Огнетушитель Прометея
Шрифт:
– И Юрий тебе рассказал, что он известный журналист, работает в популярной газете, занимается разоблачением нечестных бизнесменов, – продолжала Надежда Михайловна, – что на данном этапе он собирает информацию о хозяине автосалона «Никвес», потому что тот гребет деньги лопатой, не платит налоги, надувает клиентов. Кроме того, Николай совместно со своей любовницей Надеждой организовал конкурс, где в качестве приза обещана иномарка из его салона. Но это развод, выиграть в состязании невозможно… Ну и так далее. Верно?
– Вроде того, – стараясь выглядеть смущенной, подтвердила я.
– Тебя как зовут-то? – вздохнула Зотова.
– Лиза, – соврала я. – Фамилию не скажу.
– Она мне и не нужна, – спокойно произнесла Надя. – Елизавета, ты оказалась игрушкой в руках
Я молчала. Собеседница сложила руки на груди.
– Думаешь, после того как охрана выставила Юрия вон, он успокоился? Как бы не так! Твой возлюбленный натянул парик, приклеил усы – ну прямо детский сад! – и снова приперся в «Никвес». На сей раз он иномарки не трогал, действовал иначе: подходил к людям, которые явно хотели приобрести автомобиль, и говорил, что в салоне завышены цены, а машины не новые, с пробегом, хитрый владелец скрутил спидометры, почистил, помыл что надо и выдает, так сказать, старую больную лошадь за резвую юную кобылку. Его опять под ручки вывели. Очень вежливо.
Надежда встала, приоткрыла дверь и крикнула:
– Принесите нам чаю и ватрушек.
Потом вернулась за стол.
– Не хочется перечислять все гадости, подстроенные мерзавцем. Чтобы Приходько более не проник в «Никвес», Коля был вынужден раскошелиться на очень дорогую систему видеонаблюдения, способную вычислить определенного человека и сигнализировать о его появлении. Юрий понял, что теперь ему в торговый зал не попасть, и переключился на личную жизнь Коли. Пожалуйста, пойми, Приходько сумасшедший! Но он нравится женщинам, в особенности таким, как ты, извини, не особенно юным, незамужним, мечтающим о семье. Юра дурит очередной своей жертве голову, поет ей массу ласковых, приятных песен, обещает жениться. Выбирает он всегда тех женщин, кто минимум лет на десять его старше, и за считаные дни превращает бедняжку в свою верную рабу. А потом приказывает ослепленной любовью подруге выполнять разные задания. Одна принесла в «Никвес» канистру с дерьмом. Хорошо, ее схватили вовремя за руки… Другая заявилась сюда и в тот момент, когда вынесли чупаку-тарапаку, распылила слезоточивый газ из баллончика… После того как возлюбленная совершит пару акций, Юрий видит, что Весенин по-прежнему торгует машинами и все у него хорошо. Тогда он живо прогоняет ту, что ему верно служила, и ищет новую исполнительницу своих задумок. Теперь вот ты у него на побегушках. Пожалуйста, просто уходи. И немедленно разорви отношения с подонком, ничего хорошего из них не вырастет. Юрий работал в маленькой газетенке, где его держали в память о покойной Лиане Иосифовне. Мать поганца преподавала на журфаке, выучила многих корреспондентов, кое-кто из них сейчас имеет большой вес в мире СМИ. Лиана давно умерла, но ее помнят, а Юрий этим пользуется. Правда, думаю, теперь он не у дел. И правильно, лентяй никому не нужен. Все понятно?
Я решила подать голос.
– Я могла бы вам поверить, но этому мешает одно обстоятельство. Почему Николай Георгиевич столь толерантен по отношению к хулигану? По вашим словам, Юрия просто выгоняли из салона, а хозяин «Никвеса» разорился на какие-то особенные видеокамеры. Отчего Весенин в самый первый раз, когда Приходько изуродовал новые иномарки, попросту не вызвал полицию? Юрий бы пошел под суд, получил срок. И вы сейчас беседуете со мной, уговариваете. Что-то тут не так.
Надежда поморщилась.
– Да просто мне тебя, дуру, элементарно жалко! Я понимаю, каково это одной жить. А насчет полиции… Ну правду тебе очаровашка Юрашка не сообщил. Приходько никому из своих марионеток правду не открывает. Ведь он считает себя сыном Весенина.
