Огненный лис
Шрифт:
— Завтра. Пораньше… Утро вечера мудренее.
Виктор ошибался, полагая, что в этот поздний час толстяк по прозвищу Папа Карло нежится в своей постели.
Как раз наоборот.
Когда братья-коммерсанты поминали приятеля недобрым словом, он торопливой, нервной походкой семенил по пустынному коридору знаменитого здания на Литейном проспекте.
Яна Карловича пригласили на очередную беседу.
Все было очень просто, без всяких паролей и шпионских штучек:
— Придите!
Встреча была назначена намного позже обычного времени, к тому же — не на конспиративной квартире, а прямо в Большом Доме.
Как все непонятное, это Яна Карловича беспокоило и даже пугало.
— Сюда?
— Да, пожалуйста.
Сопровождающий остановился перед одним из кабинетов и подождал, пока посетитель негромко постучит в дверь.
— Можно?
— Да, прошу вас!
Дверь была темная, тяжелая, с матовым бронзовым номером.
— Проходите пожалуйста.
Хозяину кабинета на вид было чуть больше сорока пяти лет. Окажись здесь сейчас Виктор Рогов, он с удивлением узнал бы в плечистом крепыше того самого водителя «волги», который взял его драндулет на буксир в ночь после схватки с бандитами.
— Присаживайтесь.
Ян Карлович подал паспорт с вложенным в него разовым пропуском и опустился на один из стульев:
— Добрый вечер, Антон Эдуардович.
— Кому добрый… А для кого-то, может, совсем наоборот!
Толстяк обмер:
— Антон Эдуардович, что-нибудь не так?
От внимания крепыша его состояние не ускользнуло:
— Ну зачем же столько обреченности в голосе? — Покровительственно улыбнулся хозяин кабинета. — Мы же с вами старые приятели, верно?
— Конечно…
Ян Карлович попался на крючок ещё в восемьдесят пятом, когда ходил в моря на гидрографе «Маршал Неделин».
Кто-то из экипажа стуканул, и «черная» таможня извлекла на свет Божий запаянную в его «Панасоник» тысячу долларов.
— Ваше?
— Нет. Откуда? Знать не знаю!
— Ну, пойдем…
Сначала была кают-компания, потом какие-то кабинеты на берегу, потом камера… В какой-то момент к оказавшемуся в одиночестве Яну Карловичу забежали двое:
— Вас не били еще?
— Нет, — смутился задержанный.
Ошибку эту быстро исправили, и вскоре он уже дрожащей рукой выводил торопливые строчки явки с повинной.
Если бы не появившийся невесть откуда Антон Эдуардович…
Потом толстяк много раз переходил по связи от одного оперативника к другому — но того, первого, который завербовал, забыть было невозможно.
И вот теперь они опять сидели лицом к лицу.
— Ну-с? Так от чего волнения? Не понимаю.
— Знаете ли… Как-то отвык я от ваших шуток!
Крепыш рассмеялся, довольный собой:
— А вы, голубчик, расслабьтесь. Повода для особых переживаний нет. Мы вами, в общем-то, довольны. Пока — довольны. А все эти присказки…
Он махнул рукой:
— Пустое! Чувствуйте себя, как дома.
— Да, конечно, — выдавил улыбку Ян Карлович. — Я постараюсь.
— Вот и прекрасно, — хозяин кабинета достал из сейфа очень красивую бутылку и пару рюмок. — Что-то вы сегодня выглядите не ахти? Мне кажется, коньячек как нельзя кстати придется?
— А-а, — потер глаза посетитель. — Это я после вчерашнего… Посидели с нужным человеком.
— Похвально. Метод эффективный, потому что верный. Пьянка — она и есть пьянка: сближает… расхолаживает… Развязывает язык. Ваше здоровье!
— Спасибо! Знаете, что-то тяжеловато я теперь разные посиделки переношу. Возраст сказывается, а пить надо наравне со всеми, чтобы не заподозрили.
— Таблеточки принимайте. Помните, я вам рекомендовал?
— Помню, — вздохнул Ян Карлович, уже окончательно освоившись. Спасибо, конечно, но… Вчера вообще не подействовало, чуть не свалился под конец.
— Перенервничали, наверное?
— Не без этого.
Антон Эдуардович снова наполнил рюмки:
— Как вам мой коньяк?
— Изумительно, — не покривил душой собеседник.
— «Наполеон»!
— Да что вы? Не может быть! Я столько раз пробовал, но такого…
— Вы, голубчик, наверняка дерьмо пили. Польскую какую-нибудь подделку, или вообще… Даже там, за границей, настоящий «Наполеон» редко встретишь. А у нас? То-то!
Некоторое время Антон Эдуардович держал паузу. Потом все же поинтересовался:
— Что новенького на коммерческом поприще?
Собеседник насторожился:
— Да так, ничего серьезного… Спрос падает, предложение растет.
— Я не об этом. Ваши лично финансовые успехи меня, откровенно говоря, волнуют мало.
— Извините, — сглотнул слюну Ян Карлович. — Я просто сразу не сообразил.
— Ну что вы, голубчик, опять? Зачем? Я же сказал — расслабьтесь. Расслабьтесь! Мы же друзья.
— Да, друзья. — Толстяк собрался с мыслями:
— Значит, так… Прошло все удачно. Договор у Пиккельмана, а тот своего не упустит.
— Рогов сможет рассчитаться за товар?
— Вряд ли. Откуда у него деньги возьмутся? Покрышки эти сраные после постановления об автоимпорте и милицейских рейдов вообще никто не берет, даже даром.
— Вот и отлично. Отлично…
Антон Эдуардович запустил руку в ящик письменного стола и положил перед собеседником лист бумаги:
— Читайте!
По мере изучения машинописного текста лицо толстяка покрывалось мелкими бисеринками пота.
— Антон Эдуардович…
— Что скажете?