«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
Шрифт:
– Так, собирайте людей, уходим через лес. Демьян, твои стрелки с той стороны оврага пришли?
– Нет еще.
– Быстро всех сюда.
Я кликнул Садова:
– Тимофей Дмитриевич, ты идешь первым. Обозникам скажешь, чтоб шли за тобой. Все остальные следом. Сотня Лисина идет последней.
Повернулся к мрачно рассматривающему обширную полынью Макарову:
– Борис Всеславович, ты со своими останься и присмотри тут за погаными.
– Добре.
Через час, когда мы успели уйти достаточно далеко в лес, нас нагнал наш арьергард.
– Поганых
Макаров улыбнулся:
– Я видел, как один поганый головой о лед бился. А по нашим следам они не пойдут?
– Нет, Борис Всеславович, в лесу они бессильны, и монголы это понимают.
Идти через зимний лес тяжело. Приходится постоянно огибать завалы и часто растущие деревья. Порой тропа похожа на горный серпантин, и после очередного поворота сквозь стволы деревьев видишь то место, которое только что прошел. Это выматывает. Да и последние трое суток были трудные и динамичные.
Вскоре пришлось вставать лагерем на ночь. Разожгли костры и уселись у огня в ожидании готовности каши. Все выглядели смертельно усталыми, но все-таки довольными. У костров шло бурное обсуждение разных эпизодов боев за прошедшие дни. Говорили и о сегодняшнем, но как о странном случае. Чаще сетовали, что и саблей не пришлось помахать, а вот про тот гром и огонь с черным дымом, очень похожий на растущий гриб…
Из темноты вынырнул Демьян и уселся рядом.
– Тихие дозоры проверил.
Он поерзал, усаживаясь поудобнее, и спросил:
– Володимир Иванович, а зачем мы в поганых охотничьими стрелами стреляли? Ведь толку от них никакого.
Макар Степанович улыбнулся и закрыл глаза, а Лисин Илья навострил уши.
– А ты на месте того тысяцкого что бы подумал? – спросил я.
Демьян задумался, пожал плечами:
– Ну, то, что вокруг охотники да простой люд собрались.
Я наставил палец:
– Вот видишь, почти правильно. Схитрить и заставить врага недооценить противника – значит, наполовину выиграть.
И тут подал голос Илья Лисин:
– Но проще было тяжелой стрелой их всех взять. Ведь ты, княже, да Демьян по сотне могли в землю уложить.
– Неправильно мыслишь, сын. – Макар Степанович открыл глаза и с укоризной посмотрел на Илью: – Не сотню, совсем не сотню. Думаешь, поганые стояли бы на месте, пока всех не перестреляли? Нет, они пошли бы в атаку. И только Господь ведает, сколько русских воев полегло бы в той сече. А стреляя легкими охотничьими стрелами, мы заставили их собраться в одном, нужном нам, месте. Ведь так, княже?
– Так, Макар Степанович.
– Все-таки здорово бахнуло. Враз поганых раскидало, да еще сожгло и утопило. Эх!
Илья зажмурился и продолжил:
– А хорошо бы собрать всех поганых в одном месте и… бабах!
И он махнул руками, изображая взрыв.
– Соберем, Илья. Все у нас получится. Ладно, бояре, давайте спать. Завтра, чую, трудный день у нас будет.
Дружина стояла у самого края леса,
– Княже, поганые сожгли деревню и ушли. Давно. Люда не видно, мыслю, в полон угнан.
Кивнул дозорному и повернулся к Лисину:
– Макар Степанович, ты со своей сотней первым иди. Как деревню пройдешь, то вставай у той опушки и встречай обоз. В случае появления монголов нас не жди, уходи.
– Добре. – Лисин взмахнул рукой, и сотня стремительно пересекла поле, завернула в перелесок и скрылась в дымке снегопада.
Такая погода хороша для открытого передвижения, если бы не одно «но». Монголы делают переходы в любую погоду и время суток. Поэтому из-за вероятности столкнуться с большим отрядом на открытом месте дружина и обоз пойдут сквозь лес. Пусть дорога к лагерю выйдет дольше, зато мы не столкнемся со степняками, которые сейчас очень злые.
Пересекли поле, и за перелеском открылась картина сгоревшей деревни. Огромные, еще дымящиеся черные пятна пепелищ напоминали о том, что когда-то тут стояли дома и обширные хозяйственные постройки. В молчании проехали мимо, лишь задержавшись у темного пятна на снегу, которое падавший снег так и не смог прикрыть. Перекрестились и прочитали молитву.
Впереди раздались крики, и мы рванули вперед. Оказалось, что там дозор встретил уцелевших селян, которые успели сбежать в лес. Дозорные стали в круг, в центре которого стояла всего одна семья. Мужик с женой, к которой жалось пятеро ребятишек. Они с тревогой смотрели на нас. Я отправил сотни дальше в лес, а с обоими Лисиными и Демьяном подъехали к ним.
– Кто вы?
Мужик скинул шапку и, ломая ее в руках, стал говорить:
– Мы здешние, из Выселок. – Он махнул рукой в сторону деревни. – Мохов я, Пахом. Вои степные налетели. Я их случаем увидел. Закричал, предупреждая. Но токмо мои-то в лес и успели утечь. В лесу два дня прятались. Пожарище видели, но носу из лесу не казали.
И мужик стрельнул глазами на большой кустарник недалеко. Я посмотрел в ту сторону. А там кто-то есть.
– Эй, ты! Выходи.
Из-за кустов поднялся паренек, по виду лет так на пятнадцать.
– Энто сын мой, Первуша, – мужик быстро перекрестился, – Павлом крещен.
– Иди сюда.
Парень медленно приблизился. Смотрит настороженно. Лисин хмыкнул и спросил:
– Ты что, боишься нас?
Парень, сердито сверкнув глазами, выпрямился:
– Я ничего не боюсь!
– Ладно-ладно, Аника-воин. Мыслю, ты все, что творилось в вашей деревне, видел?
Парень стиснул кулаки и кивнул:
– Я за околицей в кустах спрятался. Видел, как поганые по домам кинулись. Они согнали всех в одно место и спрашивали…