Огни святого Эльма
Шрифт:
Я иногда обращался к Богу, просил Его избавить меня от мучительных приступов мрачного и злого настроения, но это было будто сотрясание воздуха, мне казалось, что Он не слышал меня. Или Господь считал, что облегчение моих страданий можно отложить на потом, ведь у него «Один день как тысяча лет и тысяча лет как один день», «Его мысли не наши мысли», Его логика нам недоступна. И, если Всевышний считает, что нам полезнее жить плохо и страдать по одному Ему ведомым причинам, то ничего с этим не поделаешь, Бог как непробиваемая стена.
И еще, святой отец, вы не ходили на парусных судах ост-индской компании из Голландии в Индию. Вы не знаете, что такое переходы по двадцать суток в шторм, вы не представляете, что мы чувствовали, когда на корабле, в нашем единственном
Вы говорите: отказаться и признать свою неправоту. Твердость, непоколебимое стремление к цели помогали мне справляться с тяжелейшей задачей — быть капитаном на парусном судне. Я не говорю об опасных встречах с дикарями, пиратами, испанцами, португальцами. Жестокость, гордость, упрямство — это моя натура, мое я, то, что помогало выжить в невыносимых условиях. Если я откажусь от своих страстей, то потеряю себя. Что у меня останется? Я стану безвольной куклой, жалкой тряпкой и потеряю самоуважение. Человек, потерявший уверенность в себе, никто. Хотя я и так уже ничто, призрак, скитающийся по морю, но я не могу измениться.
— Да, я понимаю, что вы пережили очень много, мы не всегда здесь на земле можем понять смысл того, что происходит. Страдания необходимы нам как хирургическая операция тяжелобольному с гнойным поражением органов. Ваши беды кажутся вам выше человеческих сил, и вы не верите, что сами можете все исправить, и, тем не менее, это так, — сказал отец Олег. — Вы не чувствуете любви Бога потому что у вас самого в душе нет любви и прощения, так не может увидеть красоту мира человек, одевший черную повязку на глаза. Господь нас слышит и обязательно исполнит наши молитвы, когда мы будем готовы, если мы сами хотя бы попытаемся творить Его волю. И на настроение человека влияют материальные вещи, но и наше положение в обществе и финансовое состояние также зависят от Бога. Конечно, многие достигают всего через грех, через обман, но это никогда не проходит без трагических последствий.
И самое главное, не надо терять уважение к себе, не надо отказываться от своей воли, от чувства собственного достоинства, от мужества, от силы воли. Эти качества можно подчинить служению добру. Нужно избавиться от ненависти, от жестокости. Может быть, и жесткость надо проявлять, но без злобы. Вам надо раскаяться в том, что вы бросили вызов Богу из-за чрезмерной гордыни, в убийствах и в других грехах, и тогда все изменится, и ваши потомки смогут спастись.
Филипп молчал. Он был раздражен. С одной стороны, в словах отца Олега он увидел смысл, а с другой, помимо воли в нем стало подниматься страшное сопротивление против того, что говорил священник. Чувства капитана раздвоились, где-то внутри начала загораться надежда, а на поверхности стала подниматься какая-то дикая ярость против отца Олега. Филипп почувствовал, что им овладевают страсти, похожие на те, которые обуревали его в тот момент, когда возле мыса Доброй Надежды он стрелял в Франка и выкрикивал страшные слова в лицо ангела. Капитан вскочил со своего места, страшными глазами посмотрел на священника, но потом снова сел, вцепился руками в край стола, его лицо исказила гримаса злобы. Отец Олег молча смотрел на него и молился про себя. Минут пять Филипп сидел так, сжав зубы, вцепившись в стол, справляясь со своими чувствами. Наконец-то он обрел способность более-менее спокойно говорить. Ярость все еще клокотала, но уже он мог подавить желание реализовать ее в действие.
— Вы знаете, — заговорил капитан, а тем временем надежда медленно разрасталась в его душе, — я хочу поговорить о другом, об одиночестве. Я был всегда так бесконечно одинок. Человек всегда один перед лицом жизни, перед лицом смерти и вечности, это очень страшно. Мои родители, обедневшие дворяне, были религиозными людьми, и я слышал о таком понятии как «единение с Богом», но, что это значит, я не понимаю.
