Огонь! Бомбардир из будущего
Шрифт:
– Ей-богу, – пьяненько твердил он, – у меня повар хуже, а мой дом всегда славился вкусной едой и обильным столом.
Расстались к вечеру, довольные друг другом. Напоследок гости расспрашивали Настю о рецептах новых блюд, бросая взгляды на кулон. Я был уверен, что у каждой купчихи были украшения недешевые, может быть, и лучше в чем-то, но обычно украшались они жемчугом, эмалью. Как я и предполагал, буквально на следующий день каждая пара по отдельности стала приезжать на пролетке, приглашая в ответ посетить их дома, попутно невзначай интересуясь, где был куплен, у какого златокузнеца столь дивный камень и сделан кулон. Нескольким серьезным купцам, к неописуемой радости их жен, я продал несколько изумрудов, теперь я знал им цену. Абрам ввел меня в курс, также я порекомендовал его для изготовления украшений. Право слово, я становился известен в купеческих кругах и среди чиновного люда. Свои траты на экспедицию за Урал я окупил десятикратно. Надо было браться за разработку месторождения всерьез. Самое слабое и уязвимое место добычи – транспортировка изумрудов в Нижний и Москву. Если на самом прииске людей будет много – и рабочих, и охраны, то на небольшой корабль армию не посадишь, а крупный по тамошним рекам не дойдет. Поразмышляв, решил, пока есть время, купить или сделать небольшое судно, приспособить его для обороны. С Сидором и кормчим Истомой стали объезжать верфи – сначала в Москве, затем добрались до Твери и Новгорода. Заказы брали с условием изготовления через полгода, а то и более. Меня это не устраивало, придется покупать готовое судно и переделывать. Случай подвернулся вскоре – один из моих знакомых купцов решил продать одно из своих судов. Взяв Истому, отправились осматривать посудину. Кораблик-ушкуй был невелик, трюм небольшой – собственно, из-за этого купец его и продавал, собираясь приобрести судно побольше. Меня размеры устраивали, груз изумрудов небольшой, громадный трюм не нужен, зато
– Дорого, барин, сделать можем, конечно, да уж листовую медь и гвозди медные сам ищи.
И медь, и гвозди я за пару дней нашел и привез. Пока корабелы занимались днищем, мы с Сидором осмотрели судно с целью изменить кое-что в конструкции – надо было усилить, а вернее, создать вновь вооружение – разбойники и татары не дремлют, вероятность встречи высока, причем мне хотелось, чтобы вооружение не бросалось в глаза, было почти незаметно, поэтому сразу на верфи решили закрыть верхнюю часть бортов железными листами. Причем сначала, когда выбирали железо, попробовали стрелять в него из лука, затем я выстрелил из пистолета. Стрела и свинцовая пуля оставляли легкие вмятины, но лист не пробивали. То, что нужно, перетяжелять кораблик тоже не хотелось. Установили листы, распорядились покрасить их в коричневый цвет, маскируя под дерево. Теперь надо было купить пушки и поставить на корабль, вырезав в бортах порты. Затея оказалась непростой – я специально ездил в Пушечный приказ, но там развели руками – все пушки, которые куплены казной или сделаны на заводах, только для войска, и посоветовали искать трофейные, негодные к службе или заказывать самому. Пришлось ехать в Тулу, решили плыть на корабле, опробуем на ходу приобретение, заодно посмотрим, как управляется с ним новая команда, набранная Истомой. Отплывать решили завтра. Подъехали с утра к верфи, на кораблике сновали люди, Истома был здесь же, решив сходить на судне, посмотреть, на что сгодится новый кормчий. Хоть он был старым знакомым Истомы, но поглядеть в деле не помешает. Грузить товар или брать пассажиров не надо, отплыли сразу же, как только мы взошли на борт. Плыть решили по Оке, затем поднявшись по Упе до Тулы. Плыли два дня, кораблик был резв, хорошо слушался руля, и кормчий был на высоте, знал все отмели, узости. Молодец Истома, не подвел. Слаженности в команде пока не было, ну это дело наживное, с практикой придет. Заводики, где делали пушки, были небольшие, насквозь прокопченные, заказы исполнить брались, но сроки были уж очень велики, выбирать не приходилось, и я сделал заказ на шесть небольших пушек. На всякий случай решил пообщаться с заводскими