Огненный холод
Шрифт:
Марина почувствовала, что кто-то тронул ее за плечо. Подняла глаза – перепуганная Зульфия.
– Он здесь! Твой Алессандро! Собственной персоной! Хочет видеть тебя!
– Но я не хочу видеть его! – вытирая слезы, произнесла Марина.
Дивный концерт на улице продолжался. Зульфия, тряхнув девушку как следует, заявила:
– Он имеет право на то, чтобы ты его выслушала! Он что, зря перся сюда из Италии вместе со знаменитыми певцами? Ты не представляешь, что там внизу творится! Пол-Москвы сбежалось, не меньше! И телевидение понаехало, и милиция, но никто
Марина указала на свою ночную рубашку.
– Не в этом же наряде!
Зульфия вручила ей алый шелковый халат с драконами и заявила:
– Ну, ты прямо как принцесса Турандот выглядишь! Господи, у меня же камера имеется, надо снять все побыстрее, ведь сегодняшний концерт в историю войдет!
Марина вышла в зал и увидела герцога Алессандро Сфорца-Малатеста в черном костюме, с длинным бордовым шарфом вокруг шеи.
– Марина, добрый вечер, – произнес неожиданный гость смущенно. – Прошу прощения за устроенное представление, но я должен был сделать что-то подобное...
– Ваше высочество, вы ничего не должны, – покачала головой Марина.
– О, каким же я был ослом! – воскликнул герцог. А потом вдруг забормотал как-то потерянно: – Впрочем, я просто не знал, как же сказать... Я знаю, что должен был давно... но тянул время... пытался забыть... думал, что пройдет... Я люблю тебя, Марина...
Девушка вновь качнула головой:
– Я видела ваш свадебный альбом... Оказывается, а похожа на вашу первую супругу. Вы любите не меня, а ее образ!
Она повернулась, чтобы уйти, но Алессандро удержал ее за руку.
– Юлия была для меня всем, – произнес он. – И я очень долго скорбел по ней. И до сих пор скорблю. В прошлом году я едва не умер, и только после столь тяжелой болезни понял: жизнь может закончиться внезапно, и не будет больше возможности сделать то, о чем мечтаешь. Да, Юлия была для меня всем, но она умерла сорок с лишним лет назад! А сейчас я люблю только одного человека – тебя! Тебя, Марина, и только тебя!
Слова, произнесенные герцогом, были подобны удару кинжала в самое сердце. Ведь Миша тоже был для Марины всем... но он мертв... Так что же ей, закрываться в башне из слоновой кости? Тем более когда есть человек, которого она любит...
– Марина, прошу тебя! – герцог Сфорца-Малатеста грациозно опустился на одно колено. – Если бы не ты, я был бы давно мертв. Если бы не ты, я бы так больше и не узнал, что такое любовь. Да, признаюсь, ты поразила меня с самого начала – ты так похожа на Юлию. Но... но в то же время ты совсем другая! И я знаю, что люблю именно тебя, а не образ. Поэтому, милая Марина... прошу тебя...
Марина закрыла глаза. Она так часто мечтала об этом моменте, но, странно, когда он настал, не ощущала ничего, кроме страха.
– Стань моей женой! – завершил Алессандро. – Я ничего не хочу так страстно, как одного: чтобы ты стала моей герцогиней!
Три тенора пели о любви. Марина взглянула на коленопреклоненного Алессандро. Жестом попросила его подняться. И поцеловала герцога. Первый раз поцеловала мужчину после смерти Миши. И она теперь точно знала, что не изменяет тому, кого любила. Она и дальше будет любить Михаила, в глубине души, но сейчас ее сердце принадлежит одному человеку – Алессандро!
И, надо признать, герцог целовался очень умело! Наконец, тяжело дыша, Сфорца-Малатеста спросил:
– Моя герцогиня, это значит «да»?
И Марина, никого и ничего уже более не боясь, чувствуя, что совершенно счастлива, ответила:
– Алессандро, я так хочу стать твоей женой!
Константин
Верочка Чеснокова знала, что ей чрезвычайно повезло. Хотя, конечно, дело было не только в везении, но и в том, что она была отличницей, умницей и красавицей. Но ведь далеко не каждая отличница, умница и красавица получает такое место, причем сразу после окончания медицинского училища!
Сыграл свою роль и тот факт, что отец Веры, Илья Ильич Чесноков, был заслуженным работником МВД, хотя исполнял он функции, отличные от функций следователя, но, как сам был уверен, не менее важные. Илья Ильич был поваром, причем не каким-нибудь, а главным поваром в правительственном санатории, расположенном в Подмосковье. Илья Ильич немало повидал на своем веку, со многими политическими деятелями встречался, но предпочитал об этом не распространяться: в конце концов, времена, когда за такие рассказы можно было загреметь в лагерь или даже расстаться с жизнью, закончились не так давно. Хотя Илья Ильич любил вспомнить о том, как совсем еще мальчишкой встречался с самим Владимиром Ильичом и вождь мировой революции очень хвалил творожную запеканку, приготовленную молодым Илюшей Чесноковым. Впрочем, никто не знал, правда это или нет. Однако сомнению не подлежал тот факт, что запеканки, как и другие блюда, Илья Ильич готовил отменно. А вот о некоторых других встречах он многие десятилетия хранил молчание – о том, как готовил, например, для Троцкого, Ежова или Бухарина...
Времена террора Илья Ильич пережил, хотя видел, как исчезают один за другим (а иногда и целым скопом) вожди советского народа. Еще, допустим, прошлым летом отдыхали в санатории, а потом – раз, и выяснялось из газет, что они-де были злостными врагами народа, заграничными шпионами и вообще планировали покушение на жизнь любимого товарища Сталина. После Двадцатого съезда, когда страх постепенно исчез, Илья Ильич в тесном семейном кругу заметил шутя, что если посчитать всех врагов народа, которых он обслуживал, то получится целый полк.
Доводилось ему видеть и Сталина, причем неоднократно. Впрочем, великий кормчий доверял только своим поварам и к концу жизни, став чрезвычайно подозрительным, вообще питался кое-как, боясь быть отравленным. А вот на правительственных банкетах, а также частных сабантуях, устраиваемых сильными мира сего, Илья Ильич часто готовил и перевидал как трезвыми, так и в стельку пьяными многих: и Буденного, и Ворошилова, и Молотова, и Хрущева и иже с ним. Однако Илья Ильич умел держать язык за зубами, за что его чрезвычайно ценили.