо, Жан…
Я умоляюще воззрилась в его тёмные глаза. Он скользнул рукой по обнажённому участку спины, закрыл глаза и потёрся носом о мою чёлку. Так мы и стояли, обнявшись, несколько минут. Странно, неловко, приятно.
— Обычно женщины говорят в таких ситуациях «Пожалуйста, Жан!», — ехидным шёпотом заметили мне на ушко.
— Неужели никто не отказывал? Никогда?
— Нет.
— И много у тебя было женщин? — Мне действительно было любопытно.
— Сколько бы ни было, сейчас кроме тебя никого нет.
Я уткнулась лбом в его шею. Почему-то не разозлил и не обидел меня его поступок. С ним всё было впервые. А главное, на душе опять стало тепло.
— Спина мёрзнет, — шепнула я.
Он прошёлся горячей ладонью по моей спине и отстранился, разворачивая меня за плечи. Я перекинула длинную косу через плечо на грудь. Несколько неторопливых движений, и моё простое бежевое платье перестало висеть мешком, держась на одних бретелях. Я почувствовала осторожный поцелуй в шею и его руки, горячим кольцом сжимающие мою талию. Спине стало тепло — совсем как тогда, во время прогулки верхом.
— Кажется, у тебя что-то горит, — принюхался Жан.
Я ойкнула и опрометью кинулась к печи. Тесто на руках засохло и неприятно стягивало кожу. Выпечка, к счастью, пострадала несильно. Я бросилась в сени. К счастью, отмылось всё быстро. Даже оттирать не пришлось.
Вернувшись в комнату, я застала Жана за бессовестным утягиванием выпечки с подноса. Он смешно пытался справиться с горячей сдобой, обжигая пальцы и дуя на дымящуюся разорванную выпечку. Я хихикнула, прикрыв рот рукой. Он виновато улыбнулся.
— Положи, пусть остынет! — Я уже смеялась в голос, отбирая кренделёк. — Потом возьмёшь, мне не жалко. Ты голодный?
Он притянул меня к себе:
— Ты даже не представляешь, насколько…
— У меня щи есть вчерашние. Очень сытные. Разогреть? — я проигнорировала явный намёк и теперь испытующе улыбалась, глядя, как он возводит к потолку взгляд и притворно вздыхает.
— Хорошо, пусть сначала будут щи.
Котелок с варевом нагрелся быстро, и я разложила еду по тарелкам. Пока накрывала на стол, он сидел, подперев подбородок кулаком, и задумчиво за мной наблюдал. Дождь неожиданно кончился. Тучи рассеивались, и сквозь серый мрак пробивались солнечные лучи. Где-то вдали ещё недовольно гремел гром. Жан ел молча и очень аккуратно. Ни хлюпаний, ни всплесков... Даже дна ложкой не задевал! Ну разве так бывает? Поймав его вопросительный взгляд, — мол, что не так?
– я глупо улыбнулась и уткнулась в свою тарелку. Мы с девочками каждый день кормили множество людей, но тут… совсем другое. Я вдруг распереживалась, что недосолено, что мало картошки, а потом поняла, что ему нет дела до тонкостей деревенской кухни. Так Тор смотрел на Этираю. А я сейчас не знала, куда от этого взгляда деться…