Огненный ученик

Свистунов Николай

Я не спешил, так что стараниями этого ребенка новость о моем появлении достигла села гораздо раньше меня самого. Детвора разного возраста лущеным горохом из мешка высыпала на околицу. Пацанята и девчушки гомонили, лезли под копыта, что бы погладить чистокровного имперца. Пришлось слезть с лошади и следить, что бы тот никого ни задавил. Конь хоть и умный, но далеко не спокойный. Меня слушаться и то не вдруг стал. Так что когда мелюзга сама готова сунуть голову под опускающееся копыто, что бы глянуть на подковы, дело может кончиться

плачевно.

Вопросы сыпались один за другим. Девочка пары лет отроду, имя которой так и не вспомнил, по-хозяйски залезла на руки и устроилась, обвив мою шею руками. Я оттаивал душой и телом. Становилось все легче и легче. Ведь это за них мы лили кровь и жгли все в пепел. Что бы этих вот самых детей пустынники не подкидывали вверх вместо мишеней для тренировки лучников, как это было в паре посещенных мной и разоренных ими сел.

Стало столь легко на душе, что в упор не замечал как шушукаются появившиеся, но не спешащие радоваться взрослые. Я не понял, что что-то не так даже когда путь мне заступил Нафас.

Жрец осенил меня знаменьем Сущего.

– Вижу, сохранил и укрепил велико тебя наш Отец небесный, - завел он в своей обычной манере, будто на проповеди.
– Пусть укрепит Он и волю твою и не даст возобладать гневу...

– Погоди жрец!
– не став ничего слушать весело воскликнул я, ссаживая с рук на землю девочку и доставая дырявую книгу с медным переплетом.

Одежда на мне истрепалась и частично была другой, но книгу хранил все на том, же месте.

– Вот!
– потряс увесистой священной атрибутикой перед лицом служителя культа.
– Видишь, как Творец защитил меня?! Стрела пробила доспехи, но под ними была она, в том самом кармане, куда ты ее положил!
– обхватив жреца, я закружился и закружил его со всей молодецкой удалью.

Смеялся и кружился. Смеялся и кружился. Смеялся и кружился. А потом вдруг увидел маму. Она стояла печальная и постаревшая не на год, а на целое десятилетие. На руках у нее был сверток. Завернутый в пеленки младенец месяца максимум двух отроду. У них с отцом долго не получалось завести второго ребенка. Так что? Получилось? Может мама была уже беременна, когда провожала меня? Могла и быть, но учитывая, что сатирки вынашивают детей только семь месяцев, то могла зачать и в середине лета. Если ребенок новорожденный нескольких дней отроду.

– Мама!
– радостно устремился к ней, но был остановлен виновато опущенными слезящимися глазами.

– Что такое?
– замер я с опустившимися руками, наконец, понимая, что что-то далеко не так.

Глаза заметались в поисках знакомый с детства фигуры защитника, учителя и примера для подражания. Где отец? Я не видел его среди собравшихся односельчан, и с каждой минутой мне это нравилось все меньше.

– Где Батя? На охоте?
– ухватился за последнюю соломинку.

– Его нет больше с нами, - сказал вместо разрыдавшейся в голос матери, обнявший ее за плечи Сур.

Склонив голову к плечу несколько долгих минут осознавал увиденное и услышанное, а потом едва сумел удержать себя в руках и не насадить того кого считал своим лучшим другом на Лунный блик неизменно висевший на поясе. Убивать мужиков лицом к лицу это не баб. Такое мне только впервые разы было не привычно, а потом это превратилось в обычную рутинную работу, так что в злобе убил бы легко и его и, возможно, всех кто попытается заступиться. Но ведь они не враги и даже не соперники. Я должен сражаться за них и даже мысли об обратном кощунственны.

Глубокий вдох. Выдох до конца. Притушить вдруг вспыхнувшее груди клокочущее пламя пожара. Успокоить забеспокоившихся и сигналящих о готовности лететь на выручку питомцев.

– Идем в дом, нечего представление устраивать, - отметил, что Сур стал еще выше и шире в плечах. И рога сантиметров в сорок длиной. Настоящий красивый мужик, но не чета мне после возмужания и укрепления. Я конечно не великан Малакт, но парень крепкий и красивый. Правда, гордость любого сатира - рога, у меня поменьше будут.

Забрал лошадь у гомонящей толпы детей и направился к родному жилищу, запах которого уже начал забывать. Привязал коня к забору и, не расседлывая его, по-хозяйски вошел в дом. Мама немного успокоилась, но так и не смогла со мной заговорить. Только начинала и слезы душили. Я обнял ее, погладил по голове и глянул на притихшего Сурта.

– Раньше за тобой такой робости не водилось. Давай повествуй, друг, - велел я ему с нажимом на последнее слово и полез за кружками и вином, чувствуя, что на сухую эти новости воспринять будет трудно.

– Через неделю как вы с магом ушли, случилось у нас поветрие. Поначалу тебя и мага винили, но потом разобрались что магия тут не причем. Жрец говорил, что это лютая, но обычная болезнь. Двух детей, пять баб и трех мужиков та болезнь прибрала. Среди них и твой отец был, - он посмотрел на предложенную ему кружку с вином.
– Ванла болела сильно, как и многие другие. Соседи отказались ей помогать - думали тоже поветрие. Я один ходил. Оказалось не та болезнь у нее, ну и вот так получилось, - новый супруг моей матери выпил вино залпом.

– Понятно, а остальные что?
– спросил бесцветным голосом.

– Кто остальные? Милт?
– совсем забыл, что про Мирку он может быть и вовсе не в курсе.

– Милт, - кивнул я.

– Милт ушел в солдаты в самом начале зимы. Больше о нем мы не слышали.

Подумал, покивал сам себе.

– А как Мирка?

– Мирка?
– Сур выглядел немного удивленным.

– Вроде понятно спросил?
– заглянул на дно кружки и наполнил.

– Так вот значит, от кого она родила. Ведь как раз по срокам сходится. Мог бы, и догадаться, - он подвинул свою кружку ко мне.