мастерами, подпоив их взятой с собой водкой. Оказалось, на складах есть несколько трофейных пушек, отбитых у поляков, Пушечный приказ их забраковал – калибр маловат, отправили на переплавку. Водка открывает любые замки, и меня провели на склад. В углу лежало несколько небольших бронзовых пушечек, ствол, конечно, коротковат, да и калибр подкачал, скорее, не пушечки, а кулеврины. Договорился их купить по цене бронзы. По крайней мере на первое время сгодятся, пока будут лить новые пушки по моему заказу, можно обслугу подобрать, обучить стрельбе. Пушки со станками переправили на ушкуй, и мы отбыли. Обратный путь длился несколько дольше, плыть пришлось против течения, ветер был слаб, и пришлось команде сесть на весла. Ход и на веслах был хорош. Судно радовало. Причалили к вечеру на знакомой верфи, поставили пушки на станки, указав мастерам, где делать порты, какие должны быть крышки для портов. Пока ехали домой, договорились с Сидором, чтобы он подобрал обслугу из расчета три человека на пушку, тогда перезаряжать можно было быстро. Я же занялся на следующий день покупкой пороха, свинцовых ядер и картечи. Сидору это поручать было нельзя, из всех моих людей только я понимал толк в пушках и стрельбе. Через несколько дней, когда обслуга была подобрана, начал обучать людей. Кораблик вывели за город, на берегу поставили мишени, использовав для этих целей чурбачки из бревен. По крайней мере при попадании они падали, и было видно – удачен выстрел или нет. Пороха для учебы я не жалел, сначала стреляли со стоящего судна, затем с хода под парусами. Через месяц ежедневных упражнений до седьмого пота канониры научились сносно стрелять, с ними можно уже было плавать. К этому времени были готовы пушки по заказу в Туле, мы установили их на корабль, а снятые положили на хранение у меня дома. Хлеба не просят, как бы на прииск отправлять не пришлось. Изумруды – заманчивая добыча для лихих людей. К осени пришло известие от Демидова, от него явился ко мне домой приказчик, что продавал товары в Москве. Алтуфий сообщал, что найден каменный уголь неподалеку от залежей медной руды, набираются люди для работы, а на организацию изумрудного прииска уже отправлена ватажка – рабочие, строители. Демидов просил быть готовым осенью отправиться на изумрудный рудник, заехав по дороге к нему в Нижний. Я поблагодарил и обещал быть. Половина августа и сентябрь пролетели быстро – я лечил людей, дабы не утратить навыки, занимался своими производствами. Конечно, везде были надежные, проверенные люди, но при них производство работало, не развиваясь, а надо было осваивать новую продукцию, захватывать новые рынки сбыта. Перед отъездом я посетил Абрама, ювелир был дома, с задней части двора доносился перестук топоров, лежал пиленый камень.
– Вот, мастерскую расширяю, – Абрам развел руками, – готовлюсь к наплыву работы.
– За этим и пришел, отбываю на днях, через месяца два вернусь с товаром, деньги готовь.
Мы обо всем договорились, и я уехал домой.
Настя приняла мой отъезд как должное, стала собирать вещи, на всякий случай на всю команду приготовили тулупы, сложив их в пустом трюме. Чтобы ушкуй не шел пустым, в трюм загрузили мешки с мукой, крупами, взяли топоры, пилы и гвозди. Дерево в тайге везде, а поди найди гвоздь. В отдельном отсеке трюма, самом сухом, сложили порох, ядра, картечь, туда же уложил пару трофейных пушек, снятых с ушкуя. Все это пригодится на прииске. В последних числах сентября отплыли. Теперь нам было легче, на корабле – это не пешком или на лошадях, запас еды и оружие есть, есть пункт назначения, конечная цель. В Нижнем остановились, вдвоем с Сидором поехали к Алтуфию. Еще весной за Урал он послал экспедицию, нашли богатое месторождение каменного угля, и теперь Демидов организовал новое производство: железоделательный и медно-литейный заводы, в первую очередь – медный. Изумрудный рудник уже работал, в начале лета ушли под началом Дмитрия люди, построили несколько домов, добывают камень. Алтуфий просил осмотреть, что да как, подсобить советом али делом, продуктов по возможности подбросить, на обратном пути забрать необработанные камни.
– Охрана есть ли? Судно надежное?
