Огненный Феникс: Гарри Поттер и Лорд Гриндевальд
Шрифт:
— Не совсем, — Поттер помрачнел, вспоминая события того дня. — Ко мне домой пришел Дамблдор. После того, как я убедился, что он — это он, старый маразматик попросил меня отдать ему палочку. Я, поколебавшись, сделал это, как выяснилось потом, на свою же голову. Мы переместились порталом в его кабинет, он без предупреждения связал меня, а затем пришли мракоборцы и забрали меня в Азкабан.
Гриндевальд с отвращением спросил:
— Он забрал у тебя оружие и после этого связал? Какая низость! Это было просто подло с его стороны!
— Да, но что насчет моей палочки? — парень решил вывести разговор из этого русла. Геллерт
— Скорее всего, Дамблдор оставил ее у себя, в этом случае нам вряд ли удастся вернуть ее сейчас, — подвел итог Гриндевальд. Поттер ожидал этих слов, и не особенно расстроился. Его собеседник же вновь повеселел. — Но разорви меня горгулья, Гарри! Ты не перестаешь меня поражать! Сначала ты вызываешь Патронуса-дракона, потом я узнаю, что в тринадцать лет ты одолел сотню дементоров, теперь еще у вас с Волдемортом в палочках одинаковые сердцевины. Может, у тебя найдется, чем еще удивить меня?
Парень весело засмеялся:
— Пожалуй, найдется. К примеру, в двенадцать лет я убил василиска.
— Василиска?! Мерлин, где же ты его нашел? — снова не смог сдержать себя Гриндевальд.
— В Тайной Комнате, — Поттеру показалось, что в глазах Геллерта мелькнуло что-то еще, помимо простого удивления.
— Я думал, что это просто легенда... — задумчиво пробормотал тот.
— Нет, но она хорошо спрятана, и войти туда может лишь тот, кто говорит на змеином языке.
— Подожди, ты хочешь сказать, что еще, вдобавок ко всему прочему змееуст?
— Именно, — Гарри посмотрел на собеседника, который, казалось, глубоко задумался. После минуты молчания Гриндевальд задал неожиданный вопрос:
— Как ты думаешь, Салазар Слизерин мог зачаровать, например, книгу, чтобы ее мог открыть лишь змееуст?
— Думаю да. Если он так поступил с Комнатой, то это вполне возможно. Почему ты спрашиваешь?
Геллерт развернулся к выходу из зала.
— Идем со мной, Гарри, мне нужно кое-что тебе показать.
Глава 7
Судя по всему, они направлялись в подземелья, потому что лестница, по которой они сейчас спускались, уходила вниз. Гарри не задавал вопросов, он знал, что Геллерт вскоре сам все объяснит, но пытался понять, почему же его друг (Поттер неожиданно понял, что думает о Гриндевальде как о друге) так странно отреагировал на тот факт, что парень змееуст. И этот вопрос про Слизерина... Может, у него есть вещь, принадлежащая Основателю? И он хочет попытаться с помощью Гарри использовать ее? Тогда почему в глазах Геллерта во время этого разговора промелькнула не заинтересованность, а какое-то другое чувство, которое Поттер не смог понять?
Когда лестница кончилась, парень понял, что не ошибся в суждениях насчет места их визита. Они действительно спустились в подземелья. Здесь было темно и мрачно, факелы, висящие вдоль стен, давали лишь тусклое освещение. Гарри невольно сравнил подземелья Хогвартса, в которых обитал Снейп, с этими. Владения зельедела были намного приятнее.
Гриндевальд на царящую здесь гнетущую атмосферу не обратил никакого внимания. Ничего удивительного, все-таки он хозяин замка и свои владения знает отлично. Поттер неотрывно шагал вслед за Геллертом, который шел заметно быстрее, чем обычно. Через несколько минут Гриндевальд неожиданно остановился, из-за чего парень чуть не налетел на него. Гарри безмолвно наблюдал, как его спутник дважды
Когда они вошли туда, проход за их спиной снова оказался замурован. Они прошли очень короткий коридор, после чего оказались в небольшом зале, который был залит непонятно откуда берущимся светом. У стены стоял маленький стеллаж с несколькими книгами, но не он привлек внимание Гарри, а белый саркофаг, стоящий посреди зала.
Поттер с немым вопросом в глазах посмотрел на Гриндевальда. Геллерт прошествовал к саркофагу и остановился, глядя на него недвижимым взглядом. Парень подошел к нему, и, когда посмотрел сквозь стеклянную крышку, то попросту окаменел.
Там лежала красивая девушка лет шестнадцати-семнадцати. Ее глаза были закрыты, руки покоились на груди, вокруг головы рассыпаны золотистые волосы, создавалось такое впечатление, что она просто спит. Гарри не отводил от нее глаз, пока не услышал непривычно тихий и грустный голос Гриндевальда:
— Это моя дочь, Флория. — он дотронулся пальцами до стекла, словно желая прикоснуться к девушке.
— Твоя дочь? — потрясенно спросил Поттер, повернувшись к Геллерту. — Но...
— Да. Странно, не правда ли? Мне почти сотня лет, а моей дочке все еще шестнадцать, — ответил Гриндевальд, продолжая с печалью смотреть на свое дитя. Гарри никогда не видел ни у одного человека настолько глубокой грусти, лицо Геллерта постарело, он утратил свой обычный моложавый вид, стали отчетливо видны морщины. А в глазах помимо грусти была... нет, не боль, а какая-то пустота.
Юноша не стал задавать вопросов, чувствуя, что может этим самым навредить другу. Гриндевальд пока просто водил пальцами по прозрачному куполу саркофага, его губы слегка шевелились, безмолвно говоря что-то. Он простоял так несколько минут, прежде чем начать свое очередное повествование, которое, Поттер понимал, будет намного тяжелее всех предыдущих, особенно для Геллерта, вновь вспоминающего все это. Глубоко вдохнув, хозяин замка тихо заговорил, не отрывая взгляда от своей дочери:
— Сейчас тебе предстоит узнать еще одну невеселую историю, Гарри. Я попрошу не перебивать меня, потому что не знаю, сумею ли продолжить, если отвлекусь... — он несколько секунд помолчал. — Когда я рассказывал о себе, то не упомянул о некоторых моментах своей жизни. Когда я поступил в Дурмштранг, то познакомился с замечательной девушкой по имени Анна Виртнесс. Она училась на том же курсе, что и я, мы с ней сразу подружились. Анна была чистокровной волшебницей, но не испытывала никакого предубеждения к магглам и магглорожденным. Именно благодаря ей мне удалось преодолеть то, что так упорно взращивали родители.
Наша дружба со временем переросла в нечто большее, мы начали встречаться, а потом поняли, что любим друг друга. После окончания Дурмштранга я попросил у родителей Анны ее руки, после их согласия мы поженились.
Моя супруга для меня была дороже всего на свете, ради нее я готов был пойти на что угодно. В любви и согласии мы прожили несколько лет, а потом узнали, что у нас с Анной будет ребенок. Мои чувства невозможно было передать словами. Я был просто на седьмом небе от счастья, ведь мы так хотели иметь детей.