Огнерожденный
Шрифт:
Но северянин не принимал никаких отговорок. Он устроил Фараха в седле, показал, как правильно сидеть, как держать спину, как привставать на стременах и как пользоваться поводьями. К своему собственному удивлению, подмастерье запомнил все с первого раза, и даже смог применить советы Танвара на практике. В этот день ему было легче. Хотя нельзя сказать, что легко.
На пятый день ему стало намного лучше, боли прошли, и он приспособился к скачке. Теперь Фарах свободно держался в седле, и ничего не натирал, хотя у него по-прежнему часто ломило спину. Но зато теперь они могли двигаться быстрее, – подмастерье научился обращаться со скакуном, и большую часть дневного пути, они двигались рысью, не забывая давать коням отдых.
Плохо было то, что теперь у Фараха не оставалось времени рассматривать окрестности. Все свое внимание он уделял скакуну, стараясь крепко держаться
Дорога, ведущая в Масун, называвшаяся еще Южной Лентой, оказалась довольно оживленным местом. Широкая, хорошо утоптанная быками, изъезженная повозками, она была единственной приличной дорогой, что связывала столицу и южные провинции. На ней было довольно оживленно. Люди из мелких сел и деревень, расположенных поблизости от нее, шли в Башмин, караваны из Башмина неторопливо ползли в Масун. Им на встречу двигались обозы из столицы, меж ними сновали гонцы на быстрых скакунах, разнося срочные сообщения и свежие новости.
Фараху, привыкшему к пустынным деревенским дорогам, сначала было неуютно. Его нервировало такое количество людей. Он думал, что они поедут по пустынной дороге, в тишине и покое. Подмастерье даже волновался насчет разбойников, – как бы не напали на двух одиноких путников. Но по дороге путешествовали столько людей, что вряд ли какие разбойники осмелились бы напасть в открытую. Тут, как объяснил Танвар, следовало опасаться только обычных воров – коллег Косара.
Чем ближе к столице подъезжали путешественники, тем оживленней становилась на дороге. Ничего удивительного в этом не было, ведь Южная Лента являлась заодно и местом для торговли. Вдоль нее вырастали настоящие городки из переносных шатров. На маленьких перекрестках располагались шумные базары. На больших перекрестках стояли настоящие поселки – несколько домов, конюшни, постоялые дворы, караван-сараи, чайни. Тут путешественника окружали заботой и лаской. Он мог спокойно найти и ночлег, и еду, и заказать уход за животными. Только плати деньги. А денег у Танвара было достаточно.
В начале пути, вечером второго дня, Танвар и Фарах остановились на ночлег в небольшом поселке ютившимся около дороги. Спали в большом сарае – рядом со скакунами. Так выходило дешевле, да и за конями присматривать легче. Сэкономив на ночлеге, Танвар щедро расплатился с хозяином сарая за скакунов. Их хорошенько напоили, накормили и вычистили. Разве что не помыли, но тут уж ничего поделать было нельзя, – воду в этих краях берегли для людей.
Фарах, уже представлявший себе, хоть пока и смутно, сколько денег стоит подобный уход, спросил северянина, откуда у него деньги. Тот немного помялся, но ответил, что денег у него много. Во-первых, дед Фараха заранее оплатил это путешествие, еще в Хазире. Он, конечно, не рассчитывал на скакунов, но ведь планировалось, что путешественников будет трое, а вышло – двое. Так что кое-какой запас монет оставался. Во-вторых, Танвар признался, что на убитом наемнике, что охотился за Фарахом и Тейратом, он нашел кошелек с полновесными северными марками. Сколько именно там оказалось, северянин не уточнил, но Фарах догадался, что довольно много. В-третьих, Косар, как оказалось, тоже кое-что подкинул северянину. Немного, но ощутимо. В четвертых, в этих местах знали имя Косара. И иногда достаточно назваться его гостем и сказать заветное словцо, чтобы получить бесплатно и еду и ночлег.
Подмастерье, ошеломленный таким положением дел, только руками развел. Танвар рассмеялся и велел ему не забивать голову подобной чепухой. Деньги есть и их должно хватить до самого Таграма.
"Я свое слово держу, – сказал северянин. – Обещал отвезти тебя на север, значит привезу. И не как оборванца, а как гостя. Мое слово – как сталь клинка. И от того и от другого зависит жизнь и честь воина. Так что негоже пренебрегать одним в ущерб другому".
Подмастерье выслушал эти слова и решил, что когда они прибудут в Таграм, он обзаведется клинком, и станет воином, как Танвар. Воином, держащим свое слово. Что может быть лучше для мужчины! Иметь оружие, ни от кого не зависеть и отвечать за свои слова и решения, вот путь для настоящего мужчины.
Фарах рассказал об этом Танвару. Тот опять рассмеялся и велел не торопиться, дескать, приедем, там посмотрим. Казалось, что откровения спутника его только позабавили. Но с этого момента, их дружба стала прочней. Теперь, в краткие минуты отдыха на привалах, Танвар рассказывал подмастерью истории из жизни Таграма. Причем настоящие случаи из жизни, а не басни о своих приключениях.