И во время приступов плохого настроения, которые мучили меня, никто не мог мне помочь, понять. С женой я иногда забывал об одиночестве, но не всегда. Интересно, мне казалось, что я и море понимали друг друга, мы с ним были один на один, у меня и у водной стихии было что-то общее, — лицо капитана просветлело, он чуть смущенно улыбнулся. — Море было бурным, непредсказуемым, жестоким и страшным, но иногда оно успокаивалось, сияло солнце. И я смотрел на эту бесконечную лазурную гладь, мне было так светло на душе, мысли уходили куда-то далеко и я мечтал о чем-то необъяснимо-прекрасном, что когда-нибудь случится со мной. Словами нельзя до конца передать, что я чувствовал тогда. Меня считали озлобившимся жестоким развратным почти безумным, никто бы не поверил, что я умею мечтать, всем было наплевать на мои душевные страдания. Да, я любил море больше всего на свете, но сейчас оно стало другим, мы все время попадаем в шторм и не видим бликов солнца на воде, — и капитан снова помрачнел.
— На суше, сравнивая себя с успешными и богатыми людьми своей страны, я ощущал себя жалким неудачником, и мне было очень больно, — продолжал Филипп, он нахмурился, и морщины на его лице стали глубже. — Каких качеств, позволивших им добиться успеха, у меня не было? Силы воли, ума, твердости, деловой хватки или мне просто не повезло? Этот вопрос мучил меня, и ответа не было. Но в море я был хозяином и Богом.
— Вы хороший человек, господин капитан, но ваша чрезмерная гордость лишает вас радости жизни, вы не можете смириться перед Всевышним. Поймите, человек, не теряет своего достоинства, когда раскаивается и обращается к Господу.
Филиппу показалось, что он начинает что-то понимать, но вдруг в его душе опять поднялась страшная ярость. Он как бы против воли прохрипел в ответ на последние слова отца Олега: «Нет!». Капитан вскочил, злобно вращая глазами. Опять больших усилий стоило ему овладеть собой. Филипп сел за стол, налил вина, дрожащей рукой влил себе в горло.
— Прошу извинить меня. Мне нужно искать Соню. Мы еще поговорим с вами. Можете остаться в моей каюте и отдохнуть.
Тяжелыми шагами, шатаясь, капитан вышел из каюты.
Священник долго сидел за столом, положив голову на руки, и потом в таком положении заснул. Он очень устал от всего пережитого. Отец Олег проспал часа два, проснулся он мгновенно, как будто кто-то его толкнул. Священник сразу встал, подошел к умывальнику, умыл лицо, руки, поправил на себе облачение и стал молиться на восток, поскольку икон в каюте не было. Он долго молился, клал земные поклоны. Это заняло часа полтора. День склонялся к вечеру. Потом отец Олег решительно подошел к зеркалу, посмотрел на себя, оправил волосы, трижды перекрестился и сошел по трапу на берег.
А тем временем обстановка накалялась, настроение команды можно было сравнить с затишьем перед бурей. Найденное спиртное было давно выпито, прикончено много съестных припасов. Все возможные конфликты между недоброжелателями уже завершились ссорами и драками. Одни матросы спали под деревьями, другие слонялись без дела.
Когда отец Олег сошел на берег, в нем увидели объект, который мог скрасить их скучное существование. Около священника сразу собралась группа с Крабом во главе. Отцу Олегу не дали сказать и двух слов, быстро связали ему руки, ноги, привязали к рукам длинные веревки и притащили обратно на корабль. Двое матросов поднялись почти до верхушки мачты, подтянули отца Олега на веревках наверх и привязали его руки к верхней рее, а ноги к мачте. Итак, священник оказался распятым в этот раз очень высоко над морем. Ему стало плохо от жаркого ветра. А знойный день приближался к темному таинственному благоухающему тропическому вечеру, обещавшему отдохновению и прохладу. После заката должна была прийти нежная жаркая ночь, которая будто обещала радость и покой всем, кроме обитателей Летучего Голландца.