Огонь подобный солнцу

Бонд Майкл

– Как Стил оказался в Катманду, если он должен быть с нашими людьми на Кали Гандаки?

– Потому что бомба разбилась. Он провалился и был убит.

– Что разбилось?

– Огонь, как солнце.

– Я не знаю такого.

– Бомба, чтобы убить китайцев.

– Я не слышал об этом. – Старик глянул на «Бессмертного», но тот покачал головой. – На Кали Гандаки должно было быть только оружие. Этот огонь вез Стил?

– Хоу. Она разбилась в каньоне под Муктинат. Кому из твоих людей это известно?

– Никому, если об этом не знаю я. Старик опять взглянул на «Бессмертного».

Коэн

встал.

– Ты знаешь новый адрес и имя человека, с кем ты теперь будешь иметь дело?

– С кем?

– Покажи мне прежний адрес.

«Бессмертный» вынырнул из палатки. Старик повернулся к Коэну.

– Мы подождем его на улице.

– Я останусь здесь. Лучше не обнаруживать себя. Старик вернулся на свое место.

– Как хочешь. – «Бессмертный» вернулся с клочком бумаги. Старик повернулся к Коэну. – Я не могу показать тебе это без разрешения Стила.

– Теперь Стил уже ничего не может разрешить, а я не могу дать тебе новый адрес, пока ты не покажешь мне прежний.

– Почему?

Коэн счел возможным улыбнуться.

– Как я могу быть уверен, что ты именно тот, с кем следует иметь дело? – Он направился к выходу. – Не увидев прежнего адреса и имени, я не могу дать тебе нового, как и договариваться с тобой насчет оружия. – Он вышел на улицу, обесцвеченный солнцем пыльный воздух показался ему чуть ли не прохладным после душной палатки. Тибетца с «Калашниковым» уже не было. Судя по солнцу, где-то час:

Пол уже мог добраться до Фу Дордже. «Узнав имя и адрес, мы могли бы достать их всех». Старик стоял перед ним.

– У тебя есть бумага?

– Для чего?

– По инструкции я должен дать тебе новый адрес в обмен на тот, что у тебя. – Кивком головы старик показал на рассыпанные по равнине белые палатки. – Китайцы украли земли моего народа. Они убивают наших детей, уничтожают наши дома, поля, храмы. Сжигают наши священные книги. Но они ни за что не победят нас. Мы никогда не сдадимся. – Он улыбнулся. – Было бы неразумно предать нас.

– Если ты боишься, что я это сделаю, нам незачем продолжать разговор.

– Я боюсь доверять кому-либо.

Помедлив, старик протянул Коэну клочок бумаги:

КОХЛЕР ИМПОРТ-ЭКСПОРТ

293 Фултон-стрит Нью-Йорк, штат Нью-Йорк США

Коэн порвал его.

– Я напишу новый. – На бумаге, которую принес высокий тибетец, он написал печатными буквами вымышленный адрес на Аппер Ист Сайд и протянул его старику. – Напиши это на конверте и отправь – к вам придут.

– Но через четыре дня ты вернешься. – Старик сделал знак высокому тибетцу, который достал из своего одеяла кожаный мешочек с гашишем и протянул его Коэну. – Это тебе на дорогу, – он оскалился в улыбке, затем крепко схватил Коэна за локоть. – Тебе известно, как мы поступаем с теми, кто нас предает? – Он ткнул пальцами Коэну под ребра. – Мы разрезаем здесь, залезаем рукой под ребра и сдавливаем бьющееся сердце. Не слишком быстро, немного отпускаем, потом сжимаем опять. Через некоторое время, несколько часов, а может, дней, мы раздавливаем его. Это мучительная смерть.

Коэн улыбнулся.

– От того, кто боится смерти, мало толку.

– Бывает так, что жизнь становится страшнее смерти, – ухмыльнулся старик.

Глава 6

Мухи ползали здесь, по-видимому, уже несколько часов. Некоторые из них увязали в засохшей крови, другие безнаказанно разгуливали по ее запекшейся корке, местами потемневшей почти до черноты. Сирэл лежала, неестественно изогнувшись, в середине комнаты. Ее глаза остекленели, шея была перерезана до окровавленно-белой кости. Позади нее, распластавшись вниз лицом, лежали ее родители, мальчик – под телом матери.

Пошатываясь, он вышел в другую комнату и упал на пол, ощутив на лице тепло еще не потухших углей очага. К горлу подступила тошнота, он попытался подавить ее, попав не в то горло, она душила его. Он сплюнул в очаг.

«Жизнь – насмешка, Сирэл. Она была бессмысленной. Нереальной. Ее вообще не было. Не плачь по ней. Лучше умереть Смерть помогла тебе». Черные блестящие глаза Сирэл смотрели на него.

– Смерть помогла мне? – беззвучно спросили ее губы.

– Не верю! – закричал он и выбежал в другую комнату, высохшая кровь захрустела под ногами. Он поднял ее на руки – кровь издала чавкающий звук. Красная струйка брызнула из горла Сирэл. Положив ее, он опустился на колени около Фу Дордже и перерезал пестрый платок, которым был завязан его рот, потом кожаный ремешок, стягивающий его руки за спиной. Затем проделал то же с его женой.

Опомнившись, он обнаружил, что стоит на коленях, почти касаясь лбом пола, в позе человека, ожидающего казни. «Так и есть. Потому что это я убил их. Своим вчерашним приходом. Кто-то следил».

Он погладил косички Сирэл. «Когда, в какой момент они убили тебя? Когда я пил кофе с высоким тибетцем? Или когда я спокойно ел бейси и рис? Когда я нес всякую чушь в лагере беженцев? И притворялся, что я в опасности? Может, Бессмертный смеялся про себя, глядя на меня, в то время, пока это совершалось? Да и знает ли он вообще? А этот нью-йоркский адрес – „Кохлер Импорт-Экспорт“ – настоящий? А может, они играют со мной? И Бог заодно с ними? Ждут, пока я выведу их на Пола? Чтобы потом убить нас обоих? Когда... Сирэл?»

Ким! Пошатываясь, он поднялся, схватил со стены кукри и бросился на улицу, чуть не сбив двух женщин, сидевших на ступеньке.

– Намаете, сагиб! – смеясь, крикнула одна. На шерпском базаре он выхватил велосипед у какого-то неварца, который что-то возмущенно прокричал, и помчался к школе, где работала Ким. Щупленький седеющий директор в белом шлеме, то и дело кланяясь, сообщил:

– Она ушла меньше часа назад с какими-то двумя, которые за ней пришли.

– Кто они?

– Люди с далеких гор.

Когда у велосипеда лопнула цепь, он бросился бежать по шумным улицам сквозь толпы народа, сшибая и расталкивая всех, кто попадался ему на пути Калитка была приоткрыта, в доме – пусто.

– Ким! – закричал он, – Ким!

Она лежала вниз лицом под сандаловыми деревьями на резных старинных камнях, которые Пол притащил из разрушенного дворца Рана. Мухи уже собирались по краям все еще струящейся из ее горла крови. Ее запрокинутая голова с зияющей раной на шее раскачивалась из стороны в сторону, когда он внес ее в комнату и опустил под картиной со стариком и водопадом.