Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия
Шрифт:
Какие существа согласятся жить в подобном месте?
– Ты правда считаешь, что мы договоримся? – пробормотал я.
Джеймс пожала плечами – под броней было едва заметно.
– Может, не сразу. Может, мы не с того начали. Скорее всего, придется распутывать массу недопониманий. Но, в конце концов, мы друг друга поймем.
Очевидно, она решила, что ответила на мой вопрос.
Челнок заложил вираж, и мы повалились друг на друга, словно кегли. Тридцать секунд микроманевров ушли на торможение. На внутришлемном дисплее засветилась веселая картинка в сине-зеленых тонах: шлюзовой рукав проталкивался сквозь мембрану, служившую проходом в надувную прихожую «Роршаха». Даже в виде мультяшки это выглядело слегка порнографически.
Бейтс заранее пристроилась у шлюза. Она отодвинула внутреннюю дверь.
– Берегите головы.
Это не так просто, когда ты закутан в феррокерамику и костюм жизнеобеспечения. Шлемы колыхались и сталкивались. Пехотинцы, распластанные по потолку, как гигантские смертоносные тараканы, с гудением пробудились к жизни и оторвались от поверхности. Протолкнулись в тесную щель над головами, загадочно покивали хозяйке и скрылись за кулисами.
Бейтс затворила внутреннюю дверь. Шлюз вдохнул-выдохнул и открылся снова, уже пустой.
Если верить приборам, все в норме. Зонды терпеливо ждали в прихожей, на них никто не набрасывался. Майор последовала за ними.
Картинки пришлось ждать целую вечность. Сквозь каналы связи просочились лишь капли информации. Речь проходила туда и обратно без проблем, но каждый кадр весил больше миллиона слов.
– Пока никаких сюрпризов, – доложила Бейтс голосом поврежденного варгана [44] .
Вот оно: глазами второго пехотинца мы увидели первого. Тот стоял неподвижный на зернистой черно-белой картинке. Это была открытка из прошлого: слух, обращенный в зрение, отражение неуклюжих вибраций густой метановой атмосферы о корпус. Чтобы каждый испещренный помехами кадр дополз до внутришлемного дисплея, нужно было несколько секунд: вот пехотинцы спускаются в яму, вползают в кишку «Роршаха», вот мерными шагами продвигаются через загадочный, враждебный мир. В нижнем левом углу каждой картинки стояло время снимка и показатель мощности магнитного поля.
44
Варган – один из древнейших музыкальных инструментов из семейства язычковых.
Когда не доверяешь ЭМ-спектру, многое теряется.
– На вид все в порядке, – отчиталась Бейтс. – Захожу.
В менее враждебной Вселенной роботы катились бы по главной улице, отсылая нам кристально-четкую картинку в идеальном разрешении. Шпиндель и Банда потягивали бы кофе в вертушке, указывая пехотинцам здесь взять пробу, а тут сделать снимок крупным планом. В менее враждебной Вселенной меня бы тут вообще не было…
На открытке появилась Бейтс: она вылезала из фистулы. На следующей – повернулась спиной к камере – очевидно, осматривала периметр. На следующей – глядела прямо на нас.
– Н… нормально, – выдавила она. – Сп… спускайтесь.
– Не так быстро, – упредил Шпиндель. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Немного… странно, но…
– В каком смысле «странно»?
Первый признак лучевой болезни – тошнота, но если расчеты верны, он должен проявиться не раньше, чем через час-другой. Когда мы хорошенько «прожаримся» под излучением.
– Легкая дезориентация, – отозвалась Бейтс. – Тут жутковато малость, но… Должно быть, «синдром зеленых человечков». Терпимо.
Я покосился на Банду. Лингвист посмотрела на Шпинделя. Тот пожал плечами.
– Лучше не станет, – донесся издалека голос Бейтс. – Часы… часики тикают, ребята. Спускайтесь.
Мы спустились.
На жилой дом «Роршах» не походил. Вообще. Скорее на обиталище призраков.
Даже когда стены замирали, они все равно двигались: уголком глаза ты постоянно замечал ползучее шевеление. А спиной всегда чувствовал, как за тобой наблюдают, испытывал жуткую уверенность в том, что где-то сидят недобрые чужие наблюдатели и следят за тобой. Я оборачивался, надеялся застать призраков врасплох, но не видел ничего, кроме полуслепого пехотинца, плывущего вдоль тоннеля, или нервозного испуганного коллеги, пялящегося на меня. Стены из блестящей черной лавы прорастали сотнями глаз, которые захлопывались за миг до того, как их могли заметить. Наши фонари разгоняли тьму метров на двадцать, дальше царили туман и тени. И еще звуки – «Роршах» поскрипывал, словно древний парусник, затертый в паковых льдах. Гремучими змеями шипели разряды.
Говоришь себе, что это иллюзия. Напоминаешь, что такие симптомы уже давно исследованы – неизбежные последствия слишком тесного контакта плоти с высокоэнергетическими полями, которые пробуждают призраков и кошмары в височных долях, вызывают из среднего мозга парализующий ужас и пропитывают им сознание. Они путают двигательные нервы и заставляют спящие имплантаты петь, подобно хрупким звонким кристаллам.
Артефакты, вот что они такое! Ты повторяешь это про себя так часто, что мантра теряет даже подобие смысла, вырождаясь в магическое заклинание, абракадабру против злых сил. Голоса, шепчущиеся за броней шлема, и полузаметные твари, видимые лишь искоса, ненастоящие. Они – обман разума, нейрологический балаган, который на протяжении веков убеждал людей, что их мучают призраки, похищают пришельцы, преследуют…
…вампиры…
И начинаешь думать, остался Сарасти на борту или все это время был тут, рядом, и ждал тебя.
– Очередной пик, – предупредила Бейтс, когда на моем дисплее начали зашкаливать теслы и зиверты [45] . – Держитесь!
Я ставил колокол Фарадея [46] . Точнее говоря, пытался: уже протянул от входа главную растяжку к вялому мешку, повисшему посреди тоннеля, и вдруг все вылетело из головы. Да, что-то насчет якорного каната… Чтобы… отцентровать колокол.
45
Зиверт – единица измерения эффективной дозы ионизирующего излучения.
46
Колокол Фарадея – в этом термине сочетаются водолазный колокол и клетка Фарадея: замкнутое пространство, ограниченное листом или сеткой из токопроводящего материала, которое является защитой от электромагнитного излучения.
В свете нашлемного фонаря стена поблескивала мокрой глиной. В моих глазах вспыхивали сатанинские руны.
Я налепил якорную пластину на стенку. Готов был поклясться, что материал передернуло! Пальнул из реактивного пистолета, отступив к середине прохода.
– Они здесь, – прошептала Джеймс.
Что-то было рядом. Я чувствовал за спиной чужое присутствие, куда бы ни повернулся. Ревущая тьма клубилась на краю поля зрения: жадная пасть, широкая как тоннель. Она была готова в любой миг с невероятной быстротой надвинуться и поглотить нас.
– Они прекрасны… – прошептала Джеймс.
В ее голосе не было страха, только изумление.
– Что? Где? – Бейтс не переставала крутиться на месте, пытаясь смотреть сразу на все четыре стороны. Зонды, похожие на бронированные фигурные скобки, под ее управлением беспокойно ворочались, туда-сюда тыкая пушками. – Что ты заметила?
– Не там, здесь. Повсюду! Разве вы не видите?
– Ничего не вижу, – дрожащим голосом выдавил Шпиндель.
– Это электромагнитные поля, – произнесла Джеймс. – Вот как они общаются. Конструкция полна языков, это…