Я успокоил Алтуфия, судно и команду все лето готовили, даже пушки приобрел. Разговором Демидов остался доволен, пожелал доброго пути и до судна проводил на своей пролетке. Походил разочарованно вокруг судна:
– Мало уж больно, да пушек не видать.
Мы поднялись на ушкуй, я показал пушки, стволы которых были скрыты портами, как на военных морских судах, объяснил, что днище обито медью, люди обучены.
Алтуфий повеселел:
– Вижу, не зря время провел.
Перекрестил на прощание, мы обнялись и отплыли. Не стоило в путь задерживаться. Решили плыть по Волге до Камы, подниматься вверх до Чусовой. Разбойников и татар мы теперь не боялись, да и заблудиться на реке нельзя, это не на лошадях по зимнему лесу шастать. Вниз по течению, да под парусом, двигались быстро, по Каме скорость упала, все против течения, и ветер не очень способствовал – то слабый, то встречный. Однако и Пермь миновали, не останавливаясь. На Чусовой скорость упала – кормчий реки не знал, можно было на мель сесть или дно пропороть камнями. Хорошую службу сослужило то, что корабль невелик, осадка неглубокая, всего метр с небольшим, до прииска доплыли, лишь пару раз чиркнув дном по отмелям, удачно дошли, можно сказать. Место у прииска было не узнать – стояло несколько жилых домов и два длинных производственных здания. Рабочие долбили скалу, на тачках возили руду, здесь несколько дюжих молотобойцев молотами разбивали на мелкие куски. Пара подготовленных рудознатцем мужиков отбирали из породы самоцветы и отдавали на хранение Диме. Поскольку Дима и рудознатец молчали, а внешне камни не производили никакого впечатления, то рабочие и не знали, что они добывают. Я в сопровождении Димы прошел по домам, сходил на сам прииск. В скальном теле горы уже была выдолблена приличных размеров пещера. Увиденным остался доволен, по местным меркам все устроено неплохо. Мои матросы и канониры выгрузили провизию – муку, крупы, соль. Мясо они и сами добудут – тайга рядом.
– Дима, не балует ли кто, спокойно ли?
– Пока все тихо, несколько раз охотники приходили, меняли шкуры и мясо на соль и перец. Разбойников не видели, ружья у нас есть.
Я предложил оставить пару пушек, но Дима отказался:
– Никто огненного боя не знает, как бы самих не поубивало. Пороха возьму, теперь только по весне, как лед сойдет, корабль присылайте, каменья забрать. А сейчас вот вся моя добыча – Дима указал на мешок в углу избы.
Добыча прииска и впрямь пока была невелика – я взвесил рукой мешок – килограмма три, может, чуть больше. Но я уже знал цену каждого камня. Рано утром мы отплыли, на улице уже было прохладно, не приведи господи, морозы ударят, реки покроются льдом, нам на корабле не пройти. И так по утрам трава была белой от утренних морозцев. Чусовую прошли быстро, шли по течению вниз, ветерок крепкий в спину дул, оба паруса были туго натянуты. Команда расслабилась, глядела по сторонам. Лишь кормчий да впередсмотрящий работали. Спустились до Перми, здесь решили заночевать да прикупить маленько продуктов, свои-то трюмы мы на прииске очистили, мешки с провизией почитай все отдали, до весны на прииск ничего не завезешь, нам проще, почти в любом городишке есть торг, и продукты купить можно. Переночевав, сходили на торг, купили мешок муки, мешок гречки да сразу после торга отчалили. Кораблик весело бежал по течению. Приближалось место, где нам встретились татары, я узнавал холмы слева, приближался знакомый поворот реки. Нахлынули воспоминания и нехорошие предчувствия, засосало под ложечкой. Я позвал Сидора:
– Узнаешь место?
Сидор молча кивнул.
– Готовьтесь к бою, пушки осмотреть, зарядить, порты пока не открывать, свободным от вахты по палубе не болтаться.
Сидор ушел исполнять. Вокруг пушек засуетилась команда канониров – хоть какое-то развлечение, устали люди от безделья. Только закончили с пушками, я распорядился осмотреть и подготовить мушкеты. Сам тоже воткнул за пояс пару пистолетов, приготовил штуцер и мушкет. Береженого бог бережет, а небереженого караул стережет. Только прошли поворот, как вот они, голубчики, нарисовались. Татары на лошадях, человек восемь-десять, гарцевали на берегу. Завидев нас, заулюлюкали, бросились ближе к воде, начали осыпать судно стрелами. Ладно, побаловались, и хватит. Я скомандовал:
– Открыть порты! – И почти следом: – Огонь!
