Огненный нож
Шрифт:
– Ваше величество!
– Над Кобад-шахом высилась массивная фигура Готарзы, капитана королевской гвардии, его лицо под длинной черной бородой было смертельно-бледным. Пока повелитель располагался на диване, Готарза рвал на полосы занавески, чтобы перевязать раны Кобад-шаха.
– Смотри!
– вдруг еле слышно произнес царь, вытянув вперед дрожащую руку.
– Кинжал! Великий Асура! Что это?!
Кинжал лежал возле руки мертвеца, клинок блестел точно в лучах солнца, - необычное оружие, с волнистым лезвием, по форме напоминавшим
– Огненный кинжал!
– выдохнул Кобад-шах.
– Такими же убили владык Турана и Вендии!
– Знак Невидимых!
– прошептал Готарза, с тревогой вглядываясь в зловещий символ древнего культа.
Дворец быстро наполнялся шумом. По коридору бежали рабы и слуги, громко спрашивая друг у друга, что случилось.
– Закрой дверь!
– приказал царь.
– Пошли за дворцовым, управляющим, больше никого не впускай!
– Но, ваше величество, вам нужен лекарь, - попробовал возразить капитан.
– Раны не опасны, но, возможно, кинжал отравлен.
– Не сейчас - после. Интересно... Кем бы он ни был, ясно одно: его подослали мои враги. Великий Асура! Значит, джезмиты приговорили меня к смерти!
– Ужасное открытие поколебало мужество властителя.
– Кто охранит меня от змеи в постели, ножа предателя или яда в кубке вина? Правда, есть еще этот варвар Конан, но даже ему, после того как он посмел перечить, даже ему я не могу доверить свою жизнь... Готарза, пришел управляющий? Пусть войдет.
– Показался тучный человечек.
– Ну, Бардийя, - обратился к нему царь.
– Какие новости?
– О ваше величество, что здесь случилось? Смею надеяться...
– Сейчас не важно, что случилось со мной, Бардийя. По глазам вижу ты что-то знаешь. Итак?
– Козаки во главе с Конаном покинули город. Страже Северных ворот Конан сказал, что отряд выступает по вашему приказу, чтобы схватить изменника Балаша.
– Хорошо. Как видно, варвар раскаялся в своей наглости и хочет загладить вину. Дальше.
– Хакамани хотел схватить Конана на улице, по пути к дому, но тот, убив его человека, бежал.
– Тоже неплохо. Отзови Хакамани до тех пор, пока все окончательно не прояснится. Еще что-нибудь?
– Одна из женщин сераля - Нанайя, дочь Куджала, сегодня ночью бежала из дворца. Найдена веревка, по которой она спустилась из окна.
Кобад-шах исторг из груди дикое рычание.
– Наверняка она сбежала с этим подонком Конаном! Слишком много совпадений! И, должно быть, он как-то связан с Невидимыми. Иначе почему мне подослали джезмита сразу после ссоры с киммерийцем? Скорее всего, он же и подослал. Готарза, подними королевскую гвардию и скачи за козаками. Принеси мне голову Конана, иначе поплатишься своей! Возьми по меньшей мере пятьсот воинов. С наскока варваров не одолеть: в бою они свирепы и отлично владеют любым оружием.
Готарза поспешил исполнить приказание, а царь, повернувшись к управляющему, сказал:
–
После бегства из Аншана прошло три дня. Скрестив ноги, Конан сидел на земле в том месте, где тропа, замысловатой петлей перевалив через горный кряж, выходила к склону, у подножия которого раскинулось селение Кушаф.
– Я встану между тобой и смертью, - говорил варвар человеку, сидящему напротив, - так же, как это сделал ты, когда твои горные волки едва нас не перерезали.
Его собеседник в раздумье подергал бороду в бурых пятнах. В его могучих плечах и мощной груди угадывалась исполинская сила, волосы, местами тронутые сединой, говорили о жизненном опыте. Общую картину дополнял широкий пояс, ощетинившийся рукоятками кинжалов и коротких мечей. Это был сам Балаш, вождь местного племени и правитель Кушафа, а также прилегающих к нему деревень. Несмотря на столь высокое положение, его речь звучала просто и сдержанно.
– Боги покровительствуют тебе! И все же никто не избегнет поворота, за которым ему уготована смерть.
– За свою жизнь надо или драться, или спасаться бегством. Человек не яблоко, чтобы спокойно ждать, пока кто-то не сорвет его и не съест. Если думаешь, что еще можно поладить с царем, отправляйся в Аншан.
– У меня слишком много врагов при дворе. Они вылили в уши повелителя бочку лжи, и тот не станет меня слушать. Меня просто повесят в железной клетке на съедение коршунам. Нет, я не пойду в Аншан.
– Тогда ищи для племени другие земли. В здешних горах хватает закоулков, куда не добраться даже царю.
Балаш бросил взгляд вниз, на селение, окруженное стеной из камня и глины, с башнями через равные промежутки. Его тонкие ноздри расширились, глаза зажглись темным пламенем, как у орла над гнездом с орленком.
– Клянусь Асурой, нет! Мой народ живет здесь со времен Барама. Пусть царь правит у себя в Аншане, здесь повелитель - я!
– Кобад-шах с таким же успехом может править и Кушафом, - проворчал сидящий на корточках за спиной Конана Тубал. Гаттус сидел слева.
Балаш перевел взгляд на восток, где уходящая тропа терялась между скал. На их вершинах ветер рвал куски белой ткани - одежду лучников, день и ночь стерегущих проход в горах.
– Пусть приходит, - сказал Балаш.
– Мы перекроем горные тропы.
– Он приведет с собой десять тысяч тяжеловооруженных воинов с катапультами и осадными машинами, - возразил Конан.
– Он дотла сожжет Кушаф и увезет в Аншан твою голову.
– Пусть будет что будет, - ответил Балаш.
Конан с трудом подавил волну гнева, вызванную тупым фатализмом этого человека. Все инстинкты деятельной натуры киммерийца восставали против философии пассивного ожидания. Но поскольку он с отрядом оказался в западне, пришлось смолчать. Он лишь не мигая смотрел на запад, где над пиками висело солнце - огненный шар на ярко-синем небе.