Огонь в его объятиях
Шрифт:
«И мои тоже. — Я думаю о снах, которые у меня были, о горах и песках дома и джунглях врага. — Я думаю о женщине, которая предала меня. Королева. Тебе снится она?»
«Мне не сниться никакая королева», — говорит Кэйл.
«Мне снилась она, — добавляет Дах через мгновение. — Эти сны были не из приятных»
«Согласен. Я думаю, что она — одна из причин, по которой салорианцы могут заманить нас в ловушку своим разумом. Она работает
«Мои сны немного другие, — говорит Дах. — Я думаю, что ее похитили салорианцы, и они используют ее так же, как используют наших людей. Я помню это».
Интересно. По какой-то причине я нахожу это обнадеживающим.
«Ты думаешь, это она отправила нас через Разлом?» — Я думаю о зеленой пульсирующей ране в небе и мысленно содрогаюсь.
Эмма автоматически посылает мне утешительные мысли, чувствуя мое огорчение даже во время разговора с другими женщинами. Я отвечаю лаской мыслей. Я не хочу, чтобы она волновалась. Это всего лишь воспоминания. Теперь они не могут причинить мне вреда.
«Королева — это наше прошлое, — говорит Дах. — Наши пары — это наше будущее».
Я полностью согласен. Я бы не вернулся домой ни ради королевы, ни ради моего народа, ведь это бы означало оставить мою Эмму позади. Теперь она — мой мир… и это еще одна причина, по которой я должен стремиться уничтожить салорианца. Если он завладеет моим разумом, я не смогу обеспечить безопасность Эммы. Если она не в безопасности… Я рычу при одной только мысли об этом.
«Саша записывает все, что я рассказываю ей о моем прошлом, — признается Дах после долгого молчания. — Иногда я прошу ее перечитывать их мне, и я ничего не помню из того, что там было. Иногда я задаюсь вопросом, есть ли что-то, что мешает нам вспоминать. Что сломан не наш разум, а что-то другое, что мешает нам думать о мире, который мы покинули».
«Еще один салорианский фокус с разумом?» — я спрашиваю.
«Возможно. Кто может сказать? Я помню о салорианцах не больше, чем лицо моей матери».
Я пытаюсь думать о своих родителях. Там нет ничего, кроме тумана. Возможно, Дах прав. Возможно, есть что-то, что мешает нам вспомнить, кто мы такие и что из себя представляем, за исключением самых низменных воспоминаний. Если так, то это очень злая вещь. Я рычу при мысли об этом. «Какая есть причина лишать нас всего?»
«Если бы у меня был такой ответ, я бы также знал, как это исправить», — отвечает Дах, и Кэйл утвердительно рычит.
Возможно, решение состоит в том, чтобы уничтожить салорианца. Или, если уж на то пошло, выяснить, что он помнит, поскольку у него, похоже, разум не затуманен без пары. Он не страдает от брачного безумия, как наши люди. Он не становится жертвой безумия.
Возможно, он и есть ответ на все вопросы.
Эмма
Разговаривая с женщинами, я не могу не испытывать эмоций от своего дракона. Мысли Зора — это маленькие проблески отчаяния, независимо от того, как сильно он пытается это скрыть. Я знаю, что он думает о чем-то, что его беспокоит.
«Ты там, наверху, в порядке? — спрашиваю я, пока Клаудия наливает в наши чашки еще кофе. — О чем вы, ребята, говорите?»
«Ни о чем, — он отсылает обратно. — Просто сны. Воспоминания».
«Плохие?»
«Все они в какой-то степени плохи. Даже самые хорошие — это то, чего у меня больше никогда не будет».
В его словах есть смысл. «Мне жаль, детка».
«Почему ты извиняешься? Не ты провела меня через Разлом. Ты — единственное, что здесь хорошее. — Его мысли одновременно становятся сладкими и знойными. — Ты — самое лучшее, что есть на свете…»
«Остановись, парень. Не прямо сейчас», — поддразниваю я, даже когда заставляю себя сосредоточиться на том, что говорят Саша и Клаудия. Мне немного жаль Эми, потому что ее здесь нет, и было ясно, что ей было грустно из-за того, что пришлось прервать разговор.
— Мы должны что-то сделать с Азаром, — говорит Саша, не притрагиваясь к своему кофе. На ее хорошеньком личике застыло огорченное выражение. — Я ненавижу, что он захватывает других драконов и держит их разумы в заложниках. Я не могу себе представить, каково это было для тебя, Эмма. — Она вздрагивает. — Тебе повезло, что ты вовремя поймала его. Я не знаю, что мы можем сделать, чтобы остановить его.
— Я знаю, — говорю я им. — Мы убьем его.
Глаза Клаудии расширяются.
— Ты бы убила кого-нибудь?
Саша тоже выглядит удивленной. Почему они удивлены?
— Он представляет угрозу, — говорю я им. — Он злой. У него нет совести. Мне что, пригласить его на свидание?
Они обе продолжают выглядеть шокированными.
— Не то чтобы мне доставляло удовольствие убивать этого парня, но посмотри, что он натворил. Он пытался забрать твоего дракона, — говорю я Саше. — Он захватывает «красных» под свой контроль. Он украл разум Зора, пока тот спал. Что, если это случится снова? Даже если мы убежим, мы никогда не будем в безопасности от него. Я осталась с ним и его людьми. Я их знаю. Их невозможно переубедить. А остальные настолько у него под каблуком, что будут делать все, что он захочет, и им наплевать на последствия. Если в них и была хоть капля человечности, то она давно исчезла. — Я качаю головой и скрещиваю руки на груди. — Если только у тебя нет решения получше.
Клаудия качает головой.
— Я не знаю. Это просто так…
— Кровожадно, — шепчет Саша.
— Вы имеете в виду практично, — поправляю я их. — Это «После». Никто больше не присматривает за нами, кроме нас самих. Ты думаешь, если мы проигнорируем Азара, он просто уйдет на покой и будет где-нибудь выращивать цветы?
Саша прикусывает губу и бросает взгляд на Клаудию.
— Она права.
Клаудия кивает.
— Я знаю. Мне не нравится эта мысль, но… Мне также не нравится идея о том, что кто-то захватывает умы драконов, как вирус. — Она прикладывает руку к животу. — Я также должна думать о будущем.