Пушки почти разом грохнули, все затянуло дымом, когда он рассеялся, сражение было закончено. На берегу бились в агонии кони, раздавались крики, ржание. Опустив паруса, подошли к берегу, часть вооруженной команды добила раненых татар, собрала оружие, и, не мешкая, мы двинулись дальше. Канониры перезарядили пушки левого борта, пушки правого еще не стреляли. Хорош кораблик, прямо линкор самодельный.
«Двенадцать апостолов», «Король Ваза», «Тирпиц» в одном лице. Куча убитых татар, а с моей стороны нет даже раненых. Здорово защитили железные борта. Однако надо было поторопиться. Обычно татары высылают впереди основного войска небольшой дозор, его мы и побили. Ежели основная шайка слышала грохот пушек, то успеют подготовиться или удерут. Мне бы не хотелось ни того ни другого. Чем больше нехристей здесь и сейчас положим, тем спокойнее будет плавать потом. Каждый татарин уходил из юрты в набег на русскую землю грабить, убивать, насиловать, брать в плен. А когда вернутся с пустыми руками далеко не все, горячие головы поостынут. Не ходи, татарин, на Русь, здесь живет твоя смерть! Через несколько верст, когда потянулись незнакомые места, мы увидели татар. Стояли они лагерем на берегу, разбили несколько юрт, чувствовали себя спокойно, на кострах жарилась баранина. Да и чего опасаться – вперед ушел дозор, ниже по течению земля татарская, оттуда нападение не последует. Зато наша позиция была очень хороша, берег пологий, далеко от берега татарам не отойти – холмы с крутыми склонами. Завидев нас, нехристи радостно завизжали, вскочили на лошадей, бросились к воде, осыпая нас стрелами, которые со зловещим шелестом вонзались в деревянные части корабля. Выждав немного, когда их соберется побольше, мы мигом опустили паруса, залпом левого борта накрыли татар, на веслах развернули судно и грохнули пушками правого борта. Этот разворот со стрельбой поочередно обоими бортами мы многократно отрабатывали. Пока развеивался пороховой дым, канониры в поте лица перезаряжали пушки. Еще с начала я приказал развесить порох и картечь и уложить навески в мешочки, перезаряжание значительно ускорилось. Если другие пушкари черпали порох из бочки специальным совком – шуфлой, затем забивался пыж, и поверх него насыпалась картечь, причем на глаз, поэтому точность от выстрела к выстрелу была разной. При моих же усовершенствованиях скорость заряжания три-пять минут, а не двадцать, как у других. Дым поднялся над водой и кораблем. На берегу лежала куча всадников и лошадей, кое-кто шевелился, но в основном все убиты, картечь из пушки на семьдесят метров – это ужасно. Несколько оставшихся в живых из задних рядов улепетывали к лагерю, нахлестывая коней. На коне от пушки не ускачешь, я махнул рукой: «Залп!»
Пушки дружно грохнули, и матросы веслами снова развернули кораблик, еще раз залп!
