Огонь подобный солнцу
Шрифт:
Он смотрел, как ветер, беснуясь, кружил по полю пыль.
– Нет.
– Наша жизнь такая, каковы мы сами. Случайностей не бывает.
Коэн повернул голову, издалека доносился еле слышный звук.
– Птица летит. – Он достал из кармана пачку денег. – Мы не договорились о плате.
– Может быть, молодой король, что у меня на стене, был убит теми же, кто охотится за тобой.
– Хуэна. Не ими.
– Но такими же, как они? – Хем подтянул поводья. – Когда-нибудь у тебя будут жена и дети. Привези их через океан в мой дом. Здесь теплое солнце. Твои дети будут играть с моими внуками.
– А лошади, Хем? Я же не заплатил тебе.
– Когда вернешься! – Потянув гнедую за собой, Хем поскакал через окраину Покхары к горам, его негнущаяся правая нога торчала немного вбок.
Сквозь гул снижавшегося самолета Коэн впервые обратил внимание на звуки Покхары: пыхтение рисовых мельниц, жалобное завывание пыльного ветра, скрежещущий визг лесопилки, гомон пробегающих мимо него босоногих школьников с тонкими книжонками, перетянутыми красной тесемкой.
По краям поля не было заметно никакого движения, кроме бегущей голодной собаки; никто не подъезжал со стороны города. Он глубоко вздохнул, усталость, навалившись ему на плечи, болью перешла в ноги, глаза резало от изнеможения и носящейся в воздухе пыли. «Сколько же я не спал? Как я могу измениться, если не знаю, кем я был? Когда тот, кем я был, умер?»
Самолет подпрыгнул, коснувшись земли. Среди его попутчиков вряд ли могли оказаться враги: трое тучных неварцев в красных шлемах, горец с четырьмя козами, две старухи в сари, беспрестанно перешептывавшиеся и кивавшие головами, подросток, то и дело задиравший манжету своей хлопчатобумажной рубашки, чтобы поглядеть на хромированные электронные часы с черным пластиковым ремешком. В самолете они расселись на скамьи по обеим сторонам фюзеляжа, с протянутой вдоль них из конца в конец веревкой, между ними посередине расположились козы и багаж. Убаюканный гудением пропеллеров, он впал в чуткий сон, пока самолет не повернул на юг у высокой стены Эвереста и, высоко задрав нос, не пошел на снижение, пролетая над краем долины Катманду, над запыленным крестьянином и телегой с запряженным в нее буйволом. Впереди показались коричневато-голубые очертания раскинувшегося на равнине города.
Приземистое здание аэропорта Катманду блестело в лучах полуденного солнца. Он вышел, затесавшись между неварцами, и, не сводя глаз с отражающих свет стекол аэропорта, пересек бетонированную площадку. Затем скользнул за машину-заправщика, перемахнул через ограду, протиснулся между двумя пыхтевшими автобусами, миновал стоянку машин и побежал дальше по дороге, ведущей в город.
Остановив проходившее такси, он доехал до центра Катманду, затем, то и дело оглядываясь, снова побежал. Протиснувшись сквозь толчею улиц, изобилующих запахами фекалий, кэрри и дыма, он свернул в узенький проулок на Шерпа, базар, подождал, убедившись в том, что его никто не преследует, пересек мощеную площадь, еще липкую от крови только что забитого буйвола, и тихо постучал в резную изъеденную червями дверь.
Женщина с жесткими, как проволока, волосами, одетая в красную блузку и кожаную юбку, улыбнулась, приглашая его войти, и, разложив подушки, предложила ему сесть возле
– В доме еще чувствуется зима, Коэн. – Наклонившись, она заглянула за шерстяную занавеску в соседнюю комнату. – Сирэл, Коэн пришел.
Опустившись на колени, Коэн обнял подбежавшую к нему маленькую девчушку. – А где Фу Дордже? – спросил он.
– На базаре, скоро придет. Ты ел?
– Нет, со вчерашнего дня. Я принес печальное известие. Ее глаза сузились.
– Ты голоден?
– Хоу.
Сирэл принесла ему тушеного мяса, чай и глиняную чашку рисовой водки. Молча присев возле него, она положила руку ему на колено. Поев, он взял ее на руки и поправил косички.
– Ты сегодня такая тихая, снежинка.
– Ты тоже, Коэн-даджу.
– Хоу.
– Моя мама тоже молча сидит в другой комнате. Но я рада видеть тебя.
– И я тебя.
Неслышно вошел Фу Дордже. Сбросив накидку из овчины, он сел к огню напротив них.
– Я удивлен, что вижу тебя здесь, когда ты должен быть в Дхуала Химал.
– Все очень плохо, брат мой.
– Где твои друзья?
– Твоего брата Гоутина больше нет. Алекса тоже. Полу, может быть, удалось уйти.
Шерпа медленно скрестил ноги.
– Обвал, значит.
Его лицо с маленькими черными глазками оставалось невозмутимым. Он сделал знак Сирэл – она встала и быстро выбежала в соседнюю комнату.
– Над Чан-Шанем. Там, где тропа поворачивает на Муктинат...
– Но там нет опасности.
– Их убил Стил с какими-то тибетцами.
– Почему? – прошептал Фу Дордже.
– Потому что мы кое-что увидели.
– Увидели?
– Стил вовсе не собирался идти до Мустанга. В Баглине мы встретили тибетцев на лошадях. Стил захотел, чтобы мы пошли с ними по Кали Гандаки, опасаясь грабителей, как он сказал нам. На самом деле они везли в Тибет оружие, чтобы воевать с китайцами.
– Ну и что? Разве американцы не посылали по реке оружие тибетцам с тех пор, как китайцы впервые пришли в Тибет?
– Вот и Стил из этой компании, только скрывает. Стил с тибетцами везли на лошадях бомбу, разобранную по частям.
– Бомбу? А что это?
– Большой огонь, как солнце.
– Как же ты сразу не увидел этот большой огонь?
– Он был спрятан в металле. Потом бы они его выпустили на китайцев в каком-нибудь большом городе.
– Для чего?
– Он бы разрушил все дома, убил всех людей.
Фу Дордже недоверчиво покачал головой.
– В городе женщины, дети.
– Так уже было.
– Кто же это сделал?
– Американцы. Во время войны.
– Женщин и детей не убивают даже на войне. – Фу Дордже сплюнул в огонь, послышалось шипение. – Как тебе удалось уйти?
– Алекса и Гоутина они застрелили тут же...
– Как он умер?
– Мгновенно. Его тело упало в реку.
– А потом?
– Мы с Полом забрались на стену каньона и разделились. Он пошел вверх через горы к Торунгце.
– В той долине много тибетцев. – Поднявшись, Фу Дордже скрылся за занавеской.
Коэн снял очки и потер оставленный ими след на переносице. Фу Дордже вернулся.
– Моя семья поедет в деревню. Мы расскажем все жене Гоутина. Потом мы найдем Стила.
– Раньше я его найду, – покачал головой Коэн.