Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия
Шрифт:
– Мы можем отправиться туда сами, – сказала Джеймс.
Ну, все, приехали…
– Ага, – выдавил Шпиндель голосом, который мог значить только «нет!».
– Это единственный способ выяснить что-то дельное.
– Например, за сколько секунд твои мозги превратятся в циклотронное рагу.
– Скафы можно экранировать.
– В смысле – как зонды Мэнди?
– Не надо меня так называть, пожалуйста! – вмешалась Бейтс.
– Суть в том, что «Роршах» тебя убьет, будь ты из мяса или металла.
– Суть в том, что мясо он убивает иначе, – отозвалась Джеймс. – Медленнее.
Шпиндель покачал головой.
– Через пятьдесят минут тебе все равно каюк. Несмотря на защиту. Даже в так называемых «холодных зонах».
– Три часа лучевая болезнь протекает бессимптомно. Смерть наступает лишь через несколько дней, но мы успеем вернуться на «Тезей», и корабль подлатает нас в два счета. Это даже мы знаем, Исаак! Все – в КонСенсусе. А если это знаем мы, ты точно в курсе. Так что спорить не о чем.
– Такая у тебя идея? Каждые тридцать часов накачиваться жестким излучением, а мне потом вырезать опухоли и по клетке склеивать всех заново?
– Капсулы работают автоматически, тебе даже пальцами шевелить не придется.
– Не говоря о фокусах, которые выделывают с мозгом магнитные поля. Мы начнем галлюцинировать с первой секунды, как…
– Отфарадеить скафандры.
– Ага, то есть мы полезем туда глухими и слепыми. Здорово!
– Пусть только свет проходит. Инфракрасное…
– Сюзи, это все излучение! Даже если мы замажем шлем черной краской и будем ориентироваться по видеосигналу, радиация просочится через кабельное гнездо.
– Немного, да. Но это все же лучше, чем…
– Господи! – от тремора из уголка губ Шпинделя брызгала слюна. – Дай мне поговорить с Ми…
– Я обсудила это с остальной Бандой, Исаак! Мы все согласны.
– Все согласны? Сюз, вы решаете не большинством голосов. Оттого, что ты порезала мозг на мелкие кусочки, каждый из них не получает избирательного права.
– Не понимаю, почему нет. Каждый из нас, как минимум, столь же разумен, как и ты.
– И все они – ты. Только распараллеленная.
– Ты, кажется, без труда воспринимаешь Мишель как отдельную личность.
– Мишель, она… Я хочу сказать – да, вы все – совершенно разные грани, но оригинал один. Твои альтер э…
– Не называй нас так, – вмешалась Саша. Ее голос был холоден словно жидкий кислород. – Никогда!
Шпиндель попытался отступить.
– Я не имел в виду… ты же понимаешь…
Но Саша ушла.
– И что ты имел в виду? – поинтересовался вместо нее мягкий голос. – Ты думаешь, что я просто… ипостась Мамочки? Что когда мы вместе, ты наедине с ней?
– Мишель, – жалким голосом пробормотал Шпиндель. – Нет. Я хотел сказать…
– Не важно, – перебил Сарасти. – Мы не голосуем.
Вампир парил над нами в центре вертушки, скрытый непроницаемым забралом. Никто не заметил его появления. Он медленно поворачивался вокруг своей оси, не выпуская нас из виду, пока мы вращались вокруг него.
– Запускаем «Сциллу». Аманде нужны два солдата без привязи с вооружением только для защиты. Камеры с диапазоном от одного до миллиона ангстрем, экранированные микрофоны без автономного контроля. К 13.50 всем принять тромбоцитарный стимулятор, дименгидринат [42] и йодистый калий.
– Всем? – переспросила Бейтс.
Сарасти кивнул.
– Окно открывается на четыре часа двадцать три минуты.
Вампир снова повернулся к хребту.
– Кроме меня, – сказал я.
42
Дименгидринат – хлортеофиллиновая соль димедрола. Также известен под названием «драмамин». Используется как препарат против тошноты.
Сарасти замер.
– Я не участвую в полевых работах, – напомнил я.
– Теперь участвуешь.
– Я синтет.
Он это знал, как и все остальное: нельзя наблюдать систему изнутри.
– На Земле ты синтет, – отчеканил вампир. – В Койпере ты синтет. А здесь – балласт. Делай, что говорят.
Сарасти исчез.
– Добро пожаловать в общую картину, – пробормотала Бейтс.
Остальные уже расходились. Я взглянул на нее:
– Ты же знаешь, я…
– Мы очень далеко забрались, Сири. Нельзя ждать решений твоего начальства четырнадцать месяцев, и ты это знаешь.
Она подпрыгнула с места и пронеслась сквозь голограммы в невесомость, царящую в центре вертушки. Там остановилась, будто отвлекшись на внезапное озарение, и, ухватившись за спинной хребет, развернулась ко мне лицом:
– Тебе не стоит себя недооценивать. Как и Сарасти. Ты наблюдатель, верно? Могу держать пари, внизу будет, за чем понаблюдать.
– Спасибо, – отозвался я.
Но я уже знал, зачем Сарасти отправил меня на «Роршах», и наблюдение не являлось главной причиной. Трое ценных работников – под огнем, а подсадная утка хоть немного увеличивала шанс на то, что первый раз выстрелят не по ним.
И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними, и сделаешься иным человеком.
– Вероятно, на протяжении почти всей эволюционной истории мы были раздробленными, – сказала мне Джеймс, когда мы еще только знакомились, и постучала себя по виску. – Там, внутри, места много. Мозг современного человека без всякой перегрузки может вести десятки мыслительных процессов одновременно. А параллельная многозадачность имеет очевидное преимущество в плане выживания.
43
Смысл этого эпиграфа теряется в синодальном переводе Библии. В английском тексте, которым пользуется автор (он также полностью не совпадает ни с одним из канонических переводов Ветхого Завета на английский), говорится буквально так: «Господь овладеет тобой: станешь плясать, и бесноваться, и сделаешься иным человеком».