Я успел прокричать: «Ядрами заряжайте!» Лагерь от воды был метрах в двухстах, картечью же не достать, далековато, для ядер в самый раз. Мы крутились на месте, изрыгая ядра, стреляли то левый, то правый борта. В лагере все перемешалось, юрты завалились, поднимался дымок, видно, загорелось что-то. Татары, пешие и конные, носились по лагерю, пока не организовались и снова ринулись на нас, на этот раз не плотной толпой, а развернутой цепью. Стрелы сыпались на кораблик, как град, не причиняя вреда. Залп картечью левым бортом, разворот, залп правым. Я не терял времени, пока пушкари перезаряжались, я из штуцера выбивал начальников – у каждого сотника или десятника в стремени стояло копье с бунчуком, у простых воинов его не было. Три выстрела – трех командиров не было, упали под копыта с простреленными головами. Для мушкетов было далеко, а для штуцера в самый раз. Весь берег был усеян трупами татар и лошадей. Сколько их там было – полсотни, сотня? Татары отхлынули, собравшись у лагеря, у берега вертелись на конях лишь два татарина – то ли разведка, то ли сторожа. Из пушки по ним стрелять не будешь – мелковата цель. Но одного, тщательно прицелившись, я убил, вогнав пулю в грудь. Второй, видя бесславную смерть товарища, умчался в лагерь. Я не дал татарам отдыха – удумают какую-либо пакость, пушки стреляли почти непрерывно. Нервы у татар не выдержали – потери несли постоянно, бросив пожитки, рванули вниз по течению. Надо не дать им уйти, холмы дальше могут быть от воды дальше, стоит им удалиться от реки метров на двести, из пушек не достать, а на земле нам не устоять – коней нет, людей мало. Мы распустили паруса, команда села на весла, еще и течение помогало. Корабль шел почти вровень с лошадьми, лишь немного отставая. Но и лошади уставали, ветер же дул в паруса с прежней силой. Я подгадал удобный момент, когда холм заставил татар прижаться ближе к реке, залпом ударили орудия борта, в темпе стали перезаряжать. Картечь и так снесла коней и людей в хвосте отряда. Эх, скорости бы нам еще прибавить, да невозможно. Будем преследовать, когда-нибудь лошади выдохнутся. Через полчаса гонки гребцы стали уставать, ход несколько замедлился, но и лошади выдохлись, заводных из лагеря не все татары успели взять. Как только отставшие равнялись с кораблем, следовал залп картечью. Татарский отряд потихоньку редел. В сердце моем, так же как и у моих товарищей, горел огонь ненависти к татарам – сколько людей русских было убито и угнано в плен, где сгинули бесследно. Вот и сейчас – русская это земля, что на ней вооруженному отряду делать? Ясно, грабить пошли. Добивать их надо, чтобы до ханства своего не добрались, если успеют своих предупредить, может быть худо, у татар тоже корабли есть. Правда, с нашим доморощенным линкором им по боевой мощи не сравниться, но придется прорываться. Холмы внезапно отошли от берега метров на пятьсот, татары не замедлили этим воспользоваться и отвернули от реки. Черт, неудача. Но при осмотре в подзорную трубу все оказалось не так плохо, выхода с этой подковы не было, только вернуться назад, а здесь мы. Встали на якорь, носом к берегу, пушки каждого борта держали под прицелом берег. Вверх по течению они пойти вряд ли рискнут, скорее всего будут ждать вечера, чтобы под покровом темноты прорываться на свои земли. Надо было думать, как помешать. Я подозвал Сидора. Судили, рядили, но ничего толкового в голову не приходило. Меж тем дело шло к вечеру, еще часа три-четыре, и будет темно, под покровом темноты татары точно прорвутся по берегу вниз, что толку стрелять в темноте, только зря переводить порох и картечь, татары это тоже понимали и сидели в котловине тихо, сил набирались для броска. В сердцах я взобрался на мачту, захватив штуцер, и стал отстреливать татар. Расстояние было слишком велико, но по толпе стрелять можно было. Правда, сделав несколько выстрелов, занятие это бросил, никто не упал, видно, пули не долетали. Но с мачты я увидел другое – ниже по течению холмы подходили к берегу совсем близко, от силы метров сто, стоило спуститься на версту, как мы плотно закрывали бы огнем этот проход. Я спустился с мачты, велел сняться с якоря и спуститься по течению. Встали у намеченного мною места на якорь. Все орудия с правого борта перетащили на левый. Посоветовался с Сидором и отправил к холмам одного из воинов с заданием – когда пойдут татары, дать сигнал зажженной свечой. По светлому воин должен дойти до холма. Найти укрытие, чтобы и татары не узрели, и мы картечью не зацепили. Воин ушел, мы поужинали всухомятку и улеглись спать, выставив часовых. Около полуночи я проснулся, разбудил Сидора. Он отмахнулся.
– Вряд ли татары сейчас пойдут, сначала пошлют разведчика, посмотреть, где мы, а только потом пойдут сами, полагаю, что уже под утро, когда стража устанет да спать сильнее всего хочется.
В его словах был резон. Людей я будить не стал, лишь проверил часовых. Часа в три ночи часовых поменяли на свежих, причем я предупредил – слушать внимательно, при подозрительных звуках – сразу докладывать. Сам уселся рядом с железным бортом, тоже вслушивался, но, кроме журчания воды у корпуса ушкуя, не слышал ничего. Часов около четырех-пяти ко мне подполз один из часовых: – Слышу шум.