Огни в бухте (Дилогия о С М Кирове - 2)
Шрифт:
– Ай, машаллах!* - удовлетворенный переводом, сказал тартальщик.
_______________
* М а ш а л л а х - молодец.
Алекпер-заде ему сказал:
– Если ты хочешь йолдашу Кирову поведать что-то важное, то расскажи ему обо всем здесь, в машине. Зачем же ему идти по болотам в такую темную ночь, когда ты хорошо знаешь, что по ним и днем не пройти? Он поймет тебя с полуслова.
Тартальщик просил передать Кирову: то, что он хочет ему открыть, можно увидеть только глазами и только в тихую погоду, когда нет волны на море. Рассказать об этом нельзя, рассказать - это значит все подвергнуть сомнению, а этого он больше всего
На болотах было темно. В море где-то далеко-далеко мигал огонек маяка, еще дальше - мерцали огни на острове Нарген.
– Что же там может быть? Ну, брат, озадачил ты меня.
– Киров вылез, машину велел поставить в сторону, подошел к тартальщику.
– Как тебя звать?
– Зейнал.
– Вот тебе, Зейнал, моя рука. За нефтью я готов идти на край света.
– Сергей Мироныч, вы серьезно?
– спросил Алекпер-заде.
– Какие тут могут быть сомнения! Он рабочий, я ему верю. Он действительно знает что-то ценное.
Шофер выключил фары, и они оказались в кромешной тьме.
Зейнал засветил "летучую мышь", и все трое, взявшись за руки, зашагали по болоту. По одну сторону от Кирова шел тартальщик, освещая дорогу, по другую - Алекпер-заде, подозрительно вглядываясь в темень, теряясь в догадках и сомнениях.
Позади шел шофер.
Эти болота "новой площади" Биби-Эйбатской бухты имели богатую историю, многими теперь забытую. А когда-то они были многолюдны, тысячи рабочих работали здесь, по берегу в блестящих экипажах разъезжали арендаторы, строя планы строительства будущих нефтепромыслов.
Еще на заре развития нефтяного дела в Баку геологи, исследовав берег Биби-Эйбата, утверждали, что на дне Каспийского моря должна быть нефть. Нефтепромышленники об этом и сами догадывались. Даже небольшая береговая полоса дала им фонтаны, в течение нескольких лет сделавшие их миллионерами. Ясно было, что нефтеносные пласты далеко простираются и по дну моря. Но промыслы давали нефть с избытком, лишнюю нефть все равно некуда было девать, и потому на море никто не обращал внимания.
Но вот к концу прошлого столетия добыча нефти на промыслах резко понизилась, буровые одна за другой стали выбывать из строя. С расцветом же промышленности в России спрос на нефть с каждым днем возрастал. Нефтепромышленники взволновались: берег Биби-Эйбата весь был пробурен и изведан, идти дальше было некуда. И тогда в министерство земледелия и государственных имуществ полетели ходатайства о разрешении начать в бухте разведку и добычу нефти.
Правительство, поняв, что началась новая нефтяная лихорадка, сулящая немалые выгоды казне, разрешило вопрос с бухтой. Площадь, предназначенная под засыпку, была определена в триста десятин; она разбивалась на семьдесят пять участков, по четыре десятины в каждом, и любой промышленник на свой риск и страх за сто десять тысяч рублей мог арендовать такой участок.
Бухту разобрали двадцать пять арендаторов: нефтепромышленники, министры, сановники, члены царской фамилии, крупные богачи. Они избрали "исполнительный комитет", который должен был ведать работами в бухте, объявили международный конкурс на составление проекта засыпки. И после этого в течение семи лет между арендаторами шла скрытая борьба за нефтяные участки, но фактически никакой работы по засыпке бухты не производилось. К сроку первого взноса началась бойкая перепродажа и скупка участков: они переходили из рук в руки, снова возвращались к прежним владельцам, пока наиболее богатые из них не поглотили "мелочь" и осталось всего-навсего десять арендаторов, хозяев бухты, в числе их автор проекта засыпки немец-инженер Людвиг Гюнтер и нынешний главный геолог Азнефти - Балабек Ахундов.
К началу первой мировой войны арендаторы "начерно" успели засыпать только половину бухты. А затем мощные буксиры земляных работ общества "Сормово" были мобилизованы на нужды войны и уведены в Балтийское море. "Сормово" на этот акт правительства ответило забастовкой и прекратило всякие работы в бухте. Тогда царское правительство конфисковало весь землечерпательный флот и передало его нефтепромышленникам. Но буксиров все-таки не было, и флот вынужден был стать на прикол.
Работы по засыпке стали свертываться, в годы войны и совсем прекратились. История Биби-Эйбатской бухты была забыта.
Остались только эти топкие болота, остался создатель их, человек с трагической судьбой, - инженер Павел Николаевич Богомолов.
У небольшой шаткой пристани, служившей когда-то причалом для барж и землесосов землечерпательного флота, тартальщик Зейнал отвязал рыбачью лодку, вскочил в нее и под сильными ударами весел ушел в море.
– Может быть, он фокусник?
– Шофер усмехнулся, снимая с ноги ботинок, в котором хлюпала грязь.
– Нет, Тигран, он знает что-то такое, о чем мы даже не можем предположить.
– С любопытством наблюдая за удаляющимся огоньком на корме лодки, Киров прошелся по берегу, потом остановился, стал набивать трубку табаком.
Лодка все дальше и дальше удалялась от берега. Скрипели уключины, слышался плеск воды, тихий огонек едва мерцал на корме...
Внезапно в лодке вспыхнуло пламя. Зейнал был подобен волшебнику из сказки. Он подкидывал в руке огненный клубок, - это, видимо, была пакля и, обжигаясь, на лету отрывая от него куски, закидывал их далеко от лодки. И куда бы горящая пакля ни падала, там поверхность воды загоралась голубым, красным, зеленым огнем, в воздух взвивались огненные фонтаны. Огненные змеи, подобные молнии, проносились над водой, поджигая всё новые газовые фонтаны...
Раскидав огненный клубок, тартальщик взялся за весла. Потом он достал новый кусок пакли, поджег его над фонарем и снова стал сеять огни в бухте.
Босой на одну ногу, размахивая мокрым ботинком, Тигран с радостным криком бегал по берегу. Сергей Миронович, очарованный зрелищем, стоял у самой воды, раскуривая трубку.
– Об этом действительно нельзя рассказать. Это надо видеть своими глазами.
– Вы правы, - сказал Алекпер-заде.
– Кто мог подумать!..
– Эй, эй, Зейнал!
– кричал Тигран.
Окруженный со всех сторон огнем, тартальщик стоял в лодке, махал папахой и что-то кричал в ответ.
И в это время тревожно заревела сирена на Баилове, через мгновение ее подхватил десяток других сирен, и воздух наполнился сплошным воем, как при пожарах нефтепромыслов.
– Пожар!
– кричал Тигран.
– Горит Каспийское море!
Киров счастливо улыбался; лицо его было озарено пламенем.
Зейнал испугался рева сирен. Он потушил фонарь, сел на весла, стал грести к берегу. В тех местах, где огонь загораживал дорогу лодке, он бил веслом по воде, топил огонь, и огонь, казалось уже потухший, снова загорался на поверхности воды, так сильно насыщенной нефтяными газами.