Огни Небес
Шрифт:
На самом-то деле ей мало о чем нашлось рассказать Илэйн. Они наконец выбрались в Кайриэн; Куладин опустошил Селиан и разорил местность вокруг городка. Шайдо по-прежнему впереди в нескольких днях пути и двигаются на запад. Хранительницы Мудрости знали больше Эгвейн — они не сразу отправились в свои палатки. Сегодня вечером произошло несколько небольших стычек с всадниками, которые вскоре бежали. Были замечены и другие верховые, они ускакали, не ввязываясь в бой. Пленных не захватили. Морейн с Ланом, по-видимому, полагают, что всадники либо заурядные разбойники, либо приверженцы одного из Домов, претендующих на Солнечный Трон. Лохмотьями они друг от друга почти не отличались. Кем бы они ни были, вскоре распространится весть,
— Рано или поздно они все равно бы узнали. — Таким кратким замечанием по этому поводу ограничилась Илэйн.
Покидая вместе с Хранительницами место встречи, Эгвейн не сводила взгляда с Илэйн — ей представлялось, словно и Илэйн, и Сердце Твердыни расплывались, растворялись. Но золотоволосая девушка никак не дала подруге знать, что поняла ее послание.
Глава 25
ГРЕЗЫ О ГАЛАДЕ
Вместо того чтобы вернуться в свое тело, Эгвейн будто плыла в темноте. Ей казалось, она сама стала темнотой, совершенно в ней растворившись. Она не знала, где находится ее тело, выше, ниже или сбоку — она лишилась чувства пространства. Но девушка знала, что оно где-то рядом, что в любое мгновение она может вернуться в него. Повсюду вокруг мигали во мраке светлячки неисчислимый рой, постепенно исчезавший в невообразимой дали. Это были сны — сны айильцев в лагере, сны мужчин и женщин по всему Кайриэну, сны людей, разбросанных по всему миру, мерцали перед ней.
Теперь Эгвейн могла различить ближайшие огоньки и назвать имена тех, кому эти сны принадлежали. Искорки очень напоминали светлячков — именно это обстоятельство доставило ей в самом начале столько волнений и трудностей, но теперь они стали для нее такими же индивидуальными, как и лица. Сны Ранда и Морейн выглядели тусклее, их сияние приглушали выставленные охранные стражи. Сны Эмис и Бэйр были яркими и мерно пульсировали; по-видимому, Хранительницы поступили именно так, как советовали Эгвейн. Не увидев огоньков-снов Хранительниц, она тотчас юркнула бы в свое тело. Эмис с Бэйр умели странствовать по этой темноте намного лучше Эгвейн — об их присутствии она узнала бы не раньше, чем они с упреками набросились бы на нее. Научись Эгвейн опознавать и сны Илэйн с Найнив, она имела бы возможность отыскать их в этом громадном созвездии, в каком бы отдаленном уголке мира те ни находились. Но сегодня ночью в ее намерения не входило наблюдать за чьими бы то ни было снами.
Эгвейн прилежно выстроила перед мысленным взором четко запечатлевшийся в памяти образ и вновь очутилась в Тел'аран'риоде — в маленькой, лишенной окон комнатушке в Башне, в той самой келье, где жила, будучи послушницей. К выкрашенной в белый цвет стене примыкала узкая кровать. Напротив двери стояли умывальник и трехногий табурет; на вбитых в стену колышках рядом с белым плащом висели платья и сорочки из белой шерсти — одежда нынешней обитательницы кельи. С той же вероятностью комнатка могла быть и свободной уже многие годы Башне не удавалось заселить все отведенные послушницам помещения. Пол был таким же светлым, как стены и одежда. Несомненно, каждый день живущая тут послушница на четвереньках скребет пол до белизны. В свое время тем же занималась и Эгвейн, и жившая в соседней келье Илэйн. Если на обучение в Башню приедет королева, и ее жизнь здесь начнется в келье вроде этой и с непременного мытья полов.
