Огонь! Бомбардир из будущего

Корчевский Юрий Григорьевич

Насколько я помнил карту, это последний крупный город Испании на берегу, дальше – Пиренеи и побережье Франции. Мы снова пристали к берегу, развели костер, пожарили рыбы. Без соли есть было не очень приятно, но выбирать не приходилось, зато ее было много. На ночь связал обоих и ночь провел спокойно. Утром все повторилось – костер, жареная рыба, лодка. К вечеру старик завертел головой, показывая пальцем на берег. Что он говорит, я не понял, тогда дед руками показал – горы. Вглядевшись, я и сам увидел скалистые выступы, терявшиеся в дымке Пиренеи! Франция была близка, я не рассчитывал на теплый прием с оркестром, но и казнить меня, как собирались в Испании, не должны. Тем более Франция с Испанией в данный момент воевали, а я вроде как даже помог, разрушив береговую крепость Картахены. Я показал старому испанцу на берег, он кивнул, и мы направились к берегу. Пока пристать было нельзя, везде скалы, и мы медленно продвигались вдоль берега, я приглядывал место для высадки. До Марселя или еще какого-либо города далеко, на море нас могут перехватить турки или итальянцы, я не хотел рисковать и дальше решил двигаться пешком. Наконец скалы закончились, местность стала ровнее, появились кусты, найдя песчаную отмель, старик уткнул нос лодки в берег, и я спрыгнул. Мне было жаль этих людей, но заплатить за три дня работы и потерянный улов мне было нечем и, помахав на прощание рукой, я двинулся в глубь берега, надеясь наткнуться на дорогу. Лодка же сразу отчалила и пустилась в обратный путь. Начинало темнеть, я нашел место поудобнее, в чаще кустов, и устроился на ночлег. Ночью выспался спокойно, утром нашел ручеек, умылся, напился свежей воды и отправился дальше от моря. Шел и размышлял – как мне добираться домой?

Документов нет, денег нет, вещей нет, оружия – кроме ножа – нет. После купания в морской воде и ночевок на земле одежда моя выглядела, как у французского клошара, что спят под мостами в Париже.