– Офигеть! Но это неправда, у Николая две дочери, – ляпнула я и тут же замолчала.
Сейчас Надежда встревожится и спросит: «И откуда тебе это известно?» Хотя я могу ответить: «Юрий часто о девушках рассказывает». Но Зотова не заметила моей оплошности.
– Правильно! Только Юра вбил себе в голову, что мать родила его от Николая Весенина и все беды у него от того, что родной папенька сына знать не желает. Мне даже иногда бывает жаль Приходько. Ты в курсе его семейной истории?
Я отрицательно покачала головой.
– Ну так я расскажу подробности, и ты все поймешь, – пообещала Надежда. – Чего молчишь? А, понятно, думаешь: «Какого черта Зотова со мной время теряет? Отчего решила мне глаза на Юрия открыть? Почему сразу вон не выгнала, в кабинет завела да еще ватрушками угощать собралась?» Отвечу. Я в молодости стала жертвой мужика, похожего на Юрку, только с возрастом у нас наоборот было, мне шестнадцать, ему тридцать восемь. Внешне хорош был мой принц! Слов не хватит его красоту описать. Меня обожал безмерно, предложение делал, свадьбу планировал. Одна неприятность – была у королевича жена. Ну, не стану долго рассказывать, как подбил он малолетнюю дурочку дачу поджечь, где супруга законная проживала. Я туда приехала с канистрой керосина, облила деревянные стены, а спичкой чиркнуть не успела, потому что хозяйка меня поймала. Полицию она не вызвала, усадила меня на кухне, накормила, напоила. Проговорили мы всю ночь, и я уехала, понимая, какой беды избежала. В общем, меня посторонний человек спас, теперь я обязана другим подобную услугу оказать, подальше их от подлеца отвести, правду о нем сообщить. Ты, Лиза, пока ничего дурного не совершила, выгонять мне тебя из кафе не за что. А вот предостеречь стоит. Услышишь мой рассказ, авось Юркин гипноз и лопнет. Но начать придется с детства Николая Георгиевича.
Надежда Михайловна помолчала секунду и продолжила. Вот то, что она поведала.
Весенин родился в так называемой неблагополучной семье. Отец и мать пили с утра до ночи, на сына внимания не обращали, он с малолетства бегал голодный, полураздетый и точно бы пропал, но, на счастье, в соседней с алкоголиками квартире жил автослесарь Сергей Николаевич. Вот он-то и приголубил пацанчика, подкармливал Колю, отдавал ему одежду своего старшего сына и даже ходил в школу, где учился паренек, когда того решили из-за хронической неуспеваемости оставить на второй год.
Когда Коле исполнилось четырнадцать, Сергей Николаевич взял его к себе в помощники, выучил как следует и сказал:
– Машины всегда ломаться будут, я тебе верный кусок хлеба в руки дал, работай старательно, и масло на нем появится. Главное, никогда не пей.
– Не буду, дядя Сережа, – клятвенно пообещал Коля, который, насмотревшись на жизнь родителей, давно дал себе слово не прикасаться к бутылке.
В восемнадцать лет Весенина забрали в армию. Через два года Коля вернулся домой и узнал совсем не радостное: Сергей Николаевич умер, а родители парня продали квартиру и сгинули в неизвестном направлении. В небольшой двушке, где Николай был прописан с рождения, теперь жила другая семья. Более или менее образованный человек сразу мог бы пойти с заявлением в милицию и подать в суд, ведь нельзя продавать жилплощадь, если там зарегистрирован юноша, находящийся на действительной службе. Но Николай законов не знал. Он попытался задавать вопросы новым жильцам, и те спокойно ответили:
– Разговаривай с продавцами и риелторами, они предъявили документы, из которых следовало, что вы давно выписаны. Мы честно отдали деньги за жилье.
Никаких близких людей у молодого человека не было, посоветоваться он ни с кем не мог. Спасибо, брат Сергея Николаевича, которому отошел гараж покойного родственника и где он незаконно оборудовал небольшую автомастерскую, взял бывшего сержанта на работу. Платил он Коле копейки, зато разрешил жить в боксе. Весенин спал на продавленном диване, кипятил воду при помощи «Шмеля» и не очень-то понимал, что ему дальше делать.