Огни святого Эльма
Шрифт:
— Да, — сказала Энн, овладев собой. Она открыла нижний ящик стола и достала виски и две рюмки, — пойдемте на балкон, прошу вас, ветер меня успокаивает. Не волнуйтесь, в другую комнату, там вид на соседнюю улицу и горы.
Скоро они уже сидели в плетеных стульях за маленьким круглым столом.
Энн выпила рюмку и почему-то быстро опьянела:
— Это от антидепрессантов побочное действие, они с алкоголем не сочетаются, — кисло улыбнулась она. — Тот заказчик подарил мне бриллиант, благодаря этому я купила квартиру, хотела сделать операцию, но не стала, так как мой друг сказал, что нам
— Вы были близки с капитаном? — спросил Дирк. — Ну, с тем человеком, который приходил по поводу заказа?
— Нет, разве только из-за этого люди могут делать подарки? Он показался мне необыкновенным человеком, таким щедрым мужественным умным.
Дирк больше не чувствовал зависти к капитану и соперничества. Он вдруг понял, какими мелкими были все ссоры между ними и обиды. «Разве стоит тратить время на ненависть? Жизнь так коротка».
— Никакие оскорбления не должны заслонять солнечный свет на небосклоне нашей души, — сказал Дирк.
Энн удивленно посмотрела на него.
— Это я придумал поговорку, не обращайте внимания, я когда-то хотел стать поэтом. Энн, послушайте, я смогу вам без конца рассказывать о капитане, в моей памяти как в сокровищнице хранится огромное количество информации об этой персоне. Но сначала я хочу предложить вам работу.
— Аа… работу… давайте, люблю свою работу, у меня больше ничего не осталось в жизни, ни-че-го, понимаете?
— А квартира? — улыбнулся Дирк.
— А, ну да, квартира. Давайте за квартиру, — и Энн вновь наполнила рюмки виски.
Дирк подумал: «Как я изменился за последнее время, меня так поразила смерть капитана и все эти последние события. Мне так хотелось бы остаться с этой девочкой, у которой искалечена душа и тело. Сделать ее счастливой, может, даже попробовать сильно искренне полюбить, как люди любят первый раз. Выпить чистый напиток прекрасного чувства как неразбавленный виски, без надоевшего мне до зубовного скрежета садомазохизма, без игры, без этого мучительного желания безраздельно владеть человеком как было с Соней. Просто полюбить, как поэты, которые создавали бессмертные строки о прекрасных чувствах, как Ромео любил Джульетту. Хотя я настолько развращен, так устал, у меня уже, скорее всего, не получится. Но я не хочу никуда отсюда уходить, — Дирк пьянел все больше. — Это прекрасная уютная квартирка, и Энн так одинока».
Ему стало вдруг ужасно жаль ее, такую нервную напряженную обиженную на весь мир, и самого себя, свою сломанную жизнь. Дирк украдкой смахнул слезу с уголка глаза. «Я всегда был таким сентиментальным наркоторговцем, как бы хохотали мои конкуренты, узнав об этом. Да, все несчастны, все по-своему несчастны, — думал он с горькой иронией, — и можно только и делать, что сидеть и лить слезы над страдающим человечеством. Пока естественные потребности, голод и жажда, не заставят сдвинуться с места».
— Вы знаете, — произнес он после затянувшейся паузы, — я хочу предложить вам необычную работу. Вы можете сдать в аренду одну из комнат в вашей квартире одному очень несчастному, очень уставшему, совершившему очень много зла несостоявшемуся поэту? Который с радостью готов разделить с вами беседы за виски и за кофе, путешествия в любую точку планеты, свой скромный счет в швейцарском банке и жалкий остаток своей бездарно прожитой жизни, если вы захотите, конечно.
Энн долго внимательно смотрела Дирку в глаза и, наконец, сказала:
— Не знаю, но думаю, мы можем попытаться.
Примерно через два года после описанных событий Соня, Элай и Данила стояли на мощеной набережной в Голландии в Роттердаме. Вокруг были причудливые разноцветные небоскребы, напоминавшие диковинные геометрические фигуры. По реке Маас шли теплоходы. Уже наступила осень, дул прохладный ветер. Соня была в коротком красном пальто, расширяющемся книзу, с большими пуговицами, кожаных сапогах до колена и светлом шелковом шарфе.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Элай и с нежностью посмотрел на нее. Он был в черной кожаной куртке, бежевом свитере и джинсах.
— Голова немного кружится, наверно, давление низкое, а так все в порядке, — Соня улыбнулась. Они стояли рядом с большим ассиметричным мостом, его белая опора напоминала силуэт лебедя.
Данила в ядовито-желтой куртке и очень широких синих джинсах стоял несколько поодаль и был занят своим ай-подом.
Соня была счастлива. Хотя у нее по-прежнему часто менялось настроение, фоном ее сознания теперь стала радость, а не печаль. Как будто закончилась зима, и наступило лето в ее душе. Летом тоже бывают сложности, но все-таки тепло и светит солнце. «Я жду ребенка, и теперь мой сын, мое продолжение, будет ходить по земле, любить, он узнает счастье и печаль. Всегда будут сменяться поколения, и это прекрасно. Все проблемы, трагедии и ошибки, вся грязь и жестокость этого мира все равно ни на грамм не лишают жизнь ее великой ценности. И в человечестве будут и мои потомки, часть моего душевного тепла останется в них навсегда. Это ощущение сродни волшебству. Теперь я понимаю, почему капитан искал нас.
Стоило пройти через все несчастья, раз в какой-то степени благодаря ним к нам пришла удача. Некоторые сказали бы, что я еще слишком молода, чтобы иметь ребенка. Но я ужасно боялась бесплодия после аборта и очень хотела забеременеть, и вот теперь я так рада. Мой, мальчик, мой дорогой сыночек, как я хочу скорее увидеть тебя и показать тебе великое чудо, этот мир».
А тем временем в джипе недалеко от набережной сидели Светлана и Виктор. Света в элегантном длинном кожаном пальто просматривала путеводитель по Роттердаму.
— Нет, Витя, я не жалею, что мы с ними поехали, посмотрели такую интересную страну, готическая архитектура просто чудо. И потом Элай немного не от мира сего, в практических вопросах совершенно не разбирается. Соня очень плохо себя чувствует, я беспокоюсь. Что мы пережили, пока их искали, никогда не забуду этого.
— Я почему-то знал, что все хорошо закончится, — Виктор в черной кожаной куртке курил крепкую сигарету и стряхивал пепел в чуть приоткрытое окно. — Я все-таки не верю в эту мистическую дребедень, сколько бы вы все меня не убеждали. Мне не дает покоя мысль, что с ними произошло нечто ужасное, о чем они нам не рассказывают. Особенно абсурдно звучит история про наркоторговца, подарившего огромную сумму.