Ба, Париж! Мне надо добраться до города, там есть по крайней мере двое знакомых – Амбруаз и Филипп. Один сейчас королевский врач, другой в посольстве. Только как их найти, я даже названий улиц не знаю, придется полагаться на свою хорошую зрительную память. Впереди показалась тропинка, я свернул направо, справедливо полагая, что мне на север. Через несколько километров тропа вывела меня к небольшой деревушке, стоящей между холмами. Страшно хотелось есть, стыдно и неудобно, но придется попрошайничать. Я взглядом церковь не нашел, слишком мала деревушка. Выбрал один из домов на окраине, постучал, на стук вышла пожилая женщина. Я знаками попросил кушать, она с жалостью посмотрела на меня и мою одежду, скрылась в доме и вынесла кусок хлеба и сыр. Не отходя от дома, я с жадностью набросился на еду, женщина смотрела на меня и вздыхала. Еда очень быстро закончилась, я поблагодарил женщину и спросил: «Париж?» Она указала дорогу. После еды с удвоенной энергией я принялся шагать по узкой дороге. Ничего, приободрял я себя, из плена освободился, и теперь Париж – лишь вопрос времени. Так я прошагал часов шесть, почти без остановок, изредка проходя нечастые в этих местах деревушки. Устав, прилег отдохнуть в тени деревьев. По моим прикидкам, прошел я сегодня километров двадцать, до вечера еще можно десяток. Не очень быстро получается, но это лучше, чем сидеть у испанцев в подвале. Отдохнув, вышел к небольшому городку. Издалека была видна церковная колокольня. Заходить в город я не стал, устроился на ночлег невдалеке, на опушке леса, решив с утра просить милостыню на паперти у церкви, хотелось кушать – что для здорового мужика кусочек хлеба и сыра на весь день. Как только рассвело, нашел ручеек и умылся, затем пошел в город, по колокольне нашел церковь и встал, бросив перед собой замызганную шляпу, больше похожую на помятый блин. В церковь потянулись прихожане, с некоторым удивлением смотрели на незнакомца – невелик городок, почти все знали друг друга в лицо, но милостыню в шляпу бросали – в основном медяки. Я дождался конца мессы, выходящие еще давали медяков, я сгреб их в карман и пошел искать местный трактир. Заказал скромный завтрак – ткнув пальцем в блюда на прилавке. Дали тушеные овощи с чем-то вроде гуляша и небольшой кувшин красного вина. Подкрепившись, пошел искать дорогу на Париж. Встречный буркнул на мой вопрос: «Париж?», скептически осмотрел меня и показал пальцем направление, тогда я осмелел и, ткнув пальцем в землю, спросил, правда, по-английски: «Таун?» Как ни странно, он меня понял, сказал: «Перпиньян». Такого города я не знал, но что это меняло? Я выбрался из города и пошел по дороге, иногда меня обгоняли кареты, обдавая пылью из-под колес. В голове мелькнула мысль – а если прицепиться сзади к экипажу, пока он будет где-нибудь стоять? Ободренный этой мыслью, я шел и шел по дороге. После полудня показался перекресток дорог, около него несколько домиков, в одном из которых была придорожная харчевня. Звеня медяками в кармане, я зашел и на последние гроши поел – жареная рыба с тушеной капустой и стакан вина. Вышел из трактира, сел на лавочку и стал ждать попутного транспорта. Наконец у трактира остановилась карета, из которой вышли два господина. Видимо, проголодавшись, они направились в трактир. Я подошел к карете и остановился неподалеку, разглядывая, куда ловчее можно пристроиться. Где-то через час господа вышли, сели в карету, кучер щелкнул кнутом, и экипаж тронулся. Не теряя времени, я вскочил на вещи, привязанные к задней полке кареты. Место не самое лучшее, из-под колес все время летела пыль, хотелось чихать, но это лучше, чем идти пешком, а главное – значительно результативнее. Меня никто не заметил, и к вечеру я благополучно доехал зайцем до городка Нарбонн. Городок хоть и был невелик, но больше Перпиньяна. Были хорошо видны верхушки нескольких церквей. Я решил с утра обойти их все, а сейчас отошел от дороги и улегся спать. Утром посмотрел на себя и ужаснулся – одежда вся была серой от пыли. Найдя ручеек, я снял одежду, тщательно выбил ее о ствол дерева, затем вымылся в ручейке сам и почувствовал себя как-то увереннее и бодрее, памятуя опыт попрошайничества, направился к ближайшей церкви, ориентируясь по колокольне. Люди здесь набожные, церковь посещают, и через некоторое время в шляпе появились деньги. В основном мелкие медяки– су, но я рад был и этому. Найдя трактир, я позавтракал, ведь после вчерашнего обеда я ничего не ел. Сразу решил пойти к другим церквям, но меня ждало разочарование – утренние службы кончились, и прихожан не было. Вечера я ждать не стал и, узнав дорогу, стал ждать на выезде у постоялого двора. Как назло, экипажей не было, и я жестами упросил взять меня проезжавшего крестьянина на повозке с лошадью. Медленно мы ехали по дороге, повозку трясло. Француз пытался сначала со мной поговорить, чтобы ехать было не так скучно, но я лишь разводил