О северном королевстве Сальстан, Фарах знал не так уж мало для деревенского подростка. Знал, что Сальстан находится севернее Каван-сара, граничит и с саддинатом и с Леараном. Правили в Сальстане короли, из древнего рода Саль, он начался едва ли не во время пришествия Энканаса в Мир. С тех пор потомки Салей и правили королевством. Сейчас в Сальстане правил король Вильдер да Саль Третий, носивший прозвище Виль – Весельчак. Еще Фарах знал, что Сальстан – самое сильное королевство, что у него большая и хорошо вооруженная армия. Это было необходимо, ведь севернее Сальстана лежали белые пустоши, населенные отвратительными чудовищами, служившими Тайгрену, богу Холода и Тьмы. На этом знания Фараха о Сальстане заканчивались.
Танвар же рассказывал такие вещи про свою родину, что у подмастерья дух захватывало – то от восторга, то от возмущения. Например, как-то раз северянин рассказал что Вильдера да Саль, короля Сальстана, прозвали весельчаком не просто так, а после скандала, случившегося сразу после начала его правления. По словам Танвара выходило, что Виль, едва вступив на трон, повелел праздновать свое воцарение целую неделю. Причем сам Вильдер не сидел во дворце. Переодевшись в простое платье, он с друзьями детства, новоиспеченными советниками да командующими, закатился в самый большой публичный дом Таграма. И устроил там знатную попойку, разумеется, с оргией. В конце концов, короля узнали, и в публичный дом съехались советники постарше, доставшиеся Вилю в наследство от отца, Дарстана Саля Восьмого. Канцлер Сегмур Саль, второе лицо в государстве, занимавшийся всеми государственными делами, явился в публичный дом одним из первых. Приходившийся Вилю двоюродным дядей, он пристыдил молодого гулену и забрал его во дворец. Дескать, не подобает особе королевской крови развлекаться в подобных местах. Во дворце, протрезвевший Виль устроил скандал. Поссорился с дядей, разогнал совет министров и публично дал по зубам герцогу Герриту, начальнику канцелярии тайных дел, "сдавшему" короля канцлеру. После чего Виль задал риторический вопрос "Король я или нет?" Получив подобострастные подтверждения от сановников, опасавшихся за сохранность зубов, он велел закладывать экипаж. На этот раз король отправился в тот же публичный дом официально, с помпой и шумом. Дескать, раз король – значит, что хочу, то и творю. А по дороге, слушая приветственные крики подданных, подписал указ о продлении празднеств еще на неделю. По прибытии в публичный дом король устроил грандиозную попойку, длившуюся все положенные семь дней. После этой истории, народ переименовал сей публичный дом, банально называвшийся Розочкой, в "Усладу Виля". А самого короля прозвал Весельчаком.
Фарах выслушал эту историю с открытым ртом. Сначала и не поверил в нее. Он попытался представить себе, как саддин Каван-сара, Тассан аль Кавар, повторяет поступок северного владыки, и ужаснулся. Конечно, саддину такое и в голову не могло прийти! А уж что бы по этому поводу сказали Жрецы Огня, не одобрявшие разнузданность плоти…
Но Танвар ухмыляясь в бороду, поведал своему другу еще несколько подобных историй, правда, уже без участия монарха. А потом еще. И Фарах, выслушав сказ о том, как граф Мельдур, переодевшись женщиной, проник в опочивальню герцогини Лирон и соблазнил ее – и заодно еще трех камеристок, случившихся поблизости, – понял, что в Сальстане может случиться что угодно.
Но Танвар рассказывал не только о пьянстве и разврате. Далеко не все истории были забавными и веселыми. Самую интересную он рассказал Фараху на пятый день путешествия, ночью. В этот раз друзья ночевали в маленьком придорожном караван-сарае, вернее на его крыше. Сарай был занят крупным караваном, идущим из Масуна в Башмин, и места внизу не нашлось. К счастью коней удалось пристроить рядом со скакунами купцов. Хозяину доверяли, – имя Косара он знал, как и тайное слово. Так что Танвар и Фарах спокойно доверили ему свою главную драгоценность, ничуть не опасаясь. Отсутствие свободных мест друзей не смутило. Они забрались на плоскую крышу караван-сарая, и устроились там, плотно завернувшись в дорожные одеяла.
Именно там, на холодной крыше, лежа на спине и разглядывая ночное небо, усеянное крупными, как горох, звездами, Танвар и рассказал историю, поразившую подмастерье до глубины души. Это был рассказ о большой северной войне, что случилась более века назад. Конечно, сам Танвар в ней не участвовал, но помять о тех сражениях передавалась из поколение в поколение, в качестве назидания и напоминания о днях бед и отчаянья. В Сальстане, а особенно в Таграме хорошо помнили эту историю. И не собирались ее забывать.