Огонь посредине зимы
Шрифт:
– Я ведь сразу заподозрил: шлюшка из благородных. Потом и сама призналась – снюхалась с кузеном. Видимо, совсем никудышный был, пропащий, раз замуж с пузом-то не выдали. А то и вовсе развлекся и бросил. Покойница моя, даром образованная, – баба, а все они небольшого ума, сначала ноги раздвинут, потом голосят. Мужику-то что, какой с него спрос, кровь играет, а бабе честь надо блюсти.
Спохватившись, что подобные мысли не понравятся Хозяину солнца, Матеуш быстро осенил себя божественным знамением, забормотал слова молитвы. Он никогда не отличался набожностью, напротив,
Матеуш покосился на ряды надгробий, отделенные от молельного зала узорной решеткой. Под ними нашли покой именитые горожане. А вот отец Матеуша лежал в земле на кладбище бедноты, где на каждом метре могил больше, чем посетителей в таверне. И надгробия у него нет, только деревянная табличка. Но ничего, получив наследство падчерицы, Матеуш с почестями перезахоронит его в родовой усыпальнице. О Кафедральном соборе Солнца и Луны он не помышлял, довольствуется храмом поскромнее, хотя бы этим. А после, спустя много лет Ганс-младший похоронит в той же усыпальнице его, Матеуша, – должно же проклятое ведьминское отродье подарить ему сына.
– А после пусть помирает. Нужна больно, одни расходы!
Матеуш с тоской подумал о пяти талерах, истраченных на предсвадебные хлопоты. Часть пошла в карман священнику, часть – нотариусу, остальное – на наряды. Он расщедрился, не только себя порадовал обновками. Платье, правда, не новое, куплено у старьевщика, вдобавок Тессе не по размеру, зато с кружевами.
Наконец служба закончилась.
Служки торопливо закатили за позолоченную ширму изображение Бога, потушили лишние свечи. Матеуш довольно крякнул. Рачительный здесь священник, не тратит воск зря, не ошибся он с выбором.
Немногочисленные прихожане – мало кто наведывался в храм в будни, вдобавок днем – потянулись к выходу. Перед тем, как покинуть божью обитель, каждый опускал пальцы в специальный чан с янтарной водой, получая благословение Хозяина солнца.
Матеуш не спешил: дело деликатное, не для чужих ушей. В прошлый раз он чуточку приврал, чтобы добраться до денег Тессы, а сейчас придется раскрыть все карты. Однако Матеуш надеялся, весомый аргумент в виде туго набитого кошелька перевесит сомнения, священник выдаст необходимый документ.
– У тебя ко мне дело, сын мой?
Одинокая фигура привлекала внимание пастыря.
– Только не говори, что невеста передумала!
«Да кто ей даст передумать!» – мысленно хмыкнул Матеуш. Почтительно сняв шляпу, он низко поклонился и подобострастно приложился губами к перстню-печатке с изображением солнца на мизинце священника.
– С ней все хорошо, как условились, завтра предстанем пред вашими очами. Уж как Тесса волнуется, не дождется этого дня! Столько лет, бедняжка, мучилась, скрывала запретную любовь!
– Да-а, – согласно кивнул пастырь, – люди на такое косо смотрят: все же отчим и падчерица. Пожалуй, еще решить могут, будто ты ее соблазнил.
Он строго глянул на Матеуша: мол, признавайся, не блудил ли?
– И в мыслях не было! – замахал руками тот. – Она девица.
– Это хорошо, – довольно кивнул священник. – Невеста в день брака должна предстать пред людьми и богами непорочной. Однако что же тебя тревожит? Во время службы ты дергался, что-то бормотал.
Матеуш наморщил переносицу. Внимательный! А ведь он специально выбрал самый дальний ряд…
– Меня терзают мрачные мысли, святой отец. Как вы уже говорили, люди судят по себе, ищут в других тьму. Боюсь, как бы не поползли слухи, будто брак наш незаконен. Вдобавок родня моей будущей жены – на редкость пакостные люди. Им только повод дай, чтобы насолить ближнему. Словом, нужна мне бумага такая, где бы от лица Хозяина солнца разрешался союз отчима с падчерицей. Разумеется, – заметив, как нахмурился священник, поспешил добавить он, – я сделаю щедрое пожертвование храму. За счастье и заплатить не жалко.
Пастырь колебался. Взгляд его метался между кошельком и позолоченным солнечным ликом под потолком. Одно дело – поженить, пойти навстречу влюбленным, другое – скрепить печатью документ.
– Право, я ведь не прошу за других, только за себя, – продолжал увещевать Матеуш. – Не говорю за всех отчимов и всех падчериц.
– Хм…
Священник почесал подбородок.
Матеуш сжал кулаки. Ну же, ну! Эх, не могла бабка заранее предупредить, на кого все отпишет, тогда бы он не стал удочерять Тессу.
– Два талера, – зажмурившись, выдохнул Матеуш.
Если уж и теперь ничего не выйдет, то удача отвернулась от него. «В долги меня вгоняет, девчонка лаева! – с досадой подумал он. – Но ничего, я с нее с процентами все до последнего ария стребую!»
– Один, – священник проявил милосердие. – Один талер, и я выдам тебе бумагу с печатью Церкви.
Риза совсем прохудилась, стыдно службы проводить, как раз новую справит.
– Положи туда, в ящик для пожертвований. И запомни, сын мой, ты не заплатил мне ни монеты.
Матеуш активно закивал. Глаза его замаслились. Не переставая кланяться и благодарить Бога за милость, он попятился к ящику и ссыпал в него горстку меди.
– Жди здесь! – приказал священник и скрылся в амвоне.
Вернулся он с еще пахнущим чернилами свитком, в двух местах скрепленном печатью с солнцем.
– Видальте вы, она еще нос воротит! Такое платье! Сама королева бы не постеснялась надеть!
Несмотря на ворчание Лорны, Тесса не могла заставить себя улыбнуться, поблагодарить жениха за столь щедрый подарок. Она стояла на табурете посреди спальни Матеуша, самой большой и светлой комнаты в доме, и со страдальческой миной наблюдала за тем, как Ясмина, вооружившись булавками, подгоняет платье по фигуре.