Когда взор Эгвейн вновь скользнул по одежде, она висела уже несколько по-иному, но девушка не обратила на это внимания. Готовая в один миг обнять саидар, Эгвейн приоткрыла дверь и высунулась в коридор. И облегченно перевела дыхание, увидев, что из соседней двери, точь-в-точь как она сама, выглядывает Илэйн. Эгвейн тешила себя надеждой, что у нее не такой неуверенный вид и не такие большие глаза, как
Эгвейн еще мгновение постояла, обводя взором обнесенные балюстрадой галереи, где разместились послушницы. Галереи уходили вверх ряд за рядом и этаж за этажом тянулись вниз, до самого Двора Послушниц. Не то чтобы Эгвейн и в самом деле ожидала, что где-то там притаилась Лиандрин или что-то пострашнее, но осторожность никогда не повредит.
— Я подумала, что ты именно это и хотела сказать, — промолвила Илэйн, когда подруга закрыла дверь. — Ты себе не представляешь, как трудно не забыть, кому и что я могу сказать. Иногда мне хочется все рассказать Хранительницам Мудрости. Пусть они знают, что мы всего-навсего Принятые, и покончим с этим.
— Ты-то с этим покончила бы, — твердо заявила Эгвейн. — А мне приходится спать от них не далее чем в двадцати шагах.
Илэйн передернулась:
— Эта Бэйр... Она мне Лини напоминает — у той всегда такой же вид был, когда я ломала какую-то вещь, которую мне строго-настрого запретили трогать.
— Погоди, я тебя еще с Сорилеей познакомлю, — пообещала Эгвейн. Илэйн с сомнением посмотрела на нее. М-да, пожалуй, Эгвейн и сама относилась к Сорилее скептически, пока не встретилась с ней. Правда, не так-то просто познакомить Илэйн с Сорилеей. Эгвейн поправила шаль. — Расскажи мне о встрече с Бергитте. Это ведь Бергитте была? Да?
Илэйн отшатнулась, точно от удара в живот. На миг она прикрыла глаза, потом вздохнула — будто ее до пят наполнило воздухом.
— Я не могу об этом говорить.
— Что значит — не можешь говорить? Язык-то у тебя есть. Это была Бергитте?
— Эгвейн, я не могу. Поверь мне. Я бы рассказала, но не могу. Вот если... я попробую спросить... — Будь Илэйн из тех женщин, которые в отчаянии ломают руки, сейчас она делала бы именно это. Она открывала и закрывала рот, но не издавала ни звука; взор ее бегал по комнатке, словно в поисках подмоги или наития. Глубоко вздохнув, Илэйн вперила настойчивый взгляд в глаза Эгвейн: — Что бы я ни сказала, любое мое слово неминуемо нарушит обещание, которое я поклялась сдержать. Даже этим я преступаю доверие. Пожалуйста, Эгвейн!.. Ты должна мне поверить. И ты никому не должна говорить о том, что ты... как тебе показалось, видела.
Эгвейн согнала с лица хмурое, непреклонное выражение.
— Я тебе верю. — По крайней мере теперь она уверена, что ей ничего не померещилось. Бергитте! О Свет! — Надеюсь, когда-нибудь ты поверишь мне настолько, чтобы рассказать.
— Да я тебе верю, но... — Покачивая головой, Илэйн присела на краешек аккуратно заправленной кровати. — Мы слишком часто храним секреты, Эгвейн, но порой на то есть причина.
Чуть погодя Эгвейн кивнула и села рядом.
— Когда сможешь, тогда и скажешь. — Вот и все, что сказала Эгвейн, но Илэйн с облегчением обняла подругу.
— Эгвейн, я твердила себе, что не стану об этом спрашивать. Просто наконец перестану забивать себе этим голову. — Серое дорожное платье сделалось блестящим зеленым нарядом; наверное, Илэйн не осознала, как глубоко вдруг опустился вырез ее платья. — Но... с Рандом все в порядке?
— Он жив и здоров, если ты об этом спрашиваешь. В Тире я посчитала, что он жесток, но сегодня я слыхала, как он угрожал повесить того, кто пойдет против его приказов. Нет, приказы его не дурны... Он запретил отбирать еду без оплаты и убивать людей, но все же... Они первыми провозгласили его Тем-Кто-Пришел-с-Рассветом, они без колебаний последовали за ним из Пустыни. И он угрожал им — безжалостный, как холодная сталь.