«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Шрифт:
Тщательно протер маслом бок, затем осторожно промокнул льняным полотенцем. И самоотверженно шагнул в парную. На самом верху полока сидели Горин и Кубин.
– Не замерз там, боярин? – усмехнулся Илья Демьянович. – Влезай сюды, парить будем. Вот, шапку надень.
И он протянул мне войлочный колпак. Ну, слава Богу! Теперь буду крепиться. Только я залез к ним, Кубин тут же достал веники.
– Ложись, Владимир Иванович.
Опять зашипела вода на каменке, и я понял – как себя чувствуют куры гриль…
Ох, упарили меня и упарились сами. Краснокожие, как индейцы, мы вывалились
– Спасибо.
После кваса почувствовал легкость в теле. Благодать.
– Чудны раны твои… – это Горин рассматривал мои шрамы. – Это стрелами, мыслю, а это…
Как объяснить ранения осколками?
– Клинками, Илья Демьянович, – нашелся я, – клинками.
Не знаю, что смог прочитать Горин по моим шрамам, но смотрел он очень уважительно.
– Эх-ма… пойду-ка я, бояре, ешшо попарюсь.
И Горин ушел в парную. Кубин покосился на мою грудь и показал на один шрам:
– На самом деле это пулевые ранения?
– Да, и этот, и этот тоже, а тут ножевое, здесь осколком…
– А на ноге? Почему он такой… страшный?
Дед Матвей прав, шрам страшный. На всю жизнь напоминание о фугасе, гибели всей нашей разведгруппы и о предательстве.
– Вот ты, Власыч, не веришь в предательство Кутерьмы, – тихо проговорил я, – я тоже когда-то не верил, но… – и рассказал Кубину все о последнем своем боевом выходе. Как выдвигались на исходные, как под нашим «Уралом» сработал фугас, как проводили расследование…
– О нашем маршруте знали единицы, и вычислить того, кто слил информацию, не составило труда. Однако взять предателя не удалось, исчез. Ребята поклялись во что бы то ни стало найти его и покарать. А самое горькое, что он был мне другом, а теперь… теперь бывший капитан Пряхин Алексей Павлович – тот враг, которому я без сожаления свернул бы шею. За всех ребят, погибших при взрыве… а ты вот в предательство не веришь…
– Я понимаю, – так же тихо ответил Кубин, косясь на дверь парной, – но и ты пойми, нельзя по наговору, которому семь веков, обвинять знатного боярина.
Дверь парной распахнулась, и в предбанник вывалился Горин.
– Ух, велелепно-то как! Теперь и попировать не грех.
Я поднялся и посмотрел в окно. Естественно, ничего не увидел, вместо стекла был натянут бычий пузырь. Потянул фрамугу и открыл окно. Свежий ветерок коснулся лица. Итак, все, что было до пира, я вспомнил, а вот потом как-то смутно все. Что мы пили вчера? Вот уж не подумал бы, что я столько вина выпью, чтоб память отшибло, даже с водки такого не было. А пили-то мед. Не тот, который с пасеки, а тот, что алкоголь содержит. Коварная штука – бьет не в голову, а в ноги. Попробуй после кубка пройдись ровно. Фиг! Такие кренделя вместо прямой сделаешь. А потом вино пили. Разное. Что интересно, оно и не кончалось. Как будто тут в погребах его цистерны. Потом вроде квас пили. Тоже в голову шибает неслабо. Вот и ответ провалу памяти: намешал разного алкоголя. И это несмотря на хорошую закуску. Большое изобилие мяса и рыбы. Копченой, тушеной, вареной… разве что котлет нет и колбас. Вспомнил, что
Помнится еще всеобщее веселье, как будто не было больше проблем и напастей в виде противника почти под боком. Звучали здравицы и поздравления, в том числе и мне, за которыми последовали знакомства со всеми и, конечно, тосты с большими кубками вина в них.
М-да, а еще вчера я дома был, в двадцать первом веке, и не думал, что за один день успею два раза повоевать и два раза на пиру побывать. Причем на второй раз напиться до потери сознания. А все-таки, как я комнате оказался? Сам пришел или меня принесли?
Когда я вошел в зал, где мы вчера пировали, то встретил боярина Горина.
– Как спалось, Владимир Иванович?
– Хорошо.
Горин вдруг рассмеялся. Чего это он? Наверное, я вчера накуролесил.
– Силен ты, боярин! – покачал он головой. – Вина выпил больше всех, но спать своими ногами ушел. А остальные на столах так и уснули.
– А я ничего не вытворил там? – облегченно вздохнув, спросил я.
Горин опять засмеялся:
– Так ты трюк с кубком с десяток раз показывал.
– Надеюсь, хоть пить еще есть в чем?
Горин похлопал меня по плечу:
– Есть, пойдем за стол.
– А я думал, сегодня в церковь пойдем.
– В церковь пойдем завтра, – ответил Илья Демьянович. – Негоже с дурной головой к причастию идти. И князя дождаться надо.
На столах, где вчера мы пировали, уже убрались. Прислуга сменила все блюда. Не тревожа спящих на столах, они аккуратно убирали грязную посуду и объедки. Крупного телосложения ратник, кажется, по фамилии Брагин, зажав в руках обглоданную кость, отмахнулся во сне от пытающегося ее забрать холопа. Бедняга от этого «взмаха» перелетел через лавку и растянулся на полу. Другие служки так опрометчиво не поступали. Некоторые бояре, проснувшись, обнаруживали перед собой кубок, полный вина, и сразу похмелялись. Вчерашний пир, начавшийся вечером, для них незаметно перетекал в завтрак.
Я сел за стол и, глотнув кваса из медного кубка, отрезал себе большой кусок копченого мяса. Рядом зашевелился спящий боярин и, подняв голову, осмотрелся. Это оказался Кутерьма.
– А, боярин, – проскрипел сонно Лисин, – а у меня получилось. Гляди.
Он наклонился и из-под стола вынул саблю без ножен, подхватил медный кубок, полный вина, и поставил его на кончик сабли. Чуть расплескав, поднес ко рту и медленно выпил. Потом подкинул кубок и разрубил его. Половинки со звоном разлетелись по сторонам.
– Охолонись, Кутерьма, – поморщился Горин. – Уже с дюжины две кубков извел. Теперь на торг поедешь восполнять запас. А то скоро пить будет не из чего.
– А торг далеко? – спросил я Илью Демьяновича.
– За городищем, в посаде. А что?
– Одежи прикупить, да и бронь починить надо бы.
– Понятно, – кивнул Горин. – Вон с Кутерьмой и поедешь, хотя… Нет. С ним не надо. Кутерьма всех купцов достал своими шутками. Митяя с тобой пошлю. Он парень хваткий. На торгу поможет и лучшего кузнеца покажет.