Огонь между небом и землей

Черри Бриттани Ш.

Это был тот ответ, в котором я нуждался.

Алисса: Люблю тебя, лучший друг.

Я прочел ее слова и попытался проигнорировать тянущую боль в груди. Люблю тебя. Я никогда никому не говорил такого, даже маме и Келлану. Но иногда, когда Алисса Мари Уолтерс говорила, что любит меня, мне хотелось, чтобы я мог ответить тем же.

Но я не любил.

Мне просто нравилось.

По крайней мере, это была та ложь, которую я повторял себе ежедневно, чтобы избежать боли. Большинство людей думали, что любовь — это награда, но я лучше знал. Я видел, как моя мама любила моего отца на протяжении стольких лет,

и ничего хорошего из этого не вышло. Любовь не была благословением. Она была проклятьем. Стоит лишь впустить ее в свое сердце, и она оставит на нем только ожоги.

Алисса

Я: Привет, пап. Просто хочу убедиться, что ты придешь на мое выступление, я буду играть на фортепиано.

Я: Привет! Ты видел мое последнее сообщение?

Я: Привет, снова я. Просто напиши мне, что ты в порядке. Эрика и я волнуемся.

Я: Пап?

Я: ??

***

Я: Ты еще не спишь, Ло?

Отправив сообщение Логану, я смотрела на свой телефон с колотящимся в груди сердцем. Проверила время и тяжело вздохнула.

2:33 ночи.

Я должна была спать, но снова думала о папе. Я отправила ему в общей сложности пятнадцать смс и десять голосовых сообщений за последние два дня, и все еще ничего не получила в ответ.

Я положила телефон себе на грудь, делая глубокие вдохи и выдохи. И тут же ответила, когда он начал вибрировать.

— Тебе следовало спать, — прошептала я в трубку, тайно радуясь, что он ответил. — Почему ты не спишь?

— Что случилось? — спросил Логан, игнорируя мой вопрос.

Небольшое хихиканье сорвалось с моих губ.

— Почему ты думаешь, что что-то случилось?

— Алисса, — сурово сказал он.

— Говнюк все еще не перезвонил мне. Я звонила ему раз двадцать за эту неделю, а он не перезвонил мне.

Говнюком мы назвали моего отца после того, как он ушел из нашей семьи. Мы с ним были очень близки — двое музыкантов в семье — и когда он ушел, часть меня ушла вместе с ним. Я редко рассказывала о нем, но даже если бы не произносила ни слова, Логан бы всегда узнал, что это беспокоило меня.

— Забудь о нем. Он кусок дерьма.

— У меня будет самый большой в карьере летний фортепианный концерт, и я не знаю, смогу ли сделать это без него, — я изо всех сил пыталась держать эмоции в узде. Но этой ночью в своих стараниях не заплакать я проигрывала. Я переживала за него больше, чем мама или Эрика. Может быть, потому, что они никогда на самом деле не понимали, каким он был творцом и исполнителем. У них обеих был очень приземленный склад ума, дающий достаточную стабильность; папа и я были своего рода плывущими духами, танцующими в огне.

Но в последнее время он не звонил. И я очень сильно волновалась.

— Алисса, — начал Логан.

— Ло, — прошептала я дрожащим голосом. Он слышал шмыганье через трубку, и я села ровнее. — Когда я была маленькой, грозы на самом деле сводили меня с ума. И я прибегала в спальню родителей, умоляя их позволить мне спать с ними. Мама никогда не позволяла мне. Она говорила, что я должна понять: гроза не причинит мне боли. Говнюк тоже всегда соглашался с ней. Поэтому я шла назад в свою спальню, заворачивалась в одеяло, слушала раскаты грома и пыталась изо всех сил не видеть молнии. Спустя несколько минут дверь моей спальни открывалась, у него в руках был синтезатор,

и он играл рядом с моей кроватью, пока я не засыпала. По большей части я сильная. Со мной все хорошо. Но сегодня гроза, и все эти неотвеченные звонки… Сегодня он сломал меня.

— Не позволяй ему, Алисса. Не позволяй ему выиграть.

— Я просто… — я начала плакать в трубку, распадаясь на части. — Мне просто грустно, вот и все.

— Я иду.

— Что? Нет. Уже поздно.

— Я иду.

— Автобусы перестали ходить в два часа, Логан. Плюс, моя мама закрыла ворота к нашему участку и заперла их. Ты не сможешь попасть в любом случае. У меня все отлично.

Мама была первоклассным юристом, и у нее были деньги — много денег. Мы жили в доме на вершине холма, с огромным забором вокруг нашего участка. Было невозможно попасть сюда после того, как мама закрывалась на ночь.

— Я в порядке, — пообещала я. — Я просто хотела услышать твой голос, который напомнил бы, что мне лучше без Говнюка.

— Потому что так и есть, — объяснил он.

— Ага.

— Нет, Алисса, правда. Ты лучше, чем Говнюк.

Мои рыдания стали сильнее, и мне пришлось прикрыть рот рукой, просто чтобы Логан не услышал, как сильно я плакала. Тело тряслось в кровати, я была совершенно разбита, слезы пропитывали наволочку, мои мысли вызывали еще большую тревогу.

Что, если с ним что-то случилось? Что, если он снова запил? Что если…

— Я приду.

— Нет.

— Алисса, пожалуйста, — Ло звучал так, будто умолял.

— Ты под кайфом? — спросила я.

Он заколебался, что было достаточным ответом для меня. Я всегда могла сказать, когда он был под кайфом, в основном потому, что он почти всегда был в этом состоянии. Логан знал, что это беспокоило меня, но всегда говорил, что он — белка в колесе, неспособная поменять свой путь.

Во многом мы были очень разными. Но для меня это не имело большого значения. Я довольно много работала, играла на фортепиано и тусовалась с Логаном. У него было гораздо больше опыта в тех вещах, о которых я не имела представления. Он употреблял наркотики, названий которых я даже не знала. Он терялся в этом почти каждую неделю, обычно после стычек с отцом или проблем с матерью, но почему-то всегда находил путь домой, ко мне.

Я изо всех сил пыталась притворяться, что это не беспокоило меня, но иногда так и было.

— Спокойной ночи, лучший друг, — мягко произнесла я.

— Спокойной ночи, лучший друг, — ответил он, вздыхая.

***

Его руки были спрятаны за спиной, и он промок с головы до пят. Его обычно волнистые каштановые волосы прилипли к голове, пряди закрывали глаза. Он был одет в свою любимую красную толстовку и черные джинсы, в которых было больше дырок, чем в любой дизайнерской паре штанов. На лице глупая ухмылка.

— Логан, три тридцать утра, — прошептала я, надеясь не разбудить маму.

— Ты плакала, — сказал он, стоя на дорожке перед дверью. — И гроза не прекращалась.

— Ты пришел сюда пешком? — спросила я.

Он чихнул.

— Не так уж далеко.

— Ты перелез через забор?

Он немного повернулся, показывая мне дыру в своих джинсах.

— Я перелез через забор, плюс… — он убрал руки из-за спины, демонстрируя противень для пирогов, обернутый алюминиевой фольгой. — Я сделал тебе пирог.