Огни святого Эльма
Шрифт:
Секунду они сверлили друг друга глазами.
«Она моя!» — прорычал Элай, не разжимая своих белых зубов.
«Хорошо, хорошо, твоя, я тебе ее уступаю», — сказал Дирк.
Что-то мелькнуло в глазах цыгана, он открыл рот, чтобы что-то сказать. Нет, Элай не верил, ему нужны были гарантии победы. Цыган не остыл.
Соня во время этого поединка испытывала смешанные чувства — с одной стороны, она желанная, привлекает к себе внимание, из-за нее готовы порвать друг другу глотку двое таких блестящих мужчин. А, с другой стороны, ее грубо хотят
Но в целом Соня несколько отстраненно наблюдала все это — ей сейчас очень хотелось попасть домой.
И все-таки она решила поддержать своего возлюбленного, к которому вдруг почувствовала прилив бесконечной нежности. Она подошла к цыгану, обняла и, поцеловав в губы, сказала: «Элай, милый, я буду с тобой, ты не волнуйся. Не надо драться. Дирк мне безразличен, мы с ним только немножко поговорим о деле».
Цыган почти не ответил на поцелуй, он только на одно мгновенье крепко прижал ее голову к себе левой рукой, не отпуская из правой руки ножа и не сводя глаз с противника. Потом он слегка отстранил Соню от себя и сказал: «Если он только тебя тронет, я его разорву!»
С этими словами он повернулся, подобрал чехол, убрал нож и отошел шагов на десять, но не ушел совсем. Встал, прислонившись к мачте, и продолжал смотреть на свою любимую и ее собеседника.
Соне очень хотелось пообщаться с штурманом. «Странно, меня все-таки тянет к Дирку, несмотря на то, что я встречаюсь с Элаем, — подумала она, — а я должна быть верна своему любимому. Хотя я ничего не обещала цыгану, есть же определенные представления о порядочности. Но кто придумал эти понятия, почему мы должны им следовать?».
«Простите меня, Софи, — сказал штурман, — я не сдержался, мне очень жаль, честное слово».
Дирк сделал полшага к ней: «Поймите меня, я не хочу вас заманить ни в какую ловушку, я желаю вам только добра, раз уж мы оба попали в эту ситуацию, то давайте пройдем через все трудности вместе».
«Вы же меня только что уступили Элаю», — язвительно заметила Соня.
«Да бросьте вы, эти слова ничего не значат, я не хотел тратить время на этого молокососа. Ко всему прочему у меня еще полно дел, и этот единственный день я должен провести с пользой и радостью, а на вас мне не жалко его потратить».
«Но все же вы так легко отступились».
«Эти слова ничего не значат, говорю вам, я хотел отвязаться от него, что с ним разговаривать. Смелый парень, конечно, но дурак. Вот встал на расстоянии прицельного выстрела. Он, конечно, не знает, что у меня в сумке пистолет».
«Но пока вы будете доставать оружие, он успеет спрятаться», — съязвила Соня.
«А давайте, поспорим, что не успеет!» — сказал Дирк и взялся за молнию. «Хотя ладно, — отпустил он руку. — Не буду вас больше пугать. Мне совсем не хочется причинять вам боль, если только вы сами этого не захотите, Соня, — понизил он голос. — Несмотря на то, что я бесконечно злой и жестокий, но к вам испытываю такие чувства, которые не испытывал ни к кому».
«Все это нужно рассматривать как объяснение любви или как предложение руки и сердца?»
«И то, и другое», — твердо сказал Дирк.
«Я подумаю», — ответила Соня с некоторой иронией.
«Вам лучше все-таки пойти сегодня со мной в город», — настойчиво произнес штурман.
«Нет, спасибо, мне надо еще обдумать ваше предложение, мы пойдем одни».
«Эх, — вздохнул Дирк, — ну ладно, все-таки, в конце концов, вы поймете, что я прав».
«Ладно, время у нас еще есть. Желаю вам не слишком сильно разочароваться в жизни. До вечера», — сказал штурман с печальным видом.
«Да, вот еще, — он достал из кармана бумажник, вынул три бумажки в десять евро и одну в пятьдесят, — возьмите, они вам понадобятся. К сожалению, российских денег у меня нет».
«Спасибо, — сказала София, — действительно, нам ведь надо доехать до дома».
«Успеха вам не желаю, — произнес Дирк, глядя ей прямо в глаза, — потому что его не будет, но дай вам Бог избежать жестоких ударов судьбы».
Штурман взглянул Соне в глаза, и на его лице было написано, что он хочет поцеловать ее на прощание. Но, смерив взглядом также непоколебимо стоящего Элая, Дирк решил не разыгрывать второй акт драмы, так как времени у него было мало.
«Знаете, — вдруг прошептала Соня, — мне иногда так хотелось бы, чтобы в жизни все было иначе. Совсем иначе. Понимаете? Чтобы были другие воспоминания, другие друзья, чтобы меня волновали другие более значимые вопросы и проблемы. Я недовольна тем, что есть в моей голове, это совсем не лучшее из того, что могло бы быть. Вам, наверно, незнакомо это чувство? Вы такой идеальный и успешный. Хотя и у вас, наверно, есть свои скелеты в шкафу, но они запрятаны слишком глубоко, не правда ли?» — Соня приблизила свое лицо к его лицу.
«Ну, что вы, — голос Дирка стал жестким. — Иногда мне хочется выкинуть свои мозги вместе с памятью в мусорный бак и завести новые. Но я сильный человек и научу тебя жить со всем тем, о чем ты говоришь, плевать на все и наслаждаться. Ты еще не знаешь, что такое настоящее удовольствие. Оно связано с большими деньгами, с опытом, со свободой от комплексов. Ты хочешь узнать? Только тот, кто отчаялся, кто хочет забыться, может в полной мере ощутить этот сладкий с привкусом хмельной горечи вкус напитка любви».
«Я давно узнала все, что интересовало меня. А вы меня не интересуете», — Соне вдруг стало нехорошо на душе.
«Я спешу, до встречи, прошу меня извинить», — Дирк внимательно посмотрел на Софию и, видимо, понял, что продолжать разговор бессмысленно.
Он взял подмышку свой проколотый дипломат и, помахав рукой, бодро зашагал по трапу.
Равнодушно прошел мимо Элая, который не шелохнулся, и не поменял выражение своего лица. Затем штурман сошел на берег и исчез в тумане.
«А тебе что нравятся и Дирк, и Элай?», — робко спросил Данила.