Огненные врата
Шрифт:
– Нет необходимости что-либо изготавливать. К Огненным Вратам есть и другой ключ, – сказал Вильгельм.
– И вам он известен? – прорычал Барбаросса.
– Он известен и вам, милейший. Просто вы никогда не смотрели на него под этим углом. Ключ к Огненным Вратам – Камень Пути. Вставить же его в трещину Огненных Врат должна предавшая валькирия. Сойдет даже и бывшая, – язвительно сообщил Вильгельм.
– М-дэ… Вы думаете? А они захотят? – забубнил Карл Австрийский. – Камень Пути, как и эйдос, нельзя отнять… как бы это выразиться… насильно. Да и валькирии – упрямые ослицы. Хоть сами и не свет, но все эти устаревшие чистоплюйские взгляды на верность, на
Лигул царапнул ногтем полировку. Умный Карл мгновенно замолк и стал вылавливать из чая раскисший хлебушек.
– Аида Плаховна! Вы принимаете заказы, помимо похоронных?.. – негромко окликнул начальник Канцелярии.
Мамзелькина подняла головку.
– Нам нужен Камень Пути, Аида Плаховна! И надо, чтобы валькирия согласилась вставить его в трещину Огненных Врат. Камень Пути сработает как ключ. Врата затянут валькирию. Не знаю, что она увидит внутри и как это скажется на ее психике. Главное, как человек с телом, она рано или поздно будет выброшена в мир, а с ней вместе, надеюсь, наружу прорвется Кводнон.
«Старшой менагер некроотдела» хрустнула пальчиками. Старушке было хорошо известно, что приказы, отданные помимо канцелярской текучки, обычно самые важные.
– Камень Пути – это который у некромага? Бундим работать, – пообещала она, сдвигая куцые бровки.
– Мамзелькина, нас неопределенность не устраивает! Вы даете гарантии? – некстати ввернул Карл Австрийский.
Упорная старушка не удостоила его даже взглядом. Карла она ставила ниже всякого Батыя. Медовухой тот никогда не поил, каждую буковку в ведомости проверял по три раза, заявочки подписывал, отставив мизинчик, и вообще, по мнению старухи, был «фря бамажная».
– Гарантеи, милай, на телевизер дають!.. Ты, голубок, крылышками-то не трепыхай! Истрепыхаисся! Бабушка твоя Мамзелькина! А я Аида Плаховна! – сердито произнесла она.
Карл Австрийский поспешно стал крошить хлебушек. Затевать ссору с «менагером некроотдела» было опасно. Бабка была на язык сердита и на косу остра.
– Все же как вы это сделаете, Аида Плаховна? – спросил он капитулирующим голосом.
Сухонькое лицо Мамзелькиной стало крайне ехидным.
– Дык уж делаю! Почитай, с самой весны на гармошке играю! Как чуяла, что пригодится!
Карл Австрийский заморгал. Его посетила мысль, что старушка тронулась на своей нервной работе.
– Как-как? При чем тут, будем говорить, гармошка?
– Аида Плаховна имела в виду гормоны. Игру крови, столь объяснимую в молодом теле, – лениво пояснил умный китайский страж Чан. Глаз он на этот раз даже и не открывал.
– Верно, милок! – одобрила Плаховна. – Валькирия-одиночка, может, разумом и понимает, что если справится, то и некромага своего вытянет, и ее эйдос просияет. Ярче луны, как солнце! А Багров-то ейный точно этого не чует. А если чует, то не верит. А если и верит, то не хочет ждать. А если и желает ждать, то не может терпеть… Вот я на гармошке-то и играю! Коли один потонет, то и другая с ним.
Карлуша Австрийский счел объяснение удовлетворительным, но не успокоился. Его обычная педантичность проросла любопытством в другом направлении.
– А какая судьба ждет силы Мефодия и Прасковьи, когда Кводнон, будем говорить, удалится за Огненные Врата? Он заберет их с собой? – спросил он незаинтересованным голосом.
– Невозможно! Силы принадлежат этому миру. Кводнону
Озвучив это, Вильгельм быстро взглянул на Лигула, передавая ему эстафету. Его сольная партия была закончена.
Тусклые зрачки главы мрака отправились в долгое путешествие по серой комнате и в финале остановились на мешке в руках у молодого человека. Тот по-прежнему стоял у дверей, переминаясь с ноги на ногу, и, не проявляя особенной робости в присутствии бонз, поглядывал по сторонам.
Его подвижное лицо никак не могло остановиться, откликаясь на все, что встречали его глаза.
– Виктор! Подойди ближе, мальчик мой! – приветливо окликнул Лигул.
Юноша расслабленно приблизился к столу и положил на него мешок. То, что ему пришлось задеть мешком Тамерлана, ничуть его не смутило.
– Позвольте представить вам Виктора Шилова, родившегося в тот самый день! Как видите, Прасковья не единственный человек, выросший в Тартаре и сохранивший эйдос. Но о Прасковье вы все знали. С Виктором же случай особенный, – прошуршал глава мрака.
– Нижний Тартар меня побери! – изумленно воскликнул Бельвиазер.
Лигул заложил руки за спину. Паучьи пальцы зашевелились, точно он взвешивал, какую часть правды можно сказать. Потом глава мрака решился и быстро начертил руну. Похожая на неприятное насекомое руна быстро проползла по воздуху и, разделившись надвое, втекла в уши Виктора, лишив его слуха. Проверять действие руны Лигул не стал. Надежность древней магии была ему хорошо известна.
Молодой человек отнесся к лишению слуха, даже не дрогнув ртом. Он не боялся ни глухоты, ни слепоты, ни боли. Жизнь в Тартаре многому его научила.
Глава Канцелярии лизнул ноготь большого пальца. Голос Лигула не всегда бывал скрипуч. Порой он говорил быстро, возбужденно, брызгая слюной, как говорят увлекающиеся чиновники, просчитавшие все наперед и знающие ответ прежде, чем задан вопрос.
– Посмотрите на него! Всмотритесь в это лицо, в эту мимику! – сказал Лигул с умилением. – Ну разве не прелесть? Он презирает и передразнивает всех нас разом и каждого по отдельности. И нас, и Тартар, и свет, и человеческий мир. И даже то, чего он не может знать, он презирает наперед.
Карл Австрийский по-старушечьи допил чай и слизнул с губ влажную каплю.
– Что-то я не пойму, куда вы клоните! Он верен мраку или нет? Откуда этот парень вообще взялся в Тартаре?
– Любопытная история, – Лигул оттолкнул от себя пальцем закапанное кровью перо. – В одном городе жили два мальчика. Одному шесть лет, другому – три или четыре. Просто соседи по подъезду, но так умилительно дружили, что младшего всегда отпускали со старшим. Идут, за ручки держатся – такие гномики! Мамы капали слезами! Только строго-настрого велели, чтобы старший не водил младшего через дорогу, к недостроенным корпусам больницы. Но они все равно тайком ходили, и младший никогда не выдавал старшего. Верность идеалам дружбы, хи-хи. И вот однажды они забрели в самый конец стройки и решили забраться в подвал. Это была, конечно, идея старшего. Он стоял снаружи и проталкивал младшего ногами в окно. «Прыгай!» – и разжал руки. Он думал, там низко, ну полметра от силы. «Казалось – оказалось» – вечный ключ к прозе жизни.