руками – плохо не знать языки. Мы доехали до какого-то перекрестка, там возница свернул в сторону, а я пошел дальше пешком. Постоялого двора или трактира здесь не было, и глупо было рассчитывать, что кто-то остановится. Шел долго, до самого вечера, и только когда начало темнеть, увидел смутные огоньки небольшого городка, как затем оказалось – Безье. Выспавшись в придорожных кустах, поторопился к единственной церквушке, боясь опоздать к утренней мессе. Я становился опытным попрошайкой, вот ведь причуды жизни – дома есть деньги, а я занимаюсь в чужой стране попрошайничеством. Простояв часа три, собрал скудные подаяния и отправился искать трактир – был он здесь единственный, стоял на выезде. Плотно покушал на все деньги и стал ждать попутного транспорта. На сей раз он не заставил себя ждать. У трактира остановился экипаж, оттуда выскочили два молодых человека и довольно быстро вышли, неся в руках бутылки с вином. Не теряя времени, я вскочил на задок уже поехавшей кареты и без приключений добрался до Мийо. Переспав в лесу, с утра вышел к церкви за подаянием. Худо-бедно, но пока я был сыт и продвигался к Парижу. Собрав милостыню и покушав, отправился к выезду из города. У большого придорожного трактира стояли несколько экипажей. Вот из трактира вышла молодая девушка в дорожном платье, сопровождаемая пожилой женщиной – то ли матушкой, то ли родственницей. Чинно сели в карету, и я успел вскочить на сундучки на задке кареты. Запряженный парой лошадей экипаж ехал довольно быстро, дорога начала медленно подниматься в гору, стала петлять. Карета сбавила ход, трясти на каменистой почве стало сильнее, через пару часов седалище мое запросило передышки, но я вцепился в веревки, перевязавшие багаж, и терпел. Вдруг карета резко остановилась, от неожиданности я чуть не упал. Впереди раздались крики, кучер щелкнул кнутом. Я спрыгнул с кареты и кинулся в придорожные кусты, там согнулся и пробрался вперед, пытаясь разглядеть происходящее. На дороге стояло трое молодых оборванцев лет двадцати с ножами в руках, дорогу перегораживало упавшее, а скорее всего, специально поваленное дерево. Разбойники пытались сбросить кучера с козел, один держал под уздцы лошадей. Кучер, как мог, отбивался кнутом от нападавших. Я решил сначала не вмешиваться, я не полицейский или жандарм, сам нахожусь во Франции незаконно, документов нет никаких. Ограбят господ и исчезнут, подожду. Но события развивались более трагически. Разбойник, державший под уздцы лошадей, сообразил, что они сами никуда не поедут, дорогу перегораживает дерево, обежал лошадей и воткнул в бок кучера нож. Убитый кучер медленно сполз с облучка. Разбойники кинулись к карете и, чуть не вырвав с корнем дверь, выволокли испуганных женщин из кареты. Пока один срывал с женщин кольца, серьги и цепочки, двое других обшарили карету и стали отвязывать багаж. Девушка вдруг закатила разбойнику пощечину и кинулась к одному из сундучков. Разбойник догнал ее и ударом повалил на землю, начав задирать платье. Спокойно на это не стала смотреть пожилая женщина и кинулась на разбойника. Тут уже решил вмешаться и я. Одно дело грабеж, другое дело убийство и изнасилование. После кучера наверняка настанет очередь и женщин. Решив, что пока насильник борется с женщинами и не сразу поймет, что произошло, я выхватил нож, подобрался за кустами поближе и, внезапно появившись из кустов, без промедления всадил нож в живот одному из разбойников. Пока тот с удивлением глядел на кровавую дыру в животе, я успел полоснуть по бицепсу правой руки второго. К сожалению, стоял он далековато, я просто не успевал дотянуться, но цели все-таки достиг. По руке его обильно заструилась кровь, нож выпал из руки. Этих уже можно было не опасаться, и я кинулся на помощь женщинам. Бандит оказался молодым, но опытным. Заслышав крики товарищей, он бросил женщин и кинулся ко мне, сжимая в руке огромный нож. На ноже еще были следы крови несчастного кучера. Разбойник медленно надвигался на меня, плотоядно щерясь щербатым ртом. Взмах справа, я уклонился, одновременно пытаясь достать его своим ножом. Мимо. Взмах ножом слева я отразил своим ножом. Мы несколько минут нападали друг на друга и отражали атаки. Мне повезло больше – разбойник споткнулся о тело убитого мной бандита, вскинул руки, пытаясь удержать равновесие, и этот момент я не упустил, всадив ему нож в грудь по самую рукоятку. Разбойник рухнул, изо рта его бежала струйка крови. Женщины стояли, прижавшись друг к другу, в страхе наблюдая за нашей поножовщиной. Вероятно, они приняли меня за одного из бандитов, что-то не поделившего с бывшими друзьями. Иначе чем можно объяснить мое появление на пустынной дороге, да и одежда моя была не много лучше, чем у разбойников. К тому же благородные господа носят шпаги, а я сражался ножом, так же, как и бандиты. Им было отчего бояться, ведь я один расправился с тремя. Приблизившись, я поклонился, представился:

– Юрий! – и плюнул в сторону убитых бандитов.

Я направился к кучеру, но он не подавал признаков жизни. Женщины собирали вещи из раскрытых сундучков. Я видел в одном из сундучков небольшие кожаные мешочки – наверное, серебро. Пожилая женщина перехватила мой взгляд и испуганно захлопнула сундучок. Чтобы не смущать женщин, я пошел посмотреть, что за дерево лежит на дороге и можно ли его убрать. Пожалуй, мне одному не справиться. Я нашел под козлами веревку, привязал к дереву и дышлу. Заставив лошадей двигаться задом, удалось освободить достаточно места для проезда. Тело кучера совместными усилиями положили поверх вещей на задок кареты, накрыв его какой-то холстиной и привязав. Женщины сели в карету, а я на облучок, щелкнул кнутом, и мы поехали. Лошади и без моего вмешательства тащили карету по дороге, я не пытался их погонять, дороги я не знал. Ехали долго, дорога петляла по небольшим горам и холмам, и только к вечеру мы добрались до городка Омон-Обрак. Здесь я остановился у придорожного двора, дальше предоставив действовать женщинам. Не заходя в трактир, они ушли, вернувшись с жандармом. Далее что-то объясняли ему, показывая то на тело убитого кучера, то на меня. Жандарм подошел ко мне, заговорил, но я только разводил руками и повторял: «Московия». Тот махнул рукой и отошел, вернулся с двумя крепкими мужиками, убитого кучера сняли с кареты и переложили на подъехавшую телегу. Вокруг стали собираться любопытные. Дамы, видимо, не желая повышенного внимания, уселись в карету, показав мне на облучок. Я уселся и тронул вожжи, мы поехали. Так я стал кучером при господах, надеюсь, временно. Ехали часа четыре, пока ближе к вечеру не въехали в маленький городишко. Подъехали к единственному постоялому двору. Лошадей распрягли и дали овса, дамы обедали в трапезной, меня покормили в комнатушке для слуг. Ну и ладно, зато наелся хорошо за чужой счет. Спать улегся в карете, на мягком сиденье, укрывшись дерюжкой, которую нашел под облучком. Утром слуги покормили и запрягли лошадей, я позавтракал и стал дожидаться дам. Они вышли, подошли ко мне, стали благодарить. Я, конечно, ничего не понял, но по тону было понятно и так. Девушка представилась:

– Роз-Мари, – сделала книксен, пожилая кивнула головой: – Аделаида.

Девушка показала на лошадей, затем на меня.

– Клермон-Ферран.

Городок был на пути в Париж, и я согласно кивнул головой. Дамы уселись в карету, я взобрался на облучок, и мы тронулись. Ехали до обеда, остановившись всего один раз пообедать в придорожной харчевне. Кстати, там мне удалось разжиться пригоршней пороха у пьяненького солдата, обменяв на стакан вина. Я перезарядил свой пистолет, который пожалел выбросить и таскал с собой, поскольку порох в нем подмок. Теперь я чувствовал себя увереннее. Ехали до глубокого вечера, остановились на постой в деревушке, не в лесу же ночевать. Так, без приключений доехали до Клермон-Феррана, причем с каждым днем доверие ко мне со стороны дам возрастало, я не делал ничего предосудительного и был доволен тем, что не попрошайничаю и продвигаюсь к своей цели. Правда, до Парижа было еще далековато, километров шестьсот-семьсот, точной карты у меня не было, а французы измеряли расстояние кто в милях, кто в лье. В Клермон-Ферране мы приехали в богатый дом с красивым садом. Здесь я отдохнул в человеческих условиях, на кровати, целую ночь, хорошо покушал и зашел к дамам попрощаться. Обе на прощанье чуть не всплакнули и дали несколько серебряных монет. По крайней мере несколько дней можно было не попрошайничать, мне это занятие просто опротивело. Найдя дорогу на Париж, я стал дожидаться попутного экипажа. Из трактира вышел солидный господин, и я уселся на задок. Проехали около часа, когда соскочило с оси заднее левое колесо, из кареты на помощь кучеру вышел господин. Я стоял недалеко, отряхивая пыль. Пока у них ничего не получалось, надо было поднять карету и насадить на ось. Сил двоих человек не хватало поднять задок кареты, господин жестом подозвал меня, мы попробовали приподнять карету снова. Получилось, но одеть колесо было уже некому. Немного подумав, я стал собирать камни возле дороги, затем сложил их под осью и пошел в лес, выбрал упавшее деревцо, ножом срубил ветки и подошел к карете. Положив деревце на камни и действуя им как рычагом, приподнял карету. Кучер ловко одел колесо на ось и вставил чеку. Господин сел в карету, я подбежал к нему и стал умолять взять меня с собой, показывая на облучок. Кажется, он меня правильно понял, кивнув головой. Я взобрался на сиденье рядом с кучером, и мы тронулись. Хорошо ехать на сиденье, а не скрючившись на багажной полке, глотая пыль. Таким путем с двумя ночевками я доехал до Буржа. Чувствовалось приближение столицы – движение по дорогам становилось более оживленным, появились богато украшенные кареты, более изысканно одетые люди, а моя одежда день ото дня становилась все хуже – кое-где появились дырки, пропылилась. Выглядел я непрезентабельно. Так, где-то подъехав на задке кареты, где пешком я добрался все-таки до Парижа. Теперь вставал вопрос – как и где найти Филиппа или Амбруаза. Поскольку названия улицы, где жил Филипп, я не помнил, решил идти ко дворцу короля. Добрел туда лишь после обеда. Долго бродил и стоял у главных ворот, пока на меня не обратили внимание охранявшие дворец гвардейцы, ко мне подошел старший и знаками показал, чтобы я ушел. Я спросил:

– Амбруаз? Медикус?

Но гвардеец лишь глянул презрительно и отошел. Расстроенный, я побрел к другим воротам, чтобы не мозолить глаза. Здесь мне повезло больше – из ворот выходила молоденькая женщина, одетая в одежду горничной. Я умоляюще сложил руки:

– Медикус Амбруаз.

И указал на дворец. Женщина посмотрела на мой костюм, немного поколебалась, но все-таки развернулась назад и исчезла в боковой двери дворца. Прошло полчаса, наконец из дверей появились она и Амбруаз. Я его еле узнал – он растолстел, был богато одет и выглядел солидным господином, королевское жалованье ему явно шло на пользу. Амбруаз вышел за ворота, горничная указала ему на меня и ушла. Амбруаз недоуменно уставился на меня – узнать, конечно, меня было мудрено – отросшие немытые волосы и борода, поношенное и грязное платье. Но вот в лице его проступило удивление и узнавание:

– Юрий?

– Да, то есть си.

Я протянул руку для пожатия. Амбруаз радостно ее пожал, оглядел меня критически.

– Момент!

И исчез во дворце. После долгого ожидания ко мне подкатила карета, из окна выглядывал Амбруаз, рядом сидел уже знакомый по дворцу переводчик. Дверца распахнулась, и я вошел в карету. Экипаж мягко тронулся. Видно было, что Амбруазу не терпится поговорить со мной:

– Что с тобой случилось? Почему ты в таком виде?

– Это долгая и невеселая история, Амбруаз, – сказал я.

– Ничего, время у меня есть, мне хотелось бы послушать, я чувствую, что у тебя было много приключений, мне очень любопытно, рассказывай!

Я начал с начала, как ко мне домой приехал посланец английского короля и мы отправились в Лондон.

– О! – перебил меня Амбруаз. – До меня доходили слухи, что какой-то московит оперировал короля Якова, я так и решил, что это был ты, и не ошибся! Извини, Юрий, продолжай!

И я стал рассказывать об операции Якову. Амбруаз постоянно меня перебивал, уточняя детали операции. За разговором мне показалось, что мы приехали очень быстро. Вышли у богатого двухэтажного каменного дома.

– Амбруаз, – удивился я, – у тебя же было другое жилье?

– А теперь у меня вот это и еще слуги.

Перед нами распахнулись двери, и мы вошли. Прошли сразу в трапезную, где по распоряжению Амбруаза слуги стали накрывать на стол, внося закуски и вина. Амбруаз требовал продолжения рассказа, и мне пришлось, глотая слюни, рассказывать об обратном плавании на английском бриге, пленении, взрыве крепости и побеге. Глаза Амбруаза возбужденно блестели, он слушал, затаив дыхание. Когда я дошел до попрошайничества и езды на задке телеги, он хлопнул себя по коленям.

– Как это мне знакомо, я сам прошел через такие же испытания. Что же я тебя мучаю – садись к столу, ешь!

Я не заставил себя ждать и буквально набросился на еду. Амбруаз же еле успевал подливать вино себе, не забывая и мой бокал.

– Теперь мыться и подбирать одежду!

Слуги отвели меня в комнату, где стоял деревянный чан с горячей водой, я залез туда, и слуги стали тереть меня мочалками из морских водорослей. Вода быстро стала черной. Меня вытащили из чана, поставили в тазик и сверху обмыли чистой водой. Да, хреноватая у французов баня, никакого сравнения с русской, откуда выходишь чистым не только телом, но и душой. Меня закутали в простыню и отвели к Амбруазу. Долго он стоял перед своим гардеробом, давая мне на примерку свои вещи. Наконец я смог сносно одеться и обуться и почувствовал себя человеком. Чистый, сытый, одетый в чистую одежду – как немного человеку надо, чтобы на короткое время почувствовать себя счастливым. После примерок я присел на стул, и у меня начали слипаться глаза.

– Э, да ты засыпаешь!

Амбруаз позвонил в колокольчик, вошедший слуга отвел меня в спальню. Еле раздевшись, я рухнул в кровать и уснул. Мне показалось, что спал я недолго, но уж очень захотелось в туалет. На шум вышел Амбруаз. Вместе с переводчиком они по-прежнему пьянствовали за столом. Увидев меня, оба захохотали. Я удивился:

– В чем дело?

– Да мы поспорили, сколько ты будешь спать!

Мне тоже стало интересно:

– Ну и сколько же я спал?

– Ночь, день и ночь!