Огни в руинах
Шрифт:
– Ясный перец, не хочется, пан сержант, - согласился с ним мужчина, названный Матеем.
– Но я попрошу у пана Яна заняться ними, как только он закончит допрос.
Я сглотнул слюну. Пока что мне подарили жизнь, вот только у меня были серьезные сомнения относительно ближайшего будущего. Павла мне не было видно, только можно было бы поспорить на каждую секунду оставшегося нам времени, что и он думал то же самое.
Мы шли за "хаммером" со связанными руками, словно бандиты в вестернах. Наши палачи расселись в вездеходе и, нагло дымя сигаретами Захватовича, тихо переговаривались друг с другом. О чем, я даже и не слышал. Таким макаром мы проехали по всей улице Повстанцев и повернули в улицу, ведущую к Центральному Вокзалу. Двигались мы довольно медленно, но не потому, что нас жалели, а, скорее, из за отсутствия водительских способностей мужчины, которого называли сержантом.
Город выглядел довольно-таки мрачно, особенно теперь, когда опускались сумерки. Большая часть домов в этом районе была построена перед войной, перед Второй мировой. Сложенные из кирпича, они выдержали разрушительное действие ударной и тепловой волны. В отличие от "Польгора", который был буквально выпотрошен. Зато ни в одном окне я не видел стекол. Пустые дыры, лишенные даже оконных рам, обнажали почерневшие стены квартир на первых этажах. То, чего не уничтожил огонь и сила вихря, забрали выжившие. Так мне казалось. Между домами я, время от времени, видел кресты, воткнутые в небольшие земляные холмики. Слишком много их не было, но они свидетельствовали о том, что смерть не забрала всех обитателей округи. Во всяком случае, не сразу. Сумерки открыли еще одну истину про это место. Сейчас никто не селился в руинах в районе улиц Повстанцев и Пилсудского. Становилось холодно, и небо окрасилось темной синевой. Тем не менее, ни в одном окне я не замечал мерцающих отблесков огня. Здесь не было ни одной живой души.
Затем мы прошли через площадь Костюшко. Только здесь мне удалось заметить первые признаки жизни. В развалинах универмага кто-то жил. Услыхав звуки клаксона, люди высыпали перед здание и молча глядели на машину, махая сидящим в ней мужчинам. Мы проходили мимо них практически в абсолютном молчании. Казалось, что нас не замечают. Но я ошибался, причем, сильно. В какой-то момент из группы зевак вышла девушка. Молодая, вряд ли ей исполнилось восемнадцать. Вот только оценить ее возраст было сложно, поскольку, кроме грязи, ее лицо и руки были покрыты ужасного вида шрамами. Она приблизилась к Павлу и какое-то время шла с ним рядом. Тот ей улыбнулся, но она на его улыбку не ответила. Неожиданная смена выражения в ее глазах смогла предупредить его, и ему удалось отскочить от ножа, который девушка вытащила из складок рваной юбки. Лежа на тротуаре, второго нападения ему, скорее всего, ему пережить и не удалось бы, но всех заморозил выстрел Матея в воздух. Сержант остановил вездеход и спрыгнул на мостовую. Он схватил девушку за волосы и поволок в сторону таких же, как она.
– Чья эта сука?
– громко спросил он, очутившись за несколько шагов от плотно сбившейся группки оборванцев. Ему никто не ответил.
– Я спросил, кто выродил эту сучку?
– Это сирота, - дрожащим голосом ответил ему какой-то мужчина. Подобрали ее в пригороде.
Сержант пихнул девушку на тротуар, не сразу отпуская волосы. Девушка упала, а в руке сержанта остался приличный клок ее волос.
– Я должен был бы прибить эту падаль, - сказал сержант, медленно стряхивая содержимое ладони, - но вы сами должны решить, как ее наказать. Она подняла руку на Посланников.
– Он указал рукой на нас.
– Она могла их убить. И, знаете, что тогда случилось бы с вашей группой, если бы об этом узнал пан Ян?
Те покивали головами, бормоча какие-то извинения. Кто-то пнул девчонку, другой поднял ее с земли, чтобы тут же сильным ударом вновь сбить ее на землю. Но та даже не застонала. Сержант отвернулся и подошел к Павлу.
– Честно говоря, я ей и не удивляюсь, - процедил он сквозь зубы.
– И сам бы выпустил тебе кишки, вот только вас ждет Бургомистр. А его приказов нарушить никто не осмелится.
– Кто этот бургомистр?
– спросил я.
– Ваш предводитель?
– Скоро сам встретишься с ним, падло, - криво усмехнулся сержант, если только мне удастся сдержать гнев тех, кого мы встретим по дороге.
– Почему они нас так ненавидят?
– спросил я, хотя, с какого-то времени, мне показалось, что ответ известен.
– Мы же ничего им не сделали.
– Да? Глянь на себя и на них. У тебя есть волосы, кожа гладкая, одежда как из под иголочки.
– Тут он погладил футболку, уже не такую белую, как вначале; на его теле было множество открытых язв, знаков того, что лучевая болезнь все еще пожирала его.
– А почему так? Не знаешь? Так я тебе скажу. А потому, падло, что ты со своими дружками решил поиграться в богов, а нашими жизнями вы пожертвовали ради каких-то дерьмовых мечтаний. Мало было вам простого правления, так еще завоеваний захотелось. Несколько тысяч избранных. Сверхлюдей! Правительство и выкормыши. Это для вас укрытия и будущее. А всем остальным - грызть землю. Вот только вся штука в том, что мы не подохли, как вы себе запланировали. Вот мы и ждем, когда вы вылезете из своих нор, чтобы вас поприветствовать. По новопольскому обычаю, - тут он вытащил длинный охотничий нож, - кровью и солью!
Подходя к "хаммеру" он расхохотался. Я же оглянулся туда, где люди из универмага избивали девушку. Нет, они вовсе не делали этого напоказ, чтобы умилостивить наших стражников. Они наказывали ее по-настоящему. Именно так, как приказал им сержант. Девушка же сносила удары молча. Когда, на какое-то мгновение, я увидел ее окровавленное лицо, мне показалось, что она улыбается, вот только уверенности в этом у меня не было. Слишком быстро все это длилось.
Мы двинулись дальше. К счастью, до цели уже было недалеко. Мы направлялись к рынку. В принципе, я и раньше мог об этом догадаться. Бургомистр обязан проживать в ратуше. Он там и жил. Сержант выехал на рынок, где нас уже ждала толпа вооруженных мужчин. Все они были похожи на тех, кто притащил нас сюда: заросшие, грязные, в лохмотьях. Вопль, исходящий из сотен глоток, заглушил даже рокот двигателя. Нас окружили плотным кольцом, грозно покрикивая, и хотя меня даже угостили палкой по почкам, выбивая дух на добрые пять минут, ничего более серьезного не случилось.
Я потихоньку приходил в себя. Было слишком темно, чтобы можно было бы приглядеться к ратуше. В мерцающем свете факелов мне были видны лишь фрагменты стен и нескольких, забитых досками, окон. Когда я попытался пробиться взглядом к отдаленным частям здания, крики неожиданно утихли. Мужчины уступали место кому-то, кто шел среди них. Человека этого я еще не видел, но заметил волнение в толпе.
– Бургомистр идет, - буркнул Павел, я же только мотнул головой.
В этот \самый момент первый ряд обступивших нас людей расступился, и мы увидали низкорослого, толстого мужчину, одетого в потрепанные военные брюки и растянутый, хотя и держащий до сих пор фасон, свитер цвета хаки. На налитом лице с крупным носом было всего лишь несколько шрамов, следов ожогов не было видно. Тем не менее, выглядел он просто отвратительно. Можно сказать, выглядел он так, словно был родом не из нашего мира. Прибывший поднял руку, и шум разговоров затих, словно ножом обрезанный. Он кивнул сержанту. Тот подошел, склоняя голову, и сообщил:
– Я поймал Посланников. Как пан Ян и говорил, их было трое и ехали со стороны Шлензы. Того, кто сидел за рулем, я застрелил. Остальных, не без приключений, привел сюда.
– Хорошая работа, солдат, - сказал толстяк, даже не глядя на сержанта.
– И награда из рук самого пана Яна тебя не обойдет.
Он подошел к Павлу, затем ко мне и окинул нас любопытствующим взглядом. Вблизи он показался мне еще более гадким. От него несло чем-то, что, при большой доле воображения, можно было принять за спиртное. Не останавливаясь, он направился к вездеходу, где осмотрел снаряжение, потом глянул на панель управления.
– Хорошая машина, в самый раз для Бургомистра, - сказал он, и на лице сержанта тут же появилось выражение разочарования. Может, он надеялся на то, что бургомистр отдаст машину ему в качестве награды? В любом случае, парень просчитался.
– Все из машины - в ратушу. А господа Посланники эту ночь проведут в бункере. Им не привыкать.
Сообщив это, он отправился назад в ратушу. Я почувствовал, как меня хватают и тащат в противоположную сторону. Меня затащили в подъезд, после чего мы спустились в подвал. Только здесь я сориентировался, что меня ведут в бомбоубежище, одно из многих в этой части города. Когда-то мне довелось слышать, что возле рынка было несколько по-настоящему крепких убежищ. Теперь же мне предстояло убедиться в том, что это не выдумки. Массивные бетонные стены, толстенные металлические двери и никаких окон. Единственным источником света были факелы в руках конвоиров. Меня впихнули в одно из помещений, через мгновение ко мне присоединился Павел. После этого, только я его и видел. Металлическая дверь захлопнулась сразу же, как только его втолкнули в нашу камеру, после чего мы остались одни, в абсолютной темноте.