Огненный дождь
Шрифт:
– Теодор нашёл правильные слова! – спокойно возразил Лютень, известный своей приверженностью этому союзу. – Что ж поделать, коль так получилось…
– Я просто напоминаю, что началось всё – с десяти убитых! Простых воинов, вряд ли достойных такого сожаления! – вздохнул декурион. – И ещё… Никто у нас в городе не хочет крови – в этом могу заверить. Если вы сможете в это поверить, легче будет договариваться! Мы не предатели, не трусы. Мы просто не желаем гибнуть в войне, смысла которой не понимаем! И всё…
Он встал и вышел, с великим трудом протиснувшись среди дружинников – те даже если бы хотели, расступиться
– Что скажешь? – тяжело спросил Буйслав. – Теперь, без него!
– Да как сказать… - пожал плечами Лютень. – Страшновато, если честно. Не верю базиликанцам, хоть ты что хочешь со мной делай! Ни на куну не верю! Раз так, вроде как должен быть против… Но ведь хочется, чтобы это было правдой! Тогда город – второй по силе в западной Базилике возьмём без потерь и без боя, дружину для решающего сражения сохраним… Оно не за горами! Разглядчики говорят – август Филипп новое войско собрал, вокруг Миллениума его расположив. Вроде, сто тысяч в нём! Даже нам придётся сильно постараться, чтобы его сокрушить. Да тут ещё и маги…
Кто-то из дружинников сзади не выдержал – кашлянул и шумно почесался. На него тут же цыкнули. Перед очами обычных воинов происходило священное действо княжеского совета. Решалась судьба всего войска. Интересно – аж жуть!
Разговор продолжался ещё два часа. Потом гардары как-то сразу засобирались и ушли. Следом за ними, поцеловав напоследок жену и мальчишку, ушёл Антоний. Ему не впервой выходить в бурлящее зимнее море…
4.Стратиг Фобий Луциан. Дария. 23 день месяца Бокогрея (по гардарскому месяцеисчислению).
Ранним утром Фобия вышвырнул из постели оглушительный грохот кулаков в дверь. Так к нему не стучали давно, и жена – молодая и знатная севаста Анна, тоже проснулась, села на ложе, прикрывая высокую грудь меховым гардарским покрывалом – за него пришлось отдать месячную ругу стратига, но жалеть не приходилось. Анна – черноволосая, не по базиликански пышнотелая, была столь соблазнительна, что Фобий на миг замер в чём был, любуясь и ощущая, как пробуждается окончательно. Стук в дверь – ещё более настойчивый – повторился ещё раз, Фобий открыл наконец и внутрь, отдуваясь и не слишком чётко соблюдая церемониал появления младшего военоначальника перед старшим, ввалился трибун Либерик. Заметно было, ему пришлось побегать а свежая царапина на лице говорила о том, что эта беготня проходила не по открытой и ровной местности.
– Что случилось? – недовольно спросил стратиг, имевший на это утро совершенно иные планы. – Я велел поднимать меня только в одном случае: если гардары пойдут на штурм! Или что – пошли? Так я не слышу шума сражения!
– Будешь так спать, так и не услышишь, кир Фобий! – дерзко, на правах приближённого воина ответил Либерик. – Заговор! Уф… Пришлось же мне побегать!
– Заговор? – вскинул бровь Фобий. – И кто же – заговорщик?
– Члены Булы Тарвий и Сцилий, Префект Претора Пурвий, Префект Эмпория Зиний, Префект Стен Альвий, декурионы Юлий, Гай, Стиций, Витий! Это те, в ком я уверен абсолютно. Наверняка есть и другие!
– Ты когда последний раз пил? – холодно спросил Фобий. – Только что ты перечислил всю знать Дарии! Хочешь сказать, они – изменники?
– Я давно уже подозревал их. Ещё с того выступления плебса против тебя, стратиг! – решительно, не убоявшись сурового тона стратига, возразил Либерик.
– Что-то там было не так, и я понял – что, когда тебе пришлось бросить против них заморских солдат! Наши – были слишком ненадёжны и их пришлось оставить в схолиях… Они просто прощупывали настроения местных солдат! Я стал искать – кто. Искал долго… Они хорошо укрылись! А вчера из порта – я там поставил диангелов – вышла лодка. Одна единственная и на ней – Витий! Ну, такой маленький, черноволосый толстяк, ближайший человек Префекта Претора Пурвия!
– Да, кажется припоминаю! – небрежно кивнул Фобий. – Но это пока – не причина для столь серьёзных обвинений! Подумаешь, вышел в море… Префект Претора имеет своих людей за стенами, кому, как не ему этим заниматься…
– Да, я тоже так подумал! – подтвердил Либерик. – Но я уже говорил, что имел свои мысли на этот счёт. Ну, зашёл к Зинию и сказал, что видел выходящую в море лодку. Напомнил про твой приказ – в море – никому! Зиний сделал большие глаза и сказал, что это – рыбаки! Витий – рыбак?! Я сделал вид, что поверил ему, но сомнений больше не оставалось. Ну, да это всё пустяки! Главное – впереди. Уж если после этого не поверишь, я склонен буду думать, что август всё же ошибся, ставя сюда тебя!
– Ты говори, говори! – недобро прищурив глаза, велел стратиг. – Потом будешь оскорблениями сыпать!
– Так вот, я – человек как известно предусмотрительный – поставил в порту пару человек. Надёжных, а главное – мозговитых. Это было вчера. Уже вечером. Один из них прибежал ко мне вчера же вечером – сообщил, что Витий вернулся обратно, усталый, но – это мой человек подчеркнул – чем-то очень довольный. Поскольку я поставил ещё нескольких человек у дома благородного Пурвия, я уже к полуночи знал заговорщиков. Я их тебе перечислил раньше. Но и это не всё! Ты встал вот только сейчас, меня подняли на час раньше! Уже трирема – настоящая боевая трирема – вышла в море! На ней – Пурвий с сыном Антоником, Витий, Тарвий и Сцилий, ещё около десятка человек из знати! Ну не на рыбалку ж в самом деле они отправились!
– Нет, не на рыбалку! – медленно сказал Фобий, медленно и затравленно озираясь. – Армик! Доспехи мне! Меч! Коня готовить! Либерик – я не уверен, что август был прав, назначая меня. Возможно, ты лучше бы здесь смотрелся! Поднимай… Нет, наших не надо. Им больше веры нет. Поднимай людей кира Серветия. Они – чужаки, им вряд ли доверили…
– На мою когорту можно положиться! – обиженно, а потому – сухо сказал Либерик.
– Даже твою лучше не надо! – подумав, решительно возразил Фобий. – Никому сейчас не верю! Никому!
Либерик, приложив к груди кулак в салюте, быстрым шагом вышел, а ворвавшиеся слуги спешно принялись обряжать стратига. Крутой нрав его и склонность всё делать быстро известны были далеко за пределами Дарии. А уж собственные слуги были научены горчайшим опытом и старались без крайней на то нужды хозяина не дразнить. И вообще обретаться подле его горячей руки как можно меньшее количество времени. Уже через четверть часа Фобий был снаряжён, опоясан мечом и, позвякивая пластинами золочёной лорики